Алексей Волков

Время отмщения

ПРОЛОГ

Нас не существует.

Нет, не все так плохо, и мы не списаны со счета. Мы состоим на всех видах довольствия, партийные и комсомольские организации исправно собирают с нас положенные взносы — вернейший признак, что мы есть на белом свете. И в то же время даже полкач, которому по должности надлежит ведать все, не знает, в каких краях сейчас официально находится полк с нашим номером.

Странно. Любой желающий может удостовериться, что знамя, как ему и надлежит, стоит в штабном модуле под охраной часового. А какая часть без знамени? Тем не менее, где-то на бескрайних пространствах страны стоит воинская часть без положенного по Уставу святого символа, старательно изображая нас. А мы…

И небо здесь такое же, и пейзажи похожи на родные, вернее — на иные, но вполне земные, никаких зеленых солнц и оранжевых закатов, да только Родина где-то в ином измерении. Вроде, рядом, и одновременно — страшно далеко. Чужой мир, и как признать наше здесь пребывание? Ни мира, ни нас — сплошная тайна.

Так где же мы? Здесь, где находятся наши бренные тела и, возможно, бессмертные души, или там, куда указывают документы без грифов? Ибо с грифами — да еще какими! — не доступны большинству даже очень высоких чинов. Да что там чинов, если далеко не каждый из престарелых членов всемогущего Политбюро в курсе нынешней операции. Той, которая при удаче может изменить баланс сил на нашей планете.

Не все так плохо. Когда задаются вопросы, есть какое-то свободное время. Вон даже снаружи звенит гитара и звонкий голос Колокольцева поет песню, которую мы принесли с той стороны Ворот.


А быть может ветер, что траву качает,
Унесет за горы все наши печали,
Где мы с легким сердцем свежий воздух пили,
Среди трав звенящих на лугах России…

Только где она, Россия?..

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Не нравился мне этот отрезок пути.

Дорога здесь скатывалась со скального массива вниз прямиком в зеленку и терялась в той на добрый десяток километров. Мощный подлесок местами подходил вплотную, а листва основных деревьев кое-где создавала своеобразный зеленый свод. Даже странно, что само покрытие нигде не было пробито вездесущими растениями. Но тут уж местные умели строить. Не знаю, какой химией они в свое время пропитали то, что заменяет здесь асфальт, хотя, какой асфальт выдержал бы прохождение тяжелой гусеничной техники, тут требуется нечто попрочнее бетона, но нигде не было видно ни следа травинки, или цветка. Разве что, валялись опавшие листья и ветки, напасть, с которой можно справиться одним-единственным средством — уборкой.

Дорогой не пользовались очень давно, может, несколько десятков лет, и, тем не менее, она отнюдь не производила впечатление заброшенной. Технологии, мать их! Даже недавний марш полка со всей положенной по штату, а сверх того — еще и приданной техникой, не оставило никаких следов.

Посмотрел бы я на какую-нибудь магистраль, нашу ли, европейскую, после прохода по ней танков! Такое было возможно только в одной южной стране, лежащей по пути сюда.

Впрочем, нам от этого было не легче. Броня в зеленом царстве ничем помочь не могла, а в такой зеленке можно сжечь не одну, а десяток колонн, и попробуй их защитить от огня в упор!

Как не помянуть добрым словом некогда проклинаемые горы!

Сигарета подходила к концу, а с ней — время, отведенное на решение. Стой или нет, однако все равно придется спускаться, и уж лучше сделать это побыстрее. Скоро вечер, а темнота опускается здесь едва не мгновенно. Хотя, часа четыре еще было.

Не нравился мне этот отрезок. Еще с первого раза, но тогда мы проходили всем полком, а сейчас позади меня была колонна наливников. Не наших, армейских, выделенных специально, чтобы подбросить нам вожделенную горючку.

Горят же они при случае…

Сигарета обожгла пальцы, и я отбросил ее останки прочь.

— Спешиваемся. Колокольцев, берешь одно отделение и обеспечиваешь проводку слева. Бандаев — справа. Расстояние от дороги — не менее двухсот метров. Двигаться, стараясь не терять визуальный контакт между людьми.

Рота, как всегда, не дотягивала до полного штата. Мелькнула мысль — дать моим лейтенантам хотя бы еще по отделению, очень уж маловато людей для серьезного прочесывания зарослей, однако колонна, учитывая необходимые дистанции, растянется среди зеленки на пару километров, и чем ее защищать, если случится худшее?

Командир наливников, капитан Ковалько, был тут же и с некоторым изумлением смотрел на зеленку. Похоже, он был не в курсе сущности Врат, и понятия не имел, где именно находится.

— Не представлял, что тут может быть что-то подобное, — признался он.

Тут — могло, там — нет.

Но гээсэмщик был профессионалом, и, удивившись на мгновение, дальше думал исключительно в деловом русле. Гореть-то кому!

— Птичкин, идешь замыкающим, — повернулся я к замполиту.

Вся политическая братия не вызывала особого доверия, но Сашка был малым боевым, и уж с таким нехитрым делом обязан был справиться.

— Мехмедов — головной, — после некоторого колебания добавил я. Командование выделило мне три танка, хотя какая от них польза в зеленке, я понять не мог.

Просто отправив двоих взводных с боковыми дозорами, я оставался при одном офицере, правда, самом опытном, успевшим получить третью звездочку на погон, только Лобанов, в просторечии — Лоб, был нужен мне самому.

Все разбрелись по местам, скрылись в зеленке две цепочки солдат, и только мы с Ковалько некоторое время стояли у спуска, оценивая предстоявший путь.

Ох, не нравилось мне это место! И капитану, уверен, тоже.

— Что, капитан? Поехали? — очередная сигарета догорела до фильтра, и последовала к небольшой кучке окурков, уже валявшихся у обочины.

— Поехали, старлей, — отозвался Ковалько. А потом добавил. — С Богом!

2

Головная бээмэшка в сопровождении танка плавно скатилась вниз и скрылась в джунглях.

Эх, судьба солдатская!

Я выждал минуту. Рука сама привычно передернула затвор автомата.

— Ощетинились!

Лица сидевших на броне бойцов стали суровыми. Мгновенно клацнули затворы, и стволы уставились в разные стороны.

БМП плавно тронулась и мягко пошла под гору.

Минута — и вокруг оказалась сплошная масса зелени.

Сама дорога была широкой, машины вполне могли двигаться по четыре в ряд, зато и кусты с деревьями надвигались вплотную, до предела сужая обзор.

После пары небольших поворотов дорога выпрямилась, и впереди стал виден наш головной дозор. Позади нас двигалась еще одна боевая машина, а затем бесконечной лентой тянулись автоцистерны.

Вроде бы, перед нашим спуском слышались голоса птиц. Теперь же они умолкли. Хотя, может, слух просто отсек все лишнее, пытаясь найти в окружающем какую-нибудь угрозу, раз стало во многом бессильно зрение.

Напряжение буквально чувствовалось, зависало над нами, и единственное, чего хотелось, чтобы оно оказалось напрасным, не превратилось в бой на предельно коротких дистанциях. А время тянулось, как тянулись по сторонам бесконечные джунгли. Дабы не оставить собственные дозоры далеко позади, мы едва ползли в сплошном зеленом царстве, всматриваясь в каждый куст, готовясь немедленно открыть огонь по всему, что могло бы показаться подозрительным.

Каждые пять минут боковые дозоры выходили на связь и в двух словах сообщали, что все спокойно. Хотя в здешних чащобах вполне можно пройти в двух шагах от опасности, и ничего не заметить.

И особо зло на этом фоне прозвучала слева короткая и весомая очередь АКМ. И следом за ней ударила гораздо более продолжительная, на добрых полрожка, а затем резко оборвалась.

— Что, Колокольчик?

Бойцы на броне напряглись, готовясь немедленно спрыгнуть на землю. Башня повернулась, направив в сторону выстрелов длинный и тонкий ствол пушки. Малейшее шевеление в кустах — и ливень свинца обрушится на лес. Только поможет ли это в случае подлинной опасности?

Долгая томительная пауза, а потом в наушнике без позывных и прочей ерунды послышался голос:

— Померещилось…

3

По традиции, оставшейся еще с той стороны Врат, возвращение с операции всегда знаменовалось банно-рюмочным днем. И не важно, было ли при том столкновение, или все обошлось. Не драться же мы пришли! Главное, чтобы дело было сделано. Например, колонна проведена без потерь.

В лагере уже многое изменилось. Да что там многое? Пять дней назад я оставлял практически голое поле с временными палатками, а теперь меня встретил благоустроенный городок. Ряды аккуратных модулей выглядели даже получше, чем те, которые мы оставили между Вратами и речкой. Я недоверчиво потрогал стену. Судя по ощущениям, какой-то пластик.

— Представляешь, — сзади слегка благоухая самогоном возник наш командир саперной роты Плужников, так и состарившийся в капитанских чинах. — Вот где технология! Местные просто привозили небольшой контейнер, что-то там нажимали, делали, и он за полчаса превращался в то, что нам надо.

— Как яйцо у Стругацких?

Я мог бы не спрашивать. В чтении книг дядя Саша замечен ни разу не был. Если, конечно, речь не шла о каком-нибудь пособии в минном деле.

— Какое яйцо? — не понял он. — Говорю: контейнер. Эх, нам бы такие! Мечта! Раз — вся жилищная проблема решена.

— А энергии потребуется сколько? Не сами же они растут!

— Это — да, — вздохнул Плужников. — Но все равно…

Собственно говоря, в расчете на технологии мы здесь и находимся с недавнего времени.

Нас никто не посвящал в перипетии предыстории, но, полагаю, соответствующие органы, не только те, которые подразумеваются при этом слове, провели немалую работу, прежде чем удалось склонить местных на какое-нибудь сотрудничество. Подозреваю: если бы не возникшие в здешних краях проблемы, все усилия вполне могли бы пропасть втуне. Для сотрудничества нужна обоюдная выгода. А что мы можем дать? То, что здесь в порядке вещей, для нас существует только в фантастике.

И то… Я читал Стругацких, Ефремова, Михайлова, Лема, Кларка — но что я могу сказать об огненной нити, которая падает с неба куда-то за горизонт? Что за проблемы, коли понадобились вдруг мы, дремучие и сиволапые? Начальство, как всегда, темнит, и все официальное объяснение — для охраны ученых, дороги до Врат, и, конечно, самого прохода.

— А вот баньку они сделать не смогли. Уж мы объясняли им, объясняли — ни фига не поняли, — продолжает меж тем дядя Саша, и добавляет с законной гордостью. — Так что, тут уж мы сами постарались. Сегодня оцените.

Банька — это святое. Жить можно и в палатке, мы привычны ко всему, но обойтись без бани — это уж слишком.

— Обязательно. А… — я оттопыриваю мизинец и приподнимаю большой палец, намекая о другой составляющей отдыха.

— Химики уже нагнали. Как же без этого? И дерут пока обычную цену, — удовлетворенно сообщает дядя Саша.

Как бы ни боролось начальство с этим делом, но людям необходимо расслабление, и даже грозный полкач привычно закрывает глаза, если наши посиделки не переходят определенную грань. Или же продолжаются только негласно отведенное на это время, как банный день после операции.

Но если дальше — держись! Кто не спрятался…

— Сюда еще летчики скоро перебазируются, — сообщает новость Плужников.

— Летчики?

Неподалеку от лагеря в первый же день расположились вертушки, и я не сразу понимаю, что сапер имеет в виду.

Место для лагеря было выбрано со знанием дела. Вокруг — песок с редкими вкраплениями травы. Лишь на горизонте маячили казавшиеся игрушечными горы, а с противоположной стороны очень далеко виднелась полоска небольшой зеленки. Такую перекрыть — плевое дело.

— Ну да. Местные обещают в ближайшие дни оборудовать полосу для самолетов. Большие в Ворота не пройдут, но каких-нибудь «грачей» протащат обязательно. А, может, Миги.

С летунами, конечно, спокойнее, но просто так в мире не делается ничего. Ладно, наше присутствие еще как-то можно оправдать, но если командование хочет создать здесь целую группировку, то ничего хорошего подобное не сулит. Или же все здесь настолько неблагополучно, или… Или назревает какая-то авантюра.

— Что хоть в городе? — я привычно отметаю несвоевременные мысли прочь.

Не детектив, не контрразведчик, и вообще, если бы испытывал тягу к интригам и криминальным загадкам, то избрал бы иную профессию.

За неделю пребывания здесь я еще не видел ничего, кроме заброшенных дорог, да лагеря. Даже местных довелось узреть мельком, а уж что-то узнать об их повседневной жизни…

До города, как говорят, между прочим, столицы и не то первого или второго по величине в Элосте, от нас километров двадцать. Обычные начальственные шуточки. Нас тщательно берегут от излишних контактов, и потому даже место подыскали там, куда элостяне, или как назвать жителей здешнего государства, сами не заглядывают.

С другой стороны, в месторасположении не место посторонним. Здесь двух мнений быть не может. В противном случае бардак грозит перейти все мыслимые границы, и чем все это закончится, сказать не сможет никто.

Но город — вполне цивильное место, и уж побродить по его улицам, посмотреть, как живут люди, конечно же хочется.

— Не был я в городе, — дядя Саша извлекает пачку «Ростова» и достает оттуда сигарету. — Не пускают пока. Говорят, надо прежде решить какие-то формальности. Короче, что ты не знаешь борцов за нашу нравственность?

— Разве тут не коммунизм? Судя по догматам, которым нас учили, — невольно хмыкаю и оглядываюсь, нет ли здесь кого-нибудь из замполитов. — Напротив, должны нас водить на экскурсии и демонстрировать нам наши грядущие достижения. Дабы мы проникались и затем пламенели в святой борьбе за дело Ленина.

— Хрен знает, что тут у них, — коммунистов дядя Саша откровенно недолюбливает, потому и остается вечным капитаном. Но специалист он превосходный, и начальство старается закрывать глаза на отдельные высказывания сапера. — Ладно. Располагайся, а в баньке встретимся.

Отведенный нам модуль был немного побольше вагона по длине и столько же — по ширине. Этакий квадрат. То ли местные пожадничали, то ли командование в запросах поскромничало, но ведь могло быть и много хуже. А так — четыре комнаты на восемь человек, каждому — кровать, тумбочка. Даже столы в каждой комнате имеются. И модули для солдат, покрупнее, рассчитанные каждый на взвод, совсем рядом.

Пока, правда, безжизненно, как бывает безжизненным любой дом до въезда туда людей, да то поправимо. В общем, жить можно.

Главное — чтобы не стреляли. Но тогда зачем мы здесь? И почему в развитой стране так много заброшенных дорог и на них надо охранять колонны? И ни одного селения, деревни, станицы, стойбища, кишлака, аула. Горы, пустыня, зеленка, похожая на джунгли. Словно люди живут исключительно в городах.

На фиг, как выражается дядя Саша. Прежде — баня, а все вопросы потом. Будет день — будет и пища.


Мы просто пехота,
Нам зря не охота
Про подвиги врать.
Мы просто пехота,
И наша работа —
Не песни орать…

ГЛАВА ВТОРАЯ

4

Издалека излучатель отнюдь не казался чем-то грозным. Обычная очень большая по ширине решетка, изредка поворачивающаяся по сторонам, чтобы охватить возможно большее пространство. При свете солнца порою далеко у горизонта вправо и влево вспыхивали блики там, где находились такие же конструкции, призванные намертво разделить земли благословенные и земли проклятые, чтобы никто и никогда не мог пройти установленную между ними границу.

Внешний вид порою весьма обманчив. Те, кому на долгом пути посчастливилось миновать щедро закопанную в землю тут и там смерть, многое бы могли сказать, как по приближению начинает вдруг зудеть кожа. Еще ближе — и она покрывается волдырями ожогов. Если же у смельчака хватает удачливости не подорваться и терпения выдержать боль, конец пути все равно оказывается весьма незавидным. Человек обугливается, будто подвергается действию огня, умирает в муках, и только его тело еще будет некоторое время темнеть на песке в назидание остальным, пока невидимое пламя не испепелит окончательно труп.

Не зря даже растения не приживаются в полосе перед безобидными с виду решетками, и песок отмечает зону, в которую лучше не входить ни одному смертному.

Если же добавить, что огромное пространство перед излучателями было буквально напичкано всевозможными разрывными сюрпризами, становится ясным, почему любой человек старался держаться подальше от всех и всяческих границ.

Минные поля раскинулись на территории, где вполне могло бы поместиться небольшое государство, и в итоге даже звери за эти годы привыкли обходить опасные земли стороной. Те же, которые по какой-либо причине забредали, частенько исчезали в огненной вспышке, или же пытались уползти без оторванных лап, — значительная часть мин была небольшой мощности, и не убивала, а калечила любой живое существо, наступившее на смертоносную кочку.

По ту сторону границы было сделано все, чтобы никто не сумел нарушить покой жителей и хоть чем-то помешать спокойному течению жизни. Было забыто лишь одно: любая защита сильна, когда за ней стоят мужчины, сильные, готовые умереть.

Таковых там давно не было. Да и разве станет настоящий человек прятаться от мира?

Бхан с гордостью оглянулся.

Вот они, настоящие воины, смелые, жадные до добычи, готовые в любой момент расстаться с жизнью во славу Неназываемого.

Тут была лишь небольшая часть армии. Те, кто обязан был проложить дорогу остальным в цветущий край. Кое-кто уже занимался точно таким же делом в иных местах, остальные прошли у них обучение, и теперь на огромном расстоянии мины были аккуратно извлечены из своих лежбищ, и теперь лежали кучками, дабы затем послужить новым хозяевам.

Мина — глупый и примитивный механизм, и ему все равно, где лежать в ожидании своего часа, и кого унести с собой в далекие края, откуда не возвращаются.

Конечно, не все и не всегда было гладким. Иногда кто-то совершал ошибку. Грохот и столб взвившейся к нему земли и дыма извещали в тот миг о неудачнике, сам же человек отправлялся в волшебные кущи прямо к Неназываемому, и там садился за пиршественный стол, где сидели воины и прелестные девы, услаждающие мужественных воинов.

Таких случаев было немного. Люди действовали осторожно, заранее заготовленные флажки отмечали границы безопасного участка, ведь не было никакого смысла пытаться лишить начинки все бескрайнее поле.

Смешно — по ту сторону границы явно не знали, что защита потихоньку истончается. Дураков не учит даже судьба иных стран, тоже пытавшихся укрыться за минами и излучателями, а в итоге павших, как падает созревший фрукт. Хотя тут намного вернее сравнение с фруктом, изгрызенным червями.

Солнце с неба старалась вовсю, и работать было трудно. Обычно в такой час полагалось отдыхать в тени, чтобы не пасть жертвой льющихся с неба лучей. Но сейчас полоса песка была уже недалеко. Потому копошившиеся на поле мужчины лишь отвлеклись на положенные молитвы и обед, а затем вновь терпеливо принялись за кропотливую работу.

Что излучатели? Против животных они действовали безотказно, только сейчас тут собрались люди.

Чуть позади уже стояли наготове широченные блестящие щиты. Они были изготовлены с таким расчетом, чтобы нижний край не задел поверхности. Длинные балки с массивными противовесами в хвостовой части, колеса, причем, даже передние достаточно удалены от кромки щита, чтобы дать людям место старательно осмотреть землю на наличие в ней сюрпризов… Изготовление подобных устройств было делом трудным и весьма дорогим, потому Бхану весьма бы не хотелось, чтобы хоть одно из них было повреждено взрывом.