— Антон, кликни пока пацанов. — С этими словами я вслед за Яном зашел в дом лесника.

Дом внутри выглядел немногим лучше, чем снаружи. Донельзя простая, я бы даже сказал — спартанская обстановка. Голые деревянные стены, печка, сделанная из железной бочки, грубо сколоченный стол, по бокам две такие же грубые скамьи, одна из которых, стоящая под стеной, использовалась в качестве лежанки. В стены было вбито несколько колышков, на которых висели одежда и та двустволка, о которой говорил Богдан. На общем фоне выделялась только икона, висящая в углу.

Войдя в дом, лесник перекрестился и направился к столу. Я указал Яну на угол возле печки, а сам, снова вытащив и спрятав за спиной пистолет, отошел в другой угол — напротив стола. Богдан стал на колени и залез под лавку. Я напрягся. Мало ли что он оттуда вытащит — может, у него там оружие спрятано. Но лесник вытащил лишь тряпичный узелок. Встав, он молча положил узелок на стол и, посмотрев на меня, без напоминаний отошел в сторону. Я, не убирая пистолет, подошел к столу и развязал узелок — по грязной тряпке раскатились в разные стороны блестящие в неярком свете патроны. На взгляд — около сотни.

— Вот спасибо! — Я улыбнулся Богдану, стараясь, чтобы улыбка вышла естественной. — Слушай, а хочешь, я тебе верну эту винтовку?

— Это как? — удивился лесник. — Ты же сам сказал, шо за оружием пришли…

— Я просто подумал тут — ты же хорошо знаешь лес?

— Ну?

— Бои здесь были? Может, знаешь, где оружием еще разжиться можно? Если найдем достаточно оружия, то твой карабин можем и отдать.

— Есть пара мест. — Лесник сел на лавку и оперся локтем на стол. — Километрах в десяти отсюда Советы на дороге заслон поставили. Там и лежат до сих пор.

— Чего ж ты не похоронил их? — вклинился Ян. — То ж люди лежат! Совесть у тебя есть?

— Дурно мне там, — признался Богдан. — Запах такой, шо и не подойти близко. Я туда шуцманов водил недавно. Немцы им оружие сказали собрать, так они ко мне и пришли — прямо как вы. Когда к тому месту вышли, их от запаха того так скрючило, шо потом цельную ночь их самогонкой отпаивать пришлось.

— А оружие они там не собирали?

— Та де там! — махнул рукой Богдан. — Бежали оттуда, будто черт за ними гнался.

— Значит, покажешь место?

— Отчего же не показать, раз просите? Только поздно уже идти. Завтра утром выйдем.

— Утром так утром, — ответил я и повернулся к Яну: — Позови Антона и пацанов.

Звать, впрочем, никого не пришлось. Антон с ребятами, похоже, подслушивали наш разговор и появились сразу же, как только я попросил Яна их позвать.

— Так, бойцы, — сказал я, когда весь отряд собрался в тесном домике лесника. — Ночуем здесь. Дежурим по двое. Вначале — мы с Славко, потом Ян с Казиком, потом я с Антоном. Меняемся каждые два часа. Сейчас ужинать, и кто не дежурит — спать.

* * *

Ночь прошла спокойно. Несмотря на опасения, что Богдан попытается если не сбежать, то выкинуть какой-то другой фокус, тот, поужинав и выпив на сон грядущий стакан мутного самогона, завалился на свою лавку и захрапел до утра. На нас он если и обращал внимание, то только как на какое-то недоразумение или временное явление, с которым все равно ничего не сделаешь — само вскоре исчезнет. Я же, в отличие от хозяина дома, практически не спал. После своей вахты попробовал уснуть, но спалось плохо. Я все ждал какой-то пакости от Богдана и часто просыпался, не зная, можно ли полностью положиться на караульных — вдруг заснут на посту. Уже перед рассветом я разбудил Антона и уселся в дальнем от лежанки углу, борясь с зевотой, но радуясь тому, что бесконечная череда провалов в сон и резких пробуждений закончена.

— Командир… — Антон присел рядом. — Не доверяю я этому леснику…

— Позже поговорим, — шепотом оборвал я его. А вдруг хозяин не спит и слушает наш разговор? Нет, нам совсем не нужно, чтобы он что-то заподозрил. Антон все порывался продолжить разговор, но я жестом прервал его и многозначительно кивнул на спящего лесника. Только тогда Антон все понял и замолчал.

Когда стало светать, я, первым делом разбудив остальных членов своего отряда, растолкал лесника:

— Вставай, Богдан. — Осторожно потормошив его за плечо, я быстро отошел назад. — Пора идти.

Лесник сел и непонимающе посмотрел на нас. Через несколько мгновений в его глазах промелькнул огонек узнавания, и он, помотав головой, встал и потянулся. Наскоро позавтракав, мы вышли из дома — впереди Ян с ребятами, потом лесник, а за ним — мы с Антоном. Отойдя от дома, мы пустили Богдана вперед и пошли за ним.

Путь к месту, где, по словам лесника, мы могли разжиться оружием, занял несколько часов. Следуя за Богданом по утреннему лесу, я все думал о том, не обманет ли он нас и не заведет ли в засаду. Хотя не мог же он организовать эту засаду, находясь под постоянным присмотром. Однако вывести нас на отряд немцев или полицаев — это он вполне мог. Но раздобыть оружие было необходимо, и приходилось рисковать. А что делать с лесником после того, как выйдем на место? Отпустить или все же не рисковать? Этот вопрос мучил меня больше всего. Риск, конечно, есть, но и стрелять его особо не за что… Просто для профилактики? Типа «ничего личного — только бизнес»? Я представил себе, как всаживаю Богдану пулю в спину после того, как он станет уже не нужен… Нет, я не отморозок. Если честно выведет нас к оружию — отпущу его. Не знаю, может, я идиот, но стрелять в спину безоружному, не сделавшему мне ничего плохого человеку не буду. А вот если попытается предать, то с чистой совестью можно будет от него избавиться.

— Следи за ним, — шепнул я идущему рядом Антону. — Глаз не спускай. Особенно когда будем собирать оружие. Если что-то заподозришь — стреляй.

То, что Богдан все же ведет нас к обещанному месту боя, а не в засаду, я понял по запаху. По моим прикидкам, идти было еще около километра, а я уже почувствовал пока слабый, но явственный запах разложения. Вскоре мы вышли к небольшой лесной дороге.

— Туда, — махнул вправо рукой Богдан, — еще минут пять ходьбы.

— Так пошли! Чего стоять? — сказал Антон.

— Я ж говорю, шо мне там дурно. — Лесник повернулся ко мне. — Тут уже ком к горлу подступает, а там вообще дышать не могу!

— Ну не оставлять же тебя здесь, — парировал я. — Сам понимаешь, вдруг ты сбежишь и наведешь на нас кого-нибудь. Придется тебе потерпеть.

С горестным вздохом Богдан развернулся и пошел вдоль дороги. Запах все усиливался и в конце концов стал настолько сильным, что я еле сдерживал рвотные позывы. Желудок словно скрутило в тугой узел, выдавливая его содержимое наружу.

— Зря только завтракали… — сдавленно выдохнул Антон, но договорить не успел. Мы вышли за поворот дороги, и нашим глазам открылась картина произошедшего здесь боя. Антон, судя по звукам, все же проиграл схватку с тошнотой. Я тоже, быстро прижав к нижней части лица рукав, чувствовал, что скоро присоединюсь к нему.

На обочине дороги, метрах в десяти от нас, стоял обгоревший немецкий танк. Чуть дальше, на небольшой, изрытой воронками полянке, слева от дороги, виднелся ряд наскоро вырытых ячеек, в которых лежали раздувшиеся трупы бойцов Красной армии. Бойцы лежали и на дороге, и на самой полянке. Всего на первый взгляд — около полусотни тел. Рядом из кустов торчал ствол разбитой сорокапятки. Немецких трупов я не увидел. Что здесь произошло? Еще в будущем, до переноса во времени, я старался по расположению найденных гильз и прочего железа определить примерный ход боя. Кто и откуда наступал, кто оборонялся… Здесь, похоже, отступающими частями Красной армии был оставлен заслон, задачей которого было задержать преследующего их противника. Справились ли они с задачей? Судя по тому, что вокруг были трупы только наших солдат… Впрочем, судя по числу воронок, бой был долгий и бойцы как минимум задержали немцев. Да и урон нанесли, наверное, серьезный — танк вот подбитый. Но все же уничтожить противника заслон не смог — немцы собрали своих убитых и раненых. Поэтому и нет немецких трупов. А почему не собрали оружие? Спешили и оставили это дело на тыловые части или просто не захотели? Вроде бы в начале войны у них был приказ продвигаться как можно быстрее, не отвлекаясь на подобные мелочи. Значит, спешили… Все эти мысли закрутились в моей голове скорее как защитная реакция — чтоб как-то отвлечь внимание от раздутых, пролежавших здесь уже, наверное, месяца полтора трупов. Впрочем, размышления могли прогнать только мысли о вони, но не саму вонь.

Махнув рукой своим спутникам следовать за собой, не в силах сказать ни слова, я отбежал метров на двадцать назад. Когда трупы исчезли из вида, а запах чуть-чуть ослабел, немного отступила и тошнота. Я дождался, пока ко мне присоединятся остальные. Хуже всех выглядели Славко и Казик. Зеленые, со слезами на глазах… Пацанов стало действительно жалко.

— Славко, Казик, — обратился я к ним. — Остаетесь здесь и будете сторожить Богдана. Славко, держи пистолет. Богдан, извини, но мне придется связать тебе руки, пока не вернемся. Сними-ка ремень.

Лесник встрепенулся и хотел было возразить, но на него уже глядели своими черными, холодными глазками два ствола. Снова вздохнув, он выполнил приказ и протянул мне свой ремень. Хороший, надо сказать, ремень. Кожаный, с большой пряжкой. Как раз то, что надо. Когда-то в детстве мне показывали, как просто и надежно связать руки таким ремнем. Вроде бы этот метод использовался еще с Русско-японской войны. Впрочем, точно о происхождении этого способа я сказать не могу. Связать таким ремнем очень просто — надо сложить противоположный от пряжки конец вдвое и пропустить его через пряжку так, чтобы получилось как бы две петли, одна в другой, а оставшаяся часть ремня торчала из пряжки. Потом эту конструкцию надевают на руки и, потянув за свободный конец, просто затягивают. В итоге выходит, что внешняя петля сдерживает внутреннюю и, если кожа ремня нормальная, освободиться очень проблематично. А для верности можно еще и закрепить свободный конец в пряжке.