— Кстати, Томас, смотри, что я нашел. — Колдун покачал перед братом старой запыленной бутылкой. — Ты даже представить себе не можешь, где и какой ценой я это достал! Ром, как меня уверяли, с затонувшего пиратского судна.

— Или просто бутылка с затонувшего пиратского судна. — Томас хмыкнул, рассматривая запыленное стекло, к которому кое-где действительно присохли крошечные раковины. — Ты правда думаешь, что мы с Одри станем пить из древней склянки, завалявшейся в недрах твоего злодейского логова?

И мы, конечно же, стали.

Ароматная похлебка, хлеб с ветчиной, перья дикого чеснока, растущего у лесного домика: пир вышел почти как в лучшие времена охотничьих вылазок, на которых я бывала.

Мне рома доставалось немного, но грело одно только чувство, что я сбежала из замка с друзьями и выпиваю, и никакая мисс Энке не может меня остановить. Я вовсю наслаждалась собственным неблагоразумием!

Братья затеяли игру, кто кого перепьет, поначалу меня это беспокоило, но позже, когда в глазах появился веселый блеск, я охотно присоединилась к их затее, злодейски подначивая то одного, то другого.

Ром кончился, но не запасы Эдвина, и мы продолжили с чем-то другим — и лучше не вспоминать, сколько мы тогда выпили. К ночи я едва могла ходить, Эдвин растекся на стуле и задумчиво пялился в потолок, а Томас уснул прямо на столе: не могло быть и речи о том, чтобы возвращаться в таком виде в замок.

— Что ты наделал, мы застряли тут на всю ночь, — грустно проговорила я, стараясь совладать с языком. Я сидела на столе у окна и канючила, лениво болтая ногами. — Меня с вами больше не отпустят…

— Пф, пора бы уже самой решать, куда ходить, а куда — нет, — фыркнул Эдвин. Он запустил в потолок крошечный салют, но тот вышел вяленьким, полетел не в ту сторону и сдулся в воздухе.

Ситуация становилась безнадежной, и я решила взять дело в свои руки: по крайней мере, я в домике была самая трезвая. Под потолком висели пучки сотен трав, каким-то образом в полумраке я нашла среди них липу, мяту, хвощ и чабрец, вскипятила воды и приготовила отвар, которому как-то научил меня колдун.

Вкус вышел паршивый, но я выпила сама и заставила пить Эдвина, так что вскоре нам должно было полегчать.

— Идем-ка, прогуляемся, — предложил он, растирая лицо. — Свежий воздух не помешает.

И мы отправились бродить по лесу, взявшись под руки, чтобы не упасть, — корни деревьев, притаившиеся под ногами, стали моими злейшими врагами.

Листва и ветви сливались в одну мешанину серого, чтобы видеть путь, Эдвин раскидывал в воздухе светящиеся точки, и они тоже плясали перед глазами, как в странном сне.

Мы шли молча, пока вдруг не оказались у озера, а там опустились на берег, чтобы передохнуть. Эдвин привалился спиной к дереву, а я сидела, свесив ноги к воде и упершись локтями в колени.

— Гляди-ка, мы не одни, — проговорил колдун, протягивая руку к озерной глади. Через несколько секунд из-за берега выплыла лебединая стая, одна из птиц устремилась к колдуну.

Белоснежные перья сияли в свете магических огоньков, плавающих по воздуху как светлячки, я затаила дыхание от восторга.

Лебедь выгнул шею и потянулся к пальцам колдуна, затем подплыл ближе и разрешил ему погладить свои перья.

— Хочешь? Он позволит, — Эдвин говорил со мной, но продолжал смотреть на лебедя, улыбаясь и почесывая его шею. — Нельзя быть таким любопытным, дружище, можно плохо кончить…

— Ты говоришь с животными? — я глупо хихикнула, но одернула себя: пора уже брать себя в руки.

— Это не сложно, они понимают намного больше, чем мы думаем, — поведал колдун. Он в последний раз провел пальцами по длинной шее, и лебедь вернулся к своей стае. — Ты и сама это знаешь, разве нет?

Я вспомнила оленей, с которыми дружила, и ворона, и многих других зверят… он был прав. Мысли о них затронули самые счастливые воспоминания, и я поняла, как сильно скучала по этому месту все прошедшие месяцы.

Странно было находиться здесь вдвоем с Эдвином, но почему-то я поймала себя на мысли, что его присутствие меня не тревожит, даже несмотря на то что Томаса нет рядом.

Глядя на колдуна, я видела худощавого, слегка неряшливого чудака, к которому уже привыкла. Однако на самом деле все было не так: на самом деле я понятия не имела, с кем оказалась один на один в чаще леса.

— Эдвин, расскажи мне о том, что произошло, — попросила я. — О том, что случилось с тобой и Томасом.

— Ты все знаешь, — бросил он мне, даже не взглянув. В его тоне снова зазвучали раздражающие скрипящие нотки: он защищался.

— И все же я хочу услышать эту историю от тебя, — я настаивала. Я чувствовала, что если когда и вытяну правду об их прошлом, то только сегодня, в этот самый вечер, и я должна была попытаться. — Что случилось после того, как ты убил колдуна, пленившего тебя?

— Я отправился домой, — сухо проговорил он. — Мне там оказались не рады.

— С чего ты это взял?

Он усмехнулся, скривив губы.

— Стоило мне появиться, отец велел страже схватить меня. Живым или мертвым — это были его слова.

— И что было потом? — я не сводила с него внимательного взгляда.

— Я разозлился, — сказал он, а потом глубоко вздохнул. — Если ты хочешь услышать оправдания, то их не будет. Я не хороший парень вроде Томаса, который просто однажды ошибся, нет. Мне нечем оправдаться, а хотелось бы, особенно сейчас… — Он снова взглянул на меня, его глаза потускнели, лицо странно обмякло, приняв незнакомое мне выражение. — Тогда мне казалось, что я защищаюсь, но на самом деле я не сумел справиться со своими силами и напал на людей. Я был как взбесившийся хорек в курятнике. Томаса тогда не оказалось в замке, он отправился на конную прогулку, а когда вернулся и увидел, что осталось от его дома, напал на меня. Наверное, я бы и его убил, если бы не лицо, — Эдвин опустил взгляд на воду, где отражалась взошедшая на небе луна. — Я как будто увидел самого себя. Того, каким я должен был стать. Настоящий принц, праведный гнев, сияющий меч… Это так поразило меня, что я не смог напасть на него, но что-то сделать должен был. Я превратил его в животное, чтобы он не мог причинить мне вреда и мне не пришлось убивать его защищаясь.

Он замолчал, я обдумывала услышанное, глядя на воду.

— И ты оставил его оленем, опасаясь, что он станет мстить тебе за родителей?

— Я бы так и сделал на его месте, — Эдвин кивнул, он выглядел растерянным. — Я не знаю, когда и почему он простил меня.

— Наверное, по той же причине, по которой ты оставил его в живых, — предположила я, снова взглянув на Эдвина. Он тоже посмотрел на меня.

— Может быть.

Мы вернулись в хижину, Томас уже проснулся и искал нас.

— Все в порядке? — обеспокоенно спросил он, когда увидел, как мы с Эдвином выходим из леса вдвоем.

Я кивнула.

Глава 6. Первая искра

Мы вернулись в замок к рассвету, помятые, грязные и с неприятным душком. Я заперлась в спальне и не выходила, пока не почувствовала себя настолько хорошо, чтобы с достоинством принять грозивший мне выговор. Однако его, как ни странно, не последовало.

Нашу отлучку словно никто и не заметил, — или никто не решался заговорить о ней. Жизнь потекла своим чередом, но кое-что после той прогулки в лес все же изменилось: я почувствовала, что надо мной больше не нависает строгий взгляд мисс Энке и других взрослых, что время, когда меня отчитывали за провинности, прошло. Отныне мне самой предоставляли решать, что достойно, а что нет, и эту ответственность я приняла с благодарностью.

Я продолжала учиться управлять государством, мне поручали решать все более сложные задачи, и я, как мне думалось, неплохо справлялась. Все свободное время я по-прежнему проводила с братьями.

Продолжались наши занятия с Эдвином. Когда кончились ингредиенты, принесенные Томасом из башни, мы стали выбираться за ними в лес. После разговора у озера наши отношения переменились, он перестал называть меня невестой, прежние ехидные шуточки и издевки сменились долгими беседами обо всем на свете, кроме политики, сплетен и бытовых проблем — того, что до сих пор заполняло мою жизнь.

Во время таких прогулок, когда мы оставались вдвоем и нас больше не преследовали строгие взгляды людей из дворца, мир преображался: привычные явления обретали новый смысл, я училась видеть магию в растениях, земле и воде. Эдвин показывал прочные связи между вещами, которых я раньше не замечала. Он и сам во время этих прогулок становился другим, более открытым, и я с удивлением обнаружила, что под его язвительным характером скрывается горячая любовь к природе и миру, который он с трепетом изучал почти всю жизнь.

Я ценила время, проведенное с таким Эдвином, его страсть постепенно охватывала и меня, я сама не заметила, как наши встречи перестали быть необходимостью, напротив, я могла часами слушать его рассказы, а прогулок в лесу ждала, как праздников в детстве.

Обучение шло быстро, первые результаты приводили меня в восторг: начав понимать, как все связано, я могла не только повторять, но и придумывать свое.

Томас всегда сидел с нами во время занятий в замке, хотя почти не участвовал, разве что комментировал время от времени методы Эдвина и самоотверженно испытывал на себе мои творения.