— Не беспокойтесь об этом, — ответил тот, улыбнувшись старой цыганке.

Когда она ушла, принц обратился ко мне.

— Я не знаю, кому еще могу довериться, кроме тебя, — признался Томас, когда мы остались одни. Он держался на почтительном расстоянии, но отодвинул для меня стул, словно не боялся, что я могу ненароком его коснуться.

— Я слушаю, — я посмотрела на него.

Вздохнув и собравшись с мыслями, Томас заговорил.

— Мне жаль, что из-за своей ненависти ко мне Эдвин заставляет страдать и тебя, и твою семью, — признался он. — Но он не тот человек, которого стоит бояться кому-то другому, кроме меня. Жестокость ему не свойственна.

— Что ты хочешь сказать? — изумилась я. — Что выдавать себя за другого и обманом захватывать королевство — это не жестокость? А уничтожить твою семью?

— Все не так просто, как может показаться, Одри, — сказал он, качнув головой. — Выслушай меня. Твой отец спросил меня о его слабостях, и я ответил, что их нет, но это неправда. Магия вытягивает из него жизненные силы, и я чувствую, что снятие проклятия очень сильно его истощило. Скорее всего, ближайший день или два он даже не сможет двигаться и будет очень уязвим.

— И ты знаешь, где он находится?

Томас медленно кивнул.

— Я не стал говорить твоему отцу, потому что тогда Эдвина бы убили, а я этого не хочу. Он достаточно вынес, я верю, что он сможет пережить свои обиды и начать жизнь, достойную своего таланта. Я должен поговорить с ним и убедить расторгнуть вашу клятву.

— Ты считаешь, он может передумать? — спросила я.

— Да, — Томас кивнул. — Ты не должна отвечать за то, что было между ним и мной. Я хочу, чтобы ты отправилась со мной в его убежище, тогда я смогу уговорить его оставить тебя и твою семью в покое, снять с тебя клятву.

Я обдумывала его слова.

Отправиться в логово колдуна в компании принца, которого я вижу в третий раз в жизни, никому об этом не сказав? Это настолько неразумно, что даже мне стало не по себе, а я-то считала себя известной нарушительницей придворных правил!

Да и может ли быть правдой то, что Эдвину нет дела до королевства, которое уже лежит у его ног? Что для него важно лишь то, как сильно будет страдать его брат?..

Я не готова была поверить в это, но голова шла кругом, столько всего произошло, что я не понимала, где правда, а где — нет. И потому я решила поступить так, как велят в подобных случаях книги: обратилась к своему сердцу.

Я взглянула на Томаса. Его печальное, но решительное лицо, ореховые глаза, устремленные в пустоту.

Должно быть, он представлял встречу с братом, думал о нем, пока ждал моего решения. Он сразу почувствовал мой взгляд и повернулся ко мне, его лицо просветлело, на нем появилась добрая улыбка. В этом выражении я узнала старого друга, который встречал меня у озера и слушал мою болтовню, пока я отдыхала.

Может быть, Томас кажется мне незнакомцем в этом обличье, но мы знали друг друга много лет, я выросла на его глазах.

— Я доверяю тебе, — сказала я, прислушавшись к своим чувствам. Даже если я совершаю ошибку, пусть так: сейчас мне только и остается, что довериться судьбе. — Давай попробуем поговорить с ним.

Томас кивнул и выпрямился.

— Тогда идем, нельзя терять времени.

Пытаться уйти за стены замка теперь, когда стража начеку, непростая задача, особенно в этом платье. Если бы я вышла из комнаты, мне бы не дали добраться до тайника с костюмом служанки, но решение нашлось быстро. Я взяла вещи Нэны и переоделась в них. Хотя они были мне великоваты, ее любимый головной убор, привезенный с родины и напоминавший чалму, изменил меня до неузнаваемости. Во дворце никто не обратил на меня внимания.

Когда все было готово, мы отправились в лес, без труда проскользнув через едва заметную в зарослях калитку. Несмотря на то что свобода королевства и моей семьи находилась в опасности, за стенами мне стало спокойнее. Мы с Томасом шли по цветущему лесу, как будто это была самая обычная прогулка. Мелькавшие в траве и ветвях знакомые животные ободряли меня своими приветливыми мордочками, и я почувствовала себя так, словно вернулась домой.

— Скажи, откуда ты столько знаешь о жизни брата? — спросила я, решив занять дорогу разговором. — О его судьбе и намерениях?

— Не ты одна любила приходить к озеру и разговаривать с оленями, — улыбнулся он. — Эдвин хотел, чтобы я знал, за что страдаю, как и он знал, почему провел в башне столько лет. Хотя, если честно, я думаю, что он просто устал от одиночества: даже колдунам иногда нужно выговориться.

— Ты как будто совсем не злишься на него, — заметила я, наблюдая за Томасом.

— Злюсь, наверное. — Он пожал плечами, затем подался вперед, придерживая ветку куста, чтобы я могла пройти. Мы свернули с тропинки в чащу, туда, где я до сих пор никогда не бывала. Задержав дыхание, я шагнула за ним в кусты. — Но я знаю, что не его вина в том, какой он. Если бы не маг, которому родители так слепо доверяли, все было бы иначе. Эдвин рос бы со мной в замке, мне не было бы так одиноко в детстве, а он знал бы хоть что-то кроме издевательств и тяжелой работы. Я не великий знаток магии, но видел, какую цену приходится за нее платить. Эдвину я могу только посочувствовать.

Томас оправдывал человека, который убил его родителей и разрушил его жизнь… В этих словах я отчетливо слышала жалость и, что еще более невероятно, братскую любовь.

— Я восхищаюсь твоей стойкостью, — сказала я, про себя размышляя о том, смогла бы я сама проявить столько же понимания к своему врагу. Правильно это или глупо? — Не уверена, что смогла бы проявить такую же душевную силу, если бы меня лишили всего, что мне дорого.

— Его тоже лишили всего, — заметил Томас, вновь отгибая для меня ветку и дожидаясь, когда я пройду. — Но я хотя бы узнал, что такое счастье, семья, дружба… — он взглянул на меня и улыбнулся. — Любовь. А для него это всего лишь слова. Знаешь, когда много лет ты слоняешься по лесу без возможности хоть чем-то занять себя, забываются мелочи дворцовой жизни, дела, охотничьи сезоны, успехи и неудачи. Важным становится только то, что когда-то ты был счастлив — только это поддерживает в тебе жизнь. Надежда. У Эдвина ее нет, ему нечего вспоминать в дождливые дни, и я сочувствую ему.

— У него есть куда больше, чем он заслуживает, — заметила я, взглянув на Томаса.

Его слова могли бы показаться наивной бессмыслицей, но то, как он говорил о брате… Я чувствовала, что это была отнюдь не наивность, а внутренняя сила, дающая способность прощать. Я никогда не задумывалась о том, каким должен быть настоящий принц, но в тот момент поняла, что именно таким, как Томас. Смогу ли я отыскать такую силу в себе и когда-нибудь сравниться с ним?

В голову пришло, что, если бы нашему плану не помешали, мы бы уже были помолвлены и совсем скоро поженились бы.

Мы уходили все глубже в чащу, солнце уже давно село, и наш путь освещала луна. Цветы скрыли яркие краски, кружевная зелень листвы померкла в темноте, но голубой свет четко очерчивал острые ветви и причудливые узоры коры деревьев. Под холодным сиянием луны я и сама словно стала немного другой. Хотя мы шли не один час, я не чувствовала себя уставшей, даже наоборот — во мне крепла решимость. В ветвях деревьев стали мелькать черные перья: здесь повсюду сновали вороны — сотни, тысячи пернатых следили за нами, время от времени издавая хриплое карканье. Их становилось больше, чем листьев на деревьях.

— Не бойся, это его стражи, — объяснил Томас, обернувшись ко мне. — Он знает, что мы здесь, и пропускает нас.

В самом деле, вороны лишь кричали и перелетали с дерева на дерево, но к нам не приближались. Вскоре мы вышли к каменному дому с высокой темной башней, обвитой плющом. Зловещим силуэтом она тянулась к ночному небу. В единственном окне под самой крышей горел слабый зеленый свет.

Томас с силой потянул на себя крепкую дверь дома, и она со скрипом отворилась. Мы вошли внутрь и оказались в обыкновенном человеческом жилище — всюду царил беспорядок, мебели почти не было, но жилось тут, наверное, лучше, чем под открытым небом.

Эдвина в доме не оказалось, и мы стали подниматься в башню.

Лестница наверх казалась бесконечной, несколько раз Томас останавливался, давая мне передохнуть, а я, хоть и задыхалась, старалась не задерживаться долго. К утру во дворце могли начать волноваться, и мне следовало вернуться раньше.

Наконец ступени вывели нас в просторную комнату на вершине башни. Здесь все было завалено книгами, мешками, подвешенными под потолок, банками, бутылками, заполненными чем-то, о чем лучше не думать. В расставленных тут и там старых горшках цвели причудливые растения, среди которых я могла узнать разве что папоротник, но и его листья обладали удивительным белесым оттенком.

— Эдвин! — позвал Томас, осматривая захламленную комнату. Она казалась бесконечным лабиринтом из столов и стеллажей, я шла мимо них, словно завороженная.

Настоящая башня колдуна… Как же странно иногда оборачивается жизнь. Я всегда мечтала оказаться в подобном месте, но теперь испытывала лишь страх и беспокойство: похоже, Эдвин не прекратил изучать магию, а значит, стал еще сильнее с тех пор, как разрушил королевство своих родителей. И еще опаснее.