Поединки, тем временем, уже завершились. На ногах остался только один воин бори. Удивительно, но он остался невредимым, в то время как другие бойцы умирали у его ног, истекая кровью.
— Молодец, Датун, сын Эхно, из рода туле! — крикнул каан Линх. — Твой отец радуется, глядя на тебя с Верхнего мира. Дарю тебе сотню гауров.
Воин поклонился. Вытер окровавленный халади, и вышел из кибитки.
Каан поглядел на Трипто.
— Кудесник из далекой страны! Покажи свое мастерство.
Трипто встал из-за стола.
— Это будет честью для меня, великий каан.
— Проводите его, — велел каан.
Трипто сполоснул руки, взял посох, и вышел вслед за даркутом-сановником. Остальные гости завершили трапезу.
Недалеко от входа в кибитку очистили место для волшебного ритуала. Вбили колышки, обвязали их веревками, получился квадрат. Вскопали землю, насыпали кучки семян, положили саженцы деревьев.
Вокруг квадрата стояли даркуты, целая толпа. Видно, слух о том, что чужеземец будет творить чудеса, мгновенно разошелся по аилу.
Трипто подошел к площадке. Оглянулся. Из кибитки вышел каан Линх, встал неподалеку. Следом тянулись его приближенные. Слуги постелили ковры, принесли трон.
Каан уселся. Селенг-тархан встал рядом, благожелательно улыбался.
Трипто зашел в огороженное место. Поглядел на толпу людей вокруг. Впереди стоял шаман с застывшим лицом.
Трипто отложил посох, встал на колени. Закрыл глаза. Помолился Деумирии.
Даркуты молчали. Только где-то плакал младенец, да ревели антилопы-гауры.
Жрец встал. Подошел к вскопанной земле, осмотрел. В одном месте остались репей и хвощ. Не пойдет, это сорняки. Трипто стукнул посохом о землю, провел рукой над вредной травой.
Даркуты удивленно зашептались. Каан Линх подался вперед на троне, не веря глазам. Сорная трава почернела и увяла. Превратилась в сухие стебли. Легла на землю.
Слуга подошел и вырвал сорняки с корнями. Убрал в сторону. Собрал семена, осмотрел, высыпал в грядки. Взял мотыгу, углубил ямы в земле, посадил саженцы яблони. Отошел за веревки. Оперся о мотыгу, ждал.
Трипто прошептал:
— Мать плодородия Деумирия, даруй свою милость урожаю.
Снова стукнул посохом. Провел рукой над посевами. Подошел к саженцам, поводил ладонью вдоль тонких стволов.
Даркуты снова заговорили, уже громче. Из земли, там где посадили семена, показались маленькие светло-зеленые ростки.
— А деревья? — крикнул шаман.
Трипто слабо улыбнулся.
— Всему свое время. Не торопись, тоже зацветут.
Оперся на посох, поклонился каану.
— С вашего позволения, великий каан, мне требуется отдохнуть. Милость богини Деумирии забирает много сил.
Каан кивнул.
— Ты и вправду кудесник. Иди, отдохни. Эй, кто там, проводите гостя в его кибитку.
Трипто пошел за слугой. Толпа даркутов почтительно расступилась перед жрецом.
Поздним вечером Селенг-тархан пришел к каану. В кибитке светили лампы с жиром овцебыков.
— Что случилось? Опять бори сцепились с багатурами тэйпов? — спросил Линх. Весь вечер он спал, и проснулся с больной головой. А сейчас сидел на кровати и пил хмельное молоко.
— Нет, все в порядке, правитель. Меня волнует другое.
— Говори уже, не тяни. У меня голова сейчас лопнет от боли.
— Жрец чужеземной богини. Правитель, разве вы не видите, как он опасен?
Линх поднял взгляд.
— Кто, этот безобидный травоед? Да он и меча держать не умеет.
Селенг покачал головой.
— Один мудрец может навредить больше, чем тысяча воинов. Народ был потрясен, увидев его трюки с семенами. Завтра люди перестанут слушаться нас, своих господ, и пойдут за ним.
— Тогда надо переманить его на нашу сторону, — сказал Линх. — Он ценный союзник.
— Будь это шаман Тэйанга, я бы согласился, правитель. Но его богиня проповедует земледелие. Она хочет, чтобы даркуты слезли с гауров и возделывали поля.
Линх почесал макушку.
— А что плохого? Мы можем обменивать хлеб на оружие. Как северные народы.
— Нет, повелитель! Не бывать этому! — почти крикнул Селенг. — Сила даркутов в гаурах и бизонах. Мы станем слабыми, если займемся землей и огородимся стенами. Наш дух иссякнет, а из тел уйдет сила. Посмотрите на другие оседлые народы. В их жилах течет моча, а не кровь. Нас завоюют другие кочевые народы.
— Ты прав, Селенг, но посмотри, как развиты народы, живущие на земле и за стенами. Они все время что-то придумывают.
— Пусть придумывают, мой повелитель. Мы придем и отберем.
Линх погладил усы.
— Что предлагаешь делать с жрецом?
Селенг пожал плечами.
— Отправим к его драгоценной богине. Пусть творит чудеса в Верхнем мире.
— Ты где мозги потерял? Он принес послание от архонта, значит, он посол. Его нельзя трогать. К тому же, он у нас в гостях.
Селенг опустился на колени.
— Мой повелитель. Жрец опасен. Настолько, что можно пренебречь обычными условностями. Если он продолжит свои фокусы, в головах наших подданных наступит разброд и шатание.
— Селенг, как я могу убить гостя в своем доме? Чудотворца? — зарычал Линх.
Начальник бори поднял лицо. По щекам текли слезы.
— Повелитель, просто дай согласие. Я отвечу за все. Народу мы скажем, что ночью жрец улетел в Верхний мир. Я ведь забочусь о крепости вашего правления, повелитель!
— Что, мое правление зависит от какого-то вшивого шарлатана? — сердито спросил Линх.
— Прикажите отрубить мне голову, повелитель, если я совершу ошибку.
Линх встал и прошелся по кибитке. Селенг ждал на коленях, опустив голову. Линх глянул на него.
— Хорошо. Сделаем это. Приведи жреца сюда.
Селенг поднялся, поклонился каану, и вышел из кибитки.
Спустя суткан, промежуток времени, когда успевает вскипеть молоко, двое бори привели Трипто к каану. Селенг приказал выйти гвардейцам, и встал у входа.
Жрец выглядел спокойным, только слегка побледнел. В руке посох.
— Ты представляешь угрозу для Ташт-и-Даркут, — сказал Линх. Он сидел на троне. — Твои чудеса вносят смуту в мой народ. Поэтому я должен…
— Я знаю, что ты задумал, великий каан. Богиня Деумирия, да множится ее благодать, явилась ко мне во сне и поведала мне о твоих помыслах. Я нахожусь под ее защитой, каан. И я у тебя в гостях. Боги даркутов отвернутся от того, кто нарушил священный закон гостеприимства.
— Ого! — Линх выглядел удивленным. — Ты смеешь угрожать мне, лживый проходимец?
— Великий каан, я и не думал угрожать. Я просто напомнил…
Лицо каана исказилось от ярости. Он подскочил к постели, и схватил халади с золотой рукоятью. Развернулся к жрецу. Бросился на него, подняв халади.
Трипто крикнул, направив на каана посох:
— Заклинаю именем богини Деумирии…
И каан на ходу превратился в манула, невероятно пушистого степного кота с короткими толстыми лапами и большой головой. Завис в воздухе, сверкнул желтыми глазами, мягко упал на ковер. Жалобно мяукнул.
Трипто потряс посохом.
— Благодарю, богиня Деумирия! Да умножится слава твоя!
Жрец обернулся. Сзади стоял Селенг, удивленно глядел на манула. Потом перевел взгляд на Трипто. Опустился на колени и склонил голову.
— Ты и впрямь могущественный волшебник, чужеземец. Мы совершили ужасную ошибку, решив напасть на тебя.
Он пополз на коленях к манулу, причитая по дороге:
— Великий каан, прости мои прегрешения. Ведь это я толкнул тебя на путь убийства. Как же быть, великий каан? Как вернуть твой прежний облик?
Манул зашипел и сжался в комок, готовый убежать.
— Только милость богини Деумирии возвратит каану наружность человека, — ответил Трипто. — Молитесь, чтобы она простила ваши грехи.
Селенг развернулся и пополз к жрецу. Уткнулся лбом в ноги, обхватил сандалии Трипто.
— Всемогущий волшебник, прошу, яви свою милость! Прости меня, глупца. Я не видел дальше собственного носа. И теперь за это пострадал мой повелитель.
— Проси о милости богиню Деумирию, — ответил Трипто, пытаясь освободить ноги. — Я лишь проводник ее воли.
— Прости меня, могущественный чародей, — закричал Селенг, еще крепче обхватывая ноги Трипто. — Я был слаб. Я сошел с истинного пути.
— Ну хорошо, хорошо, — сказал Трипто, стараясь отодвинуться от начальника гвардии. — Прощаю тебя, иди с миром.
— Вот и славно, — сказал Селенг. Поднял голову и, не вставая с колен, метнул вверх руку. В горло жреца вонзилась калинга, метательный нож с тремя лезвиями. Кровь брызнула Селенгу на лицо. Трипто выронил посох, схватился за горло, и повалился на ковер.
— Уф, устал кричать весь вечер, — улыбнулся ему Селенг. — И на коленях так много еще не ползал. Сначала перед вот этим великим недоумком, — и почесал манула за ушами. — Потом перед тобой, всемогущий чародей.
Трипто хрипел и ворочался на ковре. Огоньки в лампах метались, и грозили угаснуть.
Селенг поднял посох, осмотрел.
В кибитку вошли сановники. Ябгу Судани улыбнулся.
— Хвала Тэйангу, вы сумели разобраться с иноземным лгуном. Все по плану. А куда подевался каан?
— Чужеземный колдун превратил нашего каана в степного кота, — ответил Селенг, продолжая осматривать посох. — Мне пришлось убить колдуна.
— Как такое возможно? — удивленно спросил Судани. — Позовите шамана, пусть расколдует Линха.