— Кто из нас хуже, а кто лучше, мы решим на рассвете, — сказал Юра, задрожав от бешенства. — Мне надоели ваши беспочвенные намеки и я вызываю вас на дуэль. Что касается Тайной экспедиции, то я не считаю, что поступил плохо, рассказав о тебе, куда следует. Такие, как ты, ставят под угрозу успех нашего похода. По пришествии в армию ты предстанешь перед его превосходительством Барклаем де Толли, который по совместительству и уполномочен проводить такого рода расследования по армии.

— Отлично, спасибо тебе за эту ценную услугу, — я отвесил шутливый поклон. — Что касается твоего вызова, то я бы ответил на него прямо сейчас, если бы не погорел так во время пребывания в песках. Хорошо, мы поговорим с тобой на рассвете, причем не на саблях, как ты предпочитаешь, а на ружьях.

— Мне все равно, хоть на вилах или мотыгах, я тебя все равно прикончу, — пообещал мой глупый товарищ Юра и удалился.

Господи, ну почему ты населил эту реальность такими непроходимо тупыми людьми? Сначала свою мерзкую сущность показала Ольга, а теперь и этот бывший соратник, с которым мы вместе дрались в строю.

Ладно, утром мы решим, кто из нас прав, утомленно решил я и улегся спать. Это единственное, на что я был способен тогда и я уснул, едва только смежил веки. Об Ольге я решил подумать потом, на досуге, хотя о чем еще тут можно было говорить после ее письма, ясно расставившего все по местам? А я еще считал себя местным донжуаном, идиот эдакий.

Ночью мне снились какие-то кошмары и я несколько раз просыпался. В ночи горел костер и где-то в степи выли шакалы. А может волки, черт его знает.

Утром Юрий прислал есаула и тот заявил, что уполномочен быть секундантом на моем поединке. Поскольку у меня нет своего секунданта, я могу его назначить.

— Давайте любого, я все равно согласен, — сказал я, щупая обожженные руки.

Интересно, прокатит ли у меня вторая штука со штуцерами, вроде той, что я выкинул с Буриновым. На саблях противостоять Юре я не смогу, единственный шанс выжить — это ружья.

Выслушав мои условия, есаул согласился. Без особых церемоний мы вышли с Юрой в степь подальше от стоянки и встали с ружьями в руках. Я поежился от ночной прохлады.

— Что это? — спросил есаул, заметив на вдали темную полосу. — Господа, кажется, вам предстоит повременить с выяснением отношений. Я не сомневаюсь, что это враги.

Глава 4. В кольце ядовитых змей

В самом деле, полоса быстро превратилась во всадников, скачущих к нам во весь опор. Я увидел, что они вооружены и настроены весьма серьезно.

— Чего мы ждем? — спросил я у есаула. — Пока нас порубят в капусту?

— Это дружественные нам племена, — невозмутимо ответил тот. — Они идут со стороны Чимкента. Наверняка, это киргиз-кайсаки, отправленные в разведку.

Я обернулся и еще раз поглядел на приближающихся всадников. Вроде бы действительно это союзные кочевники, но если это не так?

— Тебя как зовут, есаул? — спросил я, чувствуя, как от топота копыт потихоньку гудит земля.

Командир отряда отвел взгляд от надвигающейся конной лавы и посмотрел на меня в упор. Восходящее солнце осветило сбоку его округлое лицо с толстым картошечным носом и мясистыми губами. Большие серые глаза спокойно глядели на меня. Ростом есаул был на голову выше меня и вдвое шире в плечах, эдакий былинный богатырь, очутившийся в начале девятнадцатого века.

— Зовут меня Степан Серовский, ваше благородие, — ответил он. — А воюю я с тех пор, когда мне исполнилось десять годочков. Так что вполне могу отличить неприятеля от союзника.

Букву «г» он говорил с небольшим придыханием.

— Это хорошо, есаул, — ответил я. — Опыт у тебя, значит, огромный. А я какой-то лекаришка, да еще и под арестом, говорю тебе, что ты и твой отряд сейчас на Востоке. Здесь всё не так, как ты думаешь. И на твоем месте я лучше поостерегся бы, так, на всякий случай.

Поглядев на меня еще пару мгновений, Серовский обернулся и крикнул отряду:

— Готовься к бою!

Казаки тут же вскочили, забегали, засуетились. К тому времени, когда незнакомые конники подъехали к нам, отряд уже занял круговую оборону, спрятав коней посередине.

К тому же, и я вчера не обратил на это внимания, на вооружении у казаков имелся «единорог». Сейчас оружие быстро зарядили и канонир встал рядом с дымящимся запалом. Огромные колеса лафета придавали грозному орудию комичный вид и создавали обманчивое впечатление безобидности.

— Сейчас поговорим с туземцами, а потом продолжим нашу беседу, — сказал негромко Юра, встав рядом со мной.

— Жду, не дождусь, — ответил я, не глядя на него.

Не доехав до нас сотни шагов, конные остановились. Их было необычайно много, линия строя заняла почти все пространство перед нами. Серовский вышел чуть вперед и внимательно осматривал пришельцев.

— Их тысяч десять, не меньше, — заметил урядник. Он стоял рядом с есаулом, но я расслышал его слова.

— Это не киргиз-кайсаки, — сказал Юра, оглядывая строй. — Я не знаю, кто это такие, дьявол их раздери.

Я всмотрелся в строй всадников и тоже разглядел, что на них нет малахаев, как на большинстве кочевых воинов. Эти носили на голове красные шапочки, а на теле, под панцирями, черные и темно-серые халаты.

— Я слышал, что Ташкентом правит некий Юнус-Ходжа, — сказал я. — Может, это его войско?

— Юнус-Ходжа уже заключил с нами соглашение о мирном соседстве и доброжелательстве, — ответил Юра. — Так что, это не он.

— И что будет делать командир? — спросил я. — Поедет говорить? Я бы не стал, а дождался, пока сами приедут.

— Тебя забыли спросить, — мрачно отозвался мой жестокосердный приятель.

Впрочем, Серовский явно разделял мое мнение и не двигался с места. Строй пеших казаков ощетинился карабинами. Всадники перед нами волновались и с трудом удерживали коней на месте.

— И долго нам так стоять? — спросил я довольно громко.

Конная лавина перед нами тут же дрогнула и начала разворачиваться, образуя вокруг нас широкое кольцо. Хоть я уже участвовал в нескольких стычках, но привыкнуть к зрелищу окружающих меня всадников было выше моих слабых сил.

— Э-э, а разве нам не надо отойти к линии войск? — нервно спросил я, оглядываясь назад на спасительный прямоугольник казаков.

— Если хочешь, беги туда, — с усмешкой ответил Юра.

И я остался. Благо, что чувствовал себя сегодня получше, да и спасительный штуцер остался при мне. Правда, на ружье не было штыка, но я и не рассчитывал на его помощь при виде такой огромной кучи врагов.

Конница развернулась и за нею показались пехотные части. У этих в руках тоже были ружья, правда, допотопные фитильные, а еще я заметил несколько пушек. Пехота выстраивалась против нас, а еще подвозили ближе артиллерию.

— Ну, ты как хочешь, но я бегу обратно, — сказал я, увидев все это.

— Быстро, занять оборону! — закричал Серовский, развернулся и побежал к своему отряду. Видимо, до его богатырского ума дошло наконец, что это далеко не дружественные нам войска.

Казаки уже и сами сообразили, что дело пахнет жареным и быстро копошились, обустраивая оборонительные позиции. Они таскали ящики и мешки из обоза и быстро укрывались за ними.

Я решил не отставать от командира и бросился следом. Сзади пыхтел и лязгал саблями Юра. Мы добежали до укрытий почти одновременно и спрятались за ними. Так получилось, что казаки образовали оборону рядом с прудиком, возле которого мы ночевали, так что наш отряд не остался без воды.

— Сколько человек в отряде? — спросил я у Юры.

Тот пожал плечами, а молодой урядник ответил, злобно покосившись на меня:

— Сто двенадцать вместе с есаулом и адъютантом. А вот ты нам на беду попался, с тобой сто тринадцать получилось, чертова дюжина.

— Вы что же, верите в плохие приметы? — недоуменно спросил я и по сердитым взглядам, которыми одарили меня многие казаки неподалеку, понял, что до прогресса науки и торжества материализма еще ой как далеко. — Господа, это же смешно.

На стороне врага бахнули пушки. У неприятеля заржали испуганные кони, метнулись в сторону. Наши-то скакуны привычны к грохоту.

Ядра легли далеко от нашей позиции. Серовский приказал двадцати казакам рыть траншею. Они схватили мотыги и вгрызлись в податливую землю.

Затем ударил наш «единорог». Этот стрелял точнее и бомба взорвалась прямо посреди вражьего конного строя, благо их было много и они толпились в одну кучу.

— Получайте, твари, — азартно сказал Юра.

Канониры бросились перезаряжать «единорог», а со стороны неприятеля раздались нестройные ружейные выстрелы. Расстояние до нас было слишком большим и пули попросту не долетали до нас.

— Не отвечайте им, пусть тявкают, — сказал Серовский, шагая внутри нашего импровизированного редута. — Стреляйте, только когда приблизятся на расстояние выстрела, по моей команде. Берегите боеприпасы!

Он заметил меня со штуцером в руке и гневно спросил:

— А ты чего прохлаждаешься, ваше благородие? Ну-ка, марш копать траншею. Ты арестант, забыл что ли?

Мне всучили мотыгу, отобрали ружье и погнали на тыловые работы. Ну что же, лучше заниматься делом, чем маяться в укрытии. Как раз в этот миг снова выстрелил наш «единорог», в то время как противник до сих пор перезаряжал свои пушки.