— Эх, ваше сиятельство, — вздохнул господин. — Я бы с радостью отправился бы с вами в поход, да боюсь, его императорское величество скоро вас навсегда в деревню отправит. Покой вам нужен, ваше сиятельство, куда уж прыгать-то?

Суворов разбежался, подбежал к золоченой стене, запрыгнул и оттолкнулся ногами. Обут он был, кстати, как обычно, одна нога в сапоге, другая, давным-давно раненая, в туфле. Подскочил высоко в воздухе и упал прямо на высокомерного господина. Тощий вельможа выдержал напор и Суворов, благодаря моей поддержке, благополучно опустился на пол. К счастью, никто не пострадал. Наш провожатый страдальчески вздохнул и едва заметно покачал головой.

— Мы еще не так прыгнем! — заявил полководец. — А ты Ванюша, здесь оставайся, да сопли с паркета не забудь подтирать.

Мы пошли дальше, оставив придворного позади. Вскоре мы подошли к огромным дверям и провожатый объявил:

— Его императорское величество Павел Первый.

Глава 7. Его императорское величество

Я ожидал увидеть дубовые столы и стулья, мраморный пол и золоченые портьеры, словом, поистине королевскую роскошь. При этом я совсем забыл, что Павел, последователь аскетичного Фридриха, старался избегать излишеств в быту. Поэтому в его рабочем кабинете поражали только размеры. При желании здесь запросто уместились бы с сотню посетителей. В остальном кабинет отличался крайне спартанской обстановкой. Громадные окна заливали кабинет солнечным светом, отсюда открывался прекрасный вид на озера, окружающие Гатчинский дворец.

В углу скромно примостился стол с письменными принадлежностями, рядом стулья. В другом углу за столом поменьше секретарь неслышно черкал на бумаге. Надо полагать, вел протокол. На стенах картины с пейзажами, но разглядывать их не было времени, потому что в кабинет стремительно вошел государь. Следом за ним — два помощника или адъютанта, это уж как хочется, на обоих военные мундиры с генеральскими эполетами, так что от большого количества военных я себя ощутил чуть ли не в казарме.

Я много раз видел Павла I на портретах, но вживую, конечно же, увидел впервые. Надо сказать, изображения не лгали и довольно точно передали внешность монарха. Росту среднего, круглые, будто бы вечно удивленные глаза, курносый, он поминутно как-то странно тянул шею вбок, словно ее сжимал слишком тугой воротничок. На императоре был надет военный мундир с орденами, в которых я, признаться, еще не очень хорошо разбирался. На ногах белые кюлоты и сапоги с длинными ботфортами по прусскому образцу.

— Ну, Александр Васильевич! — громко воскликнул он, оглядывая нас и задержав взгляд на Суворове. — Я вижу, что вы вполне исцелились от опасного недуга.

Мне показалось, что самодержец готов заключить полководца в объятия, поскольку он порывисто шагнул к Суворову, но затем в последний момент передумал.

Мы поклонились, стоя со шляпами в руках, а полководец еще и изысканно ножкой шаркнул, совсем как на балете.

— Мой недуг, как француз, ваше величество, — ответил он. — Боятся его много, но с божьей помощью можно одолеть.

Император улыбнулся и поглядел на меня.

— А это ваш чудотворец, правильно я понимаю? Гость из Нового Света, настоящий волшебник.

Император говорил отрывисто, будто торопился сказать все слова.

— Все верно, ваше величество, — подтвердил Суворов. — Блюда готовит, просто услада для желудка. Потчевал меня обычной крестьянской едой, печенкой с хлебом, а ведь поднял на ноги.

Император милостиво кивнул и сказал:

— Ай да молодец! Выражаю вам свое монаршее благоволение за лечение князя Александра Васильевича Италийского.

И несколько нервно протянул руку для поцелуя. Я поклонился и поцеловал монаршью длань. При этом мне почему-то подумалось, что сказали бы мои закадычные приятели по универу и со двора, если увидели меня сейчас? Наверное, со стороны вышло бы отличное фото, чтобы постить в соцсети. Пока я думал о недостижимом, рука царя слегка дернулась.

— Эй, что это такое? — спросил он вдруг и резко указал на мой воротник.

Я проследил за его жестом и увидел, что сей предмет туалета у меня почему-то оказался двухцветным: белым и серым, а местами и черным. Кто-то из слуг недоглядел, сшил разные. А ведь Павел I запретил разноцветные воротнички. Я онемел и не знал, как быть, но Суворов, конечно же, не растерялся.

Вообще, полководец, придя во дворец, несколько изменился. Взгляд стал жестким и непроницаемым, движения еще быстрее, чем обычно. Слова выскакивали из него бойко, одно за другим. Я так понимаю, он сейчас воображал себя дерущимся на кровавом сражении, поскольку дворец и толпы придворных для него всегда были врагами.

— Ваше величество, так это шлагбаум для вредных насекомых, — сказал он. — Такой же, как на въезде во дворец. Разноцветный. Дабы не пущать.

Император рассмеялся и буря прошла мимо.

— Ладно, Александр Васильевич, не время нам ссориться, — сказал он примирительно. — Обстановка в мире сложная. Не успели мы положить меч в ножны, как снова вынимать приходится.

Суворов согнулся, подался вперед и даже выставил правое ухо, приложив к нему руку.

— Так-так-так, я весь к вашим услугам, великий монарх. Помнится, нечто подобное вы говорили и перед недоброй памяти итальянским походом.

— Верно, и вы еще тогда предупреждали, что если Англия и Австрия будут действовать лишь к своей выгоде, позабыв о великой цели реставрации монархии во Франции, толку от этого будет мало и даром прольется русская кровь!

Забывшись, император говорил все громче и под конец выкрикнул слова.

— Совершенно верно, ваше императорское величество — подтвердил Суворов. — Жадность застила им взор. Загребли жар нашими руками, но угольки-то слишком горячие оказались. Сами не удержат. Не сегодня-завтра Бонапарт вышибет их из Италии.

— Ростопчина и Панина сюда, — громко приказал император и один из адъютантов стремглав бросился из кабинета. — Верно говорите, ваше сиятельство, и тогда вероломная Австрия сполна поплатится за свою гордыню, эгоизм и недальновидность. А хитрые английские лисы, любящие заварить кашу на континенте и издалека наблюдать за тем, как горит костер, тоже потеряют. Причем много больше, чем приобрели!

Последние слова он выкрикнул с ожесточением и видно было, как озлоблен царь против Англии.

— Истинно так, ваше величество, — заметил Суворов. — Угодно ли вам знать, как будут развиваться дальнейшие события?

Он хитро покосился на меня и я понадеялся, что он не увлечется чересчур пересказом истории и не сболтнет ненароком чего лишнего.

— Мне весьма интересно мнение такого всесторонне развитого специалиста в военном деле и политике, как вы, князь, — ответил император.

Суворов прошелся по кабинету взад-вперед, размышляя и почесывая подбородок. На самом деле, он при этом вспоминал ту информацию о будущем, которую мы обсуждали с ним долгими вечерами, когда он еще лежал в постели.

— Ну что же, — сказал Александр Васильевич. — Смотрите, государь. Сейчас мы фактически разорвали унию с Священной /Римской империей и Альбионом против санкюлотов. Сии глупые жабы будут раздуваться от гордости, пока Наполеонов башмак не вдавит их в грязь. Тогда побегут они к нам, вопя о помощи. И тут наша повозка должна выбрать, по какой ехать колее.

— Так-так, продолжайте, Александр Васильевич, — попросил император. — Все это не далее как вчера мы обсуждали с советниками Коллегии иностранных дел. Мне любопытно, к каким выводам придете вы, в конце концов.

— А дальше все просто, государь, — ответил Суворов. — Мы пришпориваем коней и мчимся по колее нового союза с цесарцами и островитянами против якобинцев. Не останавливаемся, пока победный стяг не взовьется в Париже. Надеюсь, в этот раз они образумятся и не будут нам ставить палки в колеса.

В это мгновение в кабинет с поклоном вошел Федор Васильевич Ростопчин, среднего роста и плотного телосложения. Широкое лицо его обращено было к императору, правильный, но короткий нос чуточку подергивался, пытаясь уловить, чем пахнет вызов императора. Голубые глаза быстро охватили собравшихся и заметив Суворова, Ростопчин немного успокоился. Двигался сановник быстро и, пожалуй, резковато.

— Это исключено, — тем временем твердо возразил Павел. — Знаете, что задумали англичане в отношении Мальты?

Ростопчин невольно дернул головой, указывая на меня, как на постороннего человека, но император уже не мог остановиться.

— Они решили захватить Мальту! — гневно заявил он. — Наши агенты готовы ручаться за эти вести! Мальту, находящуюся под нашим покровительством! Французский консул уже готов вернуть мне ее добровольно, а англичане тут же заберут ее! Хорош же защитник получается, то французы захватили, то англичане!

Вошел другой чиновник, надо полагать, Никита Петрович Панин. Молодой, высокий человек с холодным и надменным лицом. В глазах его сквозила самоуверенность, граничащая с высокомерием. Он поклонился императору и едва заметно — нам.

— Ради своих планов агрессии они уже успели потопить французский корабль «Свобода»! — продолжал негодовать царь. — В газетах написали, что это произошло по причине непогоды, но мы-то знаем истинную подоплеку этой гнусной истории!