— Ты не делал так в детстве? — Алиса неуклюже смахивает крошки с губ.

— Делал, — чуть помедлив, отвечает Стас. Он все еще изумлен.

— А потом?

— А потом нет.

— А что изменилось?

У Стаса нет ответа.

— Это все так же вкусно, — с придыханием говорит Алиса и подносит хлеб к губам парня. И Стас кусает. Это и правда вкусно. Остальную буханку они справедливо разделили между утками.

Стас еще никогда не был так счастлив. Может, это и есть любовь?

А сейчас он один на один со своими переживаниями. Стас смотрит на экран своего смартфона.

Я так хочу к тебе…

Смотрит на осколки стекла, поблескивающие на светлом ламинате.

Я так боюсь тебя…

Борьба с самим собой гораздо разрушительней, чем любая другая. Здесь нет победителей.

Но больше всего Стас восхищается талантом Алисы. С самого начала их случайного знакомства он подумал, что такая девушка, как Алиса, определенно должна быть творческой личностью. И однажды он раскрывает ее талант.

Смущаясь и краснея, Алиса признается, что пишет стихи. Стас всеми правдами и неправдами умоляет ее прочесть хоть что-то. Она долго отнекивается.

— Я встану на колени, — угрожает он. Они сидят в кафе, где сегодня очень многолюдно.

— Не вздумай! — сопротивляется Алиса. — Это будет выглядеть ужасно!

— Но если это поможет, никакой разницы, как это будет выглядеть.

— Это не поможет, — не сдается Алиса.

— Тогда я ничего не теряю, — Стас не собирается проигрывать.

— Ладно, ладно, — быстро соглашается девушка. — Только не смейся.

Стас никогда не посмеет. Алиса, прикрыв глаза, вполголоса рассказывает:

Вслед за звездами гаснет рассвет.
Я выключаю его на тысячи лет.
Чтоб среди самых туманных галактик
Ты не нашел ко мне след.
И даже на млечном пути
Не будет подсказок, прости.
Ты должен лететь за яркой кометой,
Но не сможешь ее найти.
По орбитам взрывались мечты,
Заполняя поток пустоты.
И звезды терялись, покинув просторы,
Лишая нас красоты.
Поскользнувшись, мы падали в тьму,
И весь мир нам теперь ни к чему.
И, сгорая, забыли о вечности оба,
Существуя по одному.
Наши клятвы остались на звездах.
Их спасти уже слишком поздно.
Я читаю газеты, а там новость о смерти
Того мира, что был нами создан.

Она открывает глаза и видит застывшего Стаса. Его рука, тянущаяся к чашке кофе, остановилась на полпути.

— Алиса, — Стас обрел дар речи и смог выговорить ее имя. — Это… Это прекрасно.

— Правда? — девушка распахивает глаза, ее щеки алеют ярким румянцем.

— Чистая правда. Почему твои стихи о грусти?

— Поэт должен быть несчастным, — шутит девушка.

В эту секунду Стас влюбляется навсегда.

Почему-то его неудержимо тянет к зеркалу в прихожей. Нет сил бороться.

Он прикасается пальцами к стеклу и вздрагивает — на секунду ему показалось, что зеркальная поверхность теплая. Стас с недоверием смотрит на собственную руку. Прикасается к нижней части зеркала — холодное. Но он точно чувствовал тепло, когда дотронулся до отражения своей ладони.

Он снова пытается рассмотреть те загадочные отблески, уже не пробуя дотронуться рукой до стекла. Ничего не выходит.

— Чертовщина какая-то, — Стас сердито отворачивается. Что за ерунда? Ему нужно отдохнуть.

Когда он выходит из прихожей, ему слышится приглушенный всхлип. Но он больше не верит самому себе.

* * *

Спустя 1 час после моей смерти

Когда я вижу, как Стас, качая головой, удаляется из прихожей, меня покидают последние силы. Ладонь, которую я отчаянно держала у ладони Стаса, бессильно падает с зеркальной поверхности. Я начинаю задыхаться, меня душат слезы. Что я наделала?

Стефан не вмешивается, но делает малозаметное движение ладонью, и я ощущаю между пальцев скользящий шелк.

В очередной раз вытираю слезы платком, а затем судорожно отбрасываю его в сторону.

— Он почувствовал? — я оборачиваюсь к проводнику.

— Определенно, — кивает он. — Но человек не может поверить даже своим собственным ощущениям, поверил бы он рассказу о Зазеркалье? Льюис был вынужден молчать всю жизнь, иначе его бы признали сумасшедшим. Впрочем, я слышал о критике его книг. Как по мне — совершенно необоснованно.

Но мне неинтересно говорить о писателе.

— А если бы Стас поверил? Вот прямо сейчас? Он бы понял, что это я?

— Он понял. Но не поверил. А если бы поверил… — Стефан на секунду задумывается. — Такое случается редко.

— Но случается ведь?

— Да, но за этим не следует ничего хорошего. Люди по другую сторону зеркала просто сходят с ума. Это списывают на горечь от утраты.

— Как мы увидели его мысли? — увидев тот день глазами Стаса, я чувствую невыносимую тяжесть где-то в районе сердца. Мне сложно дышать.

— В зеркалах отражается многое, нужно только присмотреться.

Если бы можно было умереть еще раз, сейчас я бы не преминула этим воспользоваться. Как больно было видеть его таким. Еще больнее осознавать, что я больше не смогу потрогать его ладонь, ощутить его согревающую нежность. Между нами всегда стоял барьер в виде Вадима, а сейчас им стало какое-то мистическое зеркало…

— Выпустите меня отсюда, — жалобно пищу я.

— Я не приводил тебя сюда, — в голосе Стефана слышится раздражение, в который раз. Кажется, от мурлыкания он сейчас перейдет к рычанию.

— Но вы же можете помочь отсюда выйти…

Стефан молча кивает.

— Так помогите…

Человек (хотя я и знаю точно, что он не человек) в черном снова взмахивает рукой, и я вижу уже знакомые цветные блики на другом зеркале. Они выглядят значительно бледнее, чем предыдущие.

На мой немой вопрос Стефан начинает объяснять:

— Чем старее событие, тем бледнее картинка. Можно сравнить это с фильмом. Совершенно понятно, что современный фильм будет обладать отличным качеством, яркими красками, качественным звуком. Если же взять кинокартину на двадцать лет старше, эти критерии будут сильно уступать новомодным спецэффектам. Только что мы смотрели свежий фильм, можно сказать, в прямом эфире. Сейчас же мы включим более старую пленку. Режиссерскую версию.

— Прошлое? Мое прошлое? — недоверчиво уточняю я. — А зачем?

Вместо ответа Стефан взмахивает рукой два раза, и я снова начинаю путешествие по глубинам Зазеркалья.

Глава 10

За 20 лет до моей смерти

Маму Алисы зовут Екатерина Дмитриевна, и в ее жизни существуют только два страха. Один из них связан с водой — мама Алисы не умеет плавать. Однажды в детстве она чуть не утонула в реке, что оставило отпечаток в ее подсознании на всю жизнь. Екатерина Дмитриевна всей душой любит пляжи и жаркую погоду, но никогда не заходит в воду. Детские страхи порой проносятся через всю жизнь.

Второй страх Екатерины Дмитриевны связан с Алисой. Она очень боится быть плохой матерью. Если бы маме Алисы предложили переплыть море, чтобы дочь ни в чем не нуждалась, она бы уже надевала купальник.

Страх за Алису существует вот уже двадцать пять лет, с самого первого дня Алисиной жизни. Этот страх не имеет конкретных очертаний, лишь размытые образы, но в конце принимает четкую форму — ребенок Екатерины Дмитриевны страдает.

На фоне этих опасений у Екатерины Дмитриевны нередко случались недопонимания с мужем. Ей казалось, что папа Алисы недостаточно сильно переживает за дочь. Папа Алисы отказывался принимать претензии жены, но в один из дней наглядно показал, насколько сильно он любит свою дочь. Прошло много лет с того страшного события, однажды произошедшего в семье Дюфур (кстати, папа Алисы очень гордится своими французскими корнями), но с того дня Екатерина Дмитриевна никогда в жизни не сомневалась в своем муже.

Правда, после этого ей не с кем было делиться своими паническими настроениями по поводу настоящего и будущего своей маленькой дочери. После тех страшных событий паранойя Екатерины Дмитриевны развилась до поистине масштабных пределов, а страх за дочь достиг своего пика. Нужно отметить, что Екатерина Дмитриевна хорошо понимала свое состояние, а потому обратилась к специалисту. Специалистом она считала яркую женщину цыганских кровей, проживающую через три подъезда от семьи Лемер. Цыганку звали Мирела, и мама Алисы считала ее преемницей Ванги. Они встретились как-то в магазине и быстро нашли общий язык. Мирела не обладала знаниями в психологической отрасли, но тем не менее хорошо чувствовала состояние людей и даже помогала им обрести спокойствие. Было ли это гипнозом, никто так и не понял, но факт остается фактом — люди обращались к Миреле достаточно часто.

В тот день на улице стоит чудесная погода, слышен звонкий смех детей, щебетание птиц и ощущаются ласкающие порывы легкого ветерка. Погода прекрасная для всех, но не для Екатерины Дмитриевны. Всю ночь бедная женщина просидела у кровати дочери, потому что случилось самое страшное — Алиса кричала во сне, звала маму на помощь. Екатерина Дмитриевна не сомкнула глаз до утра, а только забрезжили солнечные лучи, разрешила себе отойти, чтобы накапать валерьянки и хоть немного успокоиться.

И вот, ровно в десять часов утра, Екатерина Дмитриевна, крепко держа маленькую девочку за руку, нерешительно мнется перед роскошной дубовой дверью. В этой квартире живет Мирела, та самая цыганка, выступающая в роли личного психолога Екатерины Дмитриевны.