— Но я видел похожий у Шарля! — произнес он с детским упрямством. — А Шарль не мужчина! Он мальчик, ты сама говорила.

— Шарль — это мальчишка из бакалейной лавки на углу? — Йеванн вдруг с интересом посмотрел на Ноэля. — Кажется, ему лет десять, не больше.

И Дее стало не по себе от внимания, вспыхнувшего в серых глазах.

— Какое это имеет значение?

— Я хочу услышать, что скажет Ноэль. Тебя ведь так зовут? Интересное имя…

Когда Йеванн перевел взгляд на мальчика, тот зарделся от оказанного внимания.

— Ага!

— Значит, у этого Шарля есть нож?

— Ага! Вот такой здоровенный! — Ноэль с присущим детям максимализмом развел руки в разные стороны.

— И что же Шарль делает с этим ножом?

Голос Йеванна не изменился ни на йоту. Но Дея могла бы поклясться, что в холодных глазах мелькнули смешинки.

Это ей не понравилось. Бесстрастный и замкнутый темный пугал ее куда меньше, чем проявляющий человеческие эмоции.

Она вцепилась в салфетку и нервно мяла ее, пока Ноэль, захлебываясь от восторга, рассказывал, как ловко Шарль управляется со своим огромным ножом. И курицам головы рубит, и дрова на щепу колет, и даже умеет бросать его через плечо!

— Он и меня хотел научить, — посетовал мальчик, бросая на мать быстрый взгляд. — Но мама не разрешила. Сказала, что я еще маленький.

Он вздохнул с досадой.

— Да, я считаю, что ты еще слишком мал для подобных игрушек, — произнесла Дея, глядя на сына. Взгляд мага буравил ее затылок, но она упорно делала вид, что ничего не замечает. — Нож — это опасная штука. Им можно порезаться.

— Интересно, — не торопясь, Йеванн вытер нож о салфетку и убрал в ножны. Ноэль проводил эти действия жадными глазами. — В школе, где я обучался, мальчиков с трех лет учат сражаться на мечах. Сначала на деревянных, но к пяти годам их заменяют на железные, хоть и тупые.

— Это в школе! — отрезала Дея. — Мой сын не будет учиться тому, что может нанести вред его здоровью.

— А как же магия?

Голос темного прозвучал тихо, почти вкрадчиво, но Дея вздрогнула так, словно ее облили холодной водой.

— Это не ваше дело, сударь, — пробормотала она, снова сжимая салфетку.

— А вот мне так не кажется.

Откинувшись на спинку кресла, Йеванн тяжело посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Ноэля.

— Объяснитесь! — окликнула Дея.

— Разве вы не читали то, что написано в сопроводительном письме к брачному договору?

— Не имела желания, — она передернула плечами.

Губы темного сложились в подобие тонкой усмешки, но взгляд оставался цепким.

— Зря. Иначе знали бы, что император предоставил мне выбор. Своего рода свадебный подарок. Я могу признать вашего сына своим пасынком и воспитывать, как родного, а могу…

Он не договорил, щелкнул пальцами, позволяя Дее додумать самой.

Глаза девушки широко распахнулись. Сердце болезненно ёкнуло, и она машинально прижала руку к груди.

— Можете… что? — выдохнула, чувствуя, как невидимая петля сжимается вокруг горла.

— Отправить в Кардинг. Вы же знаете, что это, не так ли?

Да, она знала. Закрытая школа для одаренных детей. Мальчиков. Тех самых, что императорские дознаватели изымают из семей, чтобы вырастить из них темных магов, полностью подвластных императору.

— Ни за что, — прошептала она. — Вы не посмеете этого сделать… Мой сын не темный!

Ее нежданный супруг издевательски хмыкнул:

— Он еще никакой. Его магия спит. И вам ли не знать, что, когда она проснется, из нее можно вылепить все, что угодно. Не обманывайте себя: нет никакого разделения на темных и светлых. Все это бабские сказки. Магия едина, просто вы, используя ее, отдаете часть себя. А мы, — он поймал ее взгляд, — платим чужой монетой. И мой вариант куда предпочтительнее.

Он знал, о чем говорил. И, как бы банально это ни звучало, Дея тоже знала. У магии нет цвета, она не имеет расы или пола. Все зависит лишь от одного: ты ее используешь, или она тебя, смог ты укротить свой Дар или нет.

Йеванн прав, хоть ей и не хочется этого признавать. Быть темным куда выгоднее. Не брать на себя чужую боль, не пропускать через себя чужие страдания. Не чувствовать, не ощущать.

И не платить за это собственными силами.

Куда проще отгородиться невидимым куполом, непроницаемым для чувств и эмоций. Все мерить выгодой и деньгами. Руководствоваться не сердцем, а холодным рассудком.

Да, Йеванн прав…

Император дал ему выбор. Но если бы он уже сделал его, то не стал бы упоминать об этом сейчас.

— Чего вы хотите? — она наконец-то разжала пальцы и выронила скомканную салфетку. А потом, решившись, посмотрела ему в глаза. — Давайте начистоту. Что я должна сделать, чтобы мой сын остался со мной?

Она ждала чего угодно. Только не то, что услышала:

— Для начала ответь на вопрос: ты любила своего мужа?

***

Дея отвела взгляд. Упоминание о Бертране из уст дознавателя больно кольнуло в сердце.

— К чему это праздное любопытство?

— Оно не праздное, леди Вейлисс.

И снова сердце болезненно сжалось.

Почему он так упорно называет ее девичьим именем? Намекает, что ее прежний брак для него ничего не значит?

Для него — может быть, нет. Темные ведь не женятся, не влюбляются. Они вообще избавлены от лишних эмоций. Но для нее это были четыре самых лучших, самых чудесных года в ее жизни. Бертран показал, что она может быть счастлива, он подарил ей сына. И она никогда не откажется ни от него, ни от того, что их связывало.

Йеванн подался вперед и добавил:

— Не советую увиливать от ответа.

— Даже не думала, — Дея вскинула подбородок. — Я любила своего мужа и сейчас продолжаю любить. Это вы хотели услышать?

С минуту они смотрели друг другу в глаза. Йеванн — с интересом алхимика, обнаружившего новые свойства у давно известного зелья. Дея — с дерзостью загнанной в угол рыси.

Внезапно зрачки мага расширились, лицо на секунду смягчилось, став привлекательным. Он улыбнулся почти безмятежно и откинулся на спинку кресла.

— Когда ты врешь, у тебя розовеют щеки, — заметил негромко. — Я это запомню.

Дею от возмущения кинуло в жар.

— Я вру? С чего вы это взяли, сударь?

— Твои глаза говорят об этом.

— Может, вам так хочется думать?

— Нет, сударыня, я чую ложь. Я же дознаватель, забыла?

Она оглянулась на Катарину, ища у служанки поддержки. Но та застыла возле стены, делая вид, что ничего не видит и не слышит.

И правильно, пусть господа разбираются между собой. Негоже слугам лезть в их дела.

Почувствовав смятение хозяйки, Катарина осмелилась пробормотать:

— Миледи, позвольте, я уведу Ноэля?

Малыш давно наелся и теперь играл с оставшимся в тарелке горошком. В этот раз горошек изображал вражеских солдат, то и дело норовивших удрать из-под всесильной вилки могучего полководца. А тот шепотом комментировал свои действия, посылая самого себя в бой, и сам же отвечал за испуганных вражеских солдат.

— Уведи, — благодарно выдохнула Дея.

Да, Ноэлю не стоит видеть и слышать все это.

Едва служанка и мальчик покинули столовую, Дея заговорила:

— Как вы смеете обвинять меня во лжи при моем ребенке? У вас есть хоть что-то святое?

Ее голос дрожал от эмоций, пальцы нервно крутили вилку, хотя она давно перестала есть. Просто кусок в горло не лез под тяжелым, изучающим, почти издевательским взглядом мага.

— Было, — лаконично ответил тот. — Когда-то у меня было то, что я мог бы назвать святым. Но у меня это отняли. А ты отняла единственную возможность соединиться с тем, что мне дорого.

Он не усмехался. Его глаза цвета зимнего неба смотрели серьезно и сосредоточенно.

— Если бы я знала, что вы не хотите жить, то не стала бы вас спасать! — кинула Дея в сердцах.

— Сомневаюсь, — Йеванн покачал головой. — Ты не умеешь управлять своим Даром, он управляет тобой, это проблема всех светлых. Ты будешь бежать на помощь каждому, даже тем, кому твоя помощь не нужна. Поверь, мне она была не нужна. Я хотел умереть, но ты забрала у меня эту возможность.

Он ее обвиняет?! В том, что спасла ему жизнь?!

Дея с глухим раздражением бросила вилку. Та со звоном упала на стол.

— Если вам так ненавистна жизнь, что же мешает покончить с нею прямо сейчас? Давайте! Я даже помогу. Вам кинжал подать, яд или веревку намылить? Выбирайте!

Вот теперь он усмехнулся. Только невесело.

— Глупая. Ты сама не знаешь, что говоришь.

— Так объясните! Хватит загадок! Я хочу знать, за какие грехи наш император осчастливил меня таким мужем, как вы!

Казалось, ее гнев развлекает его. Дея могла бы поклясться, что Йеванн наслаждается их пикировкой. Едва не облизывается, словно сытый кот, играющий с мышью.

— Я уже говорил. Венарий уверен, что наш ребенок будет обладать особыми силами.

— Но почему именно я?! У него на службе достаточно сильных целительниц!

— Не догадываешься?

— Нет и даже не собираюсь. Мне надоели ваши намеки!

Она поднялась. Так резко, что едва не перевернула бокал с водой.

— Сядь.

Тихо. Бесстрастно.

Но Дея упала на стул.

В тихом голосе Йеванна прозвучало столько силы, что сопротивляться ей было бессмысленно.

— Разговор еще не окончен, — в его глазах сверкнула холодная сталь.