Вздохнув, я быстро проставила на «оранжевых» письмах печати, показывая, что жду коллег у себя. Сейчас опять начнётся эта тягомотина… Стоп. А это ещё что?

Повертев в руках лист с гербовой ректорской печатью, я озадаченно нахмурилась и заставила текст проявиться. Правда, тут же об этом пожалела: увиденное едва не заставило меня упасть на месте.

Какие ещё студенты по обмену? Какая ещё группа приезжих нелюдей на моё попечение? Он там что, ума лишился?!

Глава 4

Как мне ни хотелось бегом бежать в административный корпус и задавать ректору неприятные вопросы, сделать это вот прямо сейчас не было никакой возможности: на горизонте маячили старосты младших курсов с ведомостями наперевес, и принять их стоило как можно быстрее. Параллельно начали понемногу подходить отправители «оранжевых» записок, тихонечко отзывая в подсобку для обсуждения «методических вопросов».

Ну-ну.

Первым был угрюмый профессор с кафедры точных наук, тощий, как жердь, и очень смущённый. Я была ему рада: по всему выходило, что это должна быть самая простая из встреч.

— Мне, право, очень неудобно, — сказал он огорчённо. — Поверьте, я, как и вы, очень скептически отношусь к такому, но… Понимаете, моему сыну для знака отличия нужна хотя бы лисица по вашему предмету. Он пытался учить, но вы знаете…

— Знаю. — Я ободряюще улыбнулась. — Техномагам примитивная магия, построенная на образах и архетипах, даётся не слишком хорошо. И это всего лишь нормально: иной тип мышления. Вы могли бы и не подходить — я поставлю лисицу, если ваш мальчик перескажет основные определения. Я бы сделала это и без вашей просьбы: мой предмет вообще невесть зачем включили в их программу, было бы странно с моей стороны портить ему аттестат.

Профессор просиял, рассыпался в благодарностях и попытался вручить мне конфеты. Я отказалась, но он всё равно оставил их на столе.

Ладно уж, конфет много не бывает.

Вторая встреча была куда более неприятной.

— Моя Мозичка — очень умная девочка, — вещала Бозия, коллега с кафедры бытовой магии. — Но — молодость, сами понимаете… Может, у вас как-то получится оттеснить в ведомости дракончика? Не хотелось бы потерять стипендию, знаете ли.

— Понимаю всё касаемо «молодости», — ответила я безмятежно. — Но я вашу Мозичку в глаза не видела. Она не сдала мне ни одной работы, ни разу не показалась на занятиях и не соизволила даже прийти на зачёт. Извините, но никакого дракона я ей поставить не могу.

— Ваш предмет не является профильным у них. Моя девочка просто исходила из этого!

— Расскажите это следующему бытовику, который станет жертвой домовых, дворовых или кикимор. Хороший маг вашей специализации должен разбираться в примитивной магии. Хотя бы на базовом уровне.

— Да уж вам-то лучше знать — с вашей-то родословной…

Я второй раз за день продемонстрировала усмешку-оскал. Просительница стушевалась:

— Вы могли бы пойти мне навстречу, как коллеге…

— И я пойду вам навстречу. Если до Нового года ваша Мозичка перескажет мне технику безопасности при столкновении с домашними духами, остаточными эманациями, родовыми тотемами и разумными строениями, я поставлю ей пса. Без вашей протекции Мозичка получила бы по моему предмету максимум крысу. Мы поняли друг друга?

Она задохнулась от возмущения:

— С вами ужасно тяжело иметь дело! Я буду говорить об этой ситуации с ректором, так и знайте!

— Ваше право. — Вот причина, по которой я всё это терпеть не могу.

Тут, разумеется, никаких конфет мне не перепало.

Ну и ладно.

* * *

В том же духе всё и продолжалось — правда, уже без особенных конфликтов. Оно и понятно: работаю я тут уже пятый год кряду, и большинство коллег успели изучить мой подход. Усердно толкаемых деток заранее предупреждают: эта стерва просто так не поставит, хоть что-то, а придётся сдавать! Бывают, конечно, исключения вроде Мозички, но это — случаи разовые.

Впрочем, как это водится, самое неприятное ожидало меня к финалу. Последний проситель был самым неоднозначным: магистр Ворат, глава кафедры менталистики, человек весьма представительной внешности и недюжинных талантов. Очень интересный мужик, надо сказать. Одновременно отменный спец и редкостно неприятная личность — такое вот довольно часто встречающееся противоречие.

— Я по поводу своей супруги, — сразу же взял курицу за крыло магистр. — Вы сами знаете, она в положении, и волновать её не стоит. Могу я рассчитывать на вашу лояльность и печать дракона или тигра в ведомости? Разумеется, это возвратная услуга.

— Да, я помогу ей по мере возможности, — отозвалась я осторожно. — Но она всё равно должна будет ответить на ряд вопросов.

Эта идея магистру по душе не пришлась.

— Вы этого пока не понимаете, но вынашивание ребёнка — тяжкий труд, — сказал он. — Мне не хотелось бы, чтобы она перенапрягалась.

Да, я этого не понимаю — и надеюсь, что никогда не пойму. У неё что, от беременности мозг атрофировался, что ли?!

— Возможно, она могла бы выучить хотя бы пару базовых тем…

— Можем мы без этого обойтись?

Этого следовало ожидать. И ситуация для меня окончательно стала трудной.

В целом я была одной из немногих преподавателей, у кого с магистром сложились более-менее приятельские отношения — насколько это было вообще возможно, учитывая его характер и крутой нрав. Часто пересекаясь по работе, курируя параллельные группы и специализируясь на смежных сферах, мы вполне могли посидеть вместе в ближайшей кофейне или провести общие практические занятия. Собственно, я была едва ли не единственной, кто не стал распускать слухи касаемо совершенно скандального романа профессора Бората с Любиной, студенткой младших курсов.

Тут надо оговориться: вещи такие у нас в академии хоть и не запрещены официально, но ректором и попечительским советом крайне не приветствуются. Да, вроде бы мы — люди взрослые, и почти всем первокурсникам уже есть восемнадцать. Ничего предосудительного. Тем не менее в этом всём присутствуют и тонкие моменты.

Во-первых, юридическое и магическое совершеннолетие — понятия разные. И если первое наступает в положенные восемнадцать, то второе — не ранее двадцати пяти — тридцати. Для понимания ситуации: преподавателей младше века от роду в МУЗе нет и быть не может.

Как итог, романтические отношения между студентом и профессором весьма неэтичны со многих точек зрения: вносят сумятицу в вечный магический дуэт учителя и ученика, являются мезальянсом во всех отношениях и порождают множество помех для нормального учебного процесса.

И вот она, помеха, стоит передо мной в лице одного из немногих моих коллег-приятелей.

С одной стороны, мне хочется пойти ему навстречу. Да и будущим мамочкам у нас принято помогать — мы же не звери какие-то! С другой стороны, за красивые глаза (и фертильную матку) нарисовать девчонке высший балл по профильному предмету — это не совсем вписывается в рамки того, как я себе представляю долг ответственного преподавателя.

— Поступим так, — сказала я в итоге. — Простите, но дракона или тигра я ей поставить не могу: немногие дети, их получившие, тяжело трудились ради такой высокой оценки и обладают подлинным талантом. Обесценивать это я не стану даже ради вашей просьбы. Наибольшее, что я могу предложить, — лиса.

Магистр поморщился, собрался было возразить, но потом только коротко кивнул — видимо, всё же немного понимал реальный уровень своей возлюбленной, который колебался где-то между крысой и белкой.

— Хорошо. — Я мысленно чуть не запрыгала от облегчения. — Тогда поступим так: я вызову её последней, когда отпущу большинство студентов, задам пару примитивных вопросов и поставлю печать.

— Буду благодарен.

На этом мы разошлись, вполне удовлетворённые ситуацией и друг другом. Я вернулась на своё место и продолжила принимать зачёты, решив, что теперь скользкий момент с профессорской невестой улажен.

Эдакая наивность.

— Профессор Лофф, извините, но не могли бы вы меня отпустить? Поставьте мне уже печать — и я пойду.

Я медленно повернулась, пытаясь понять, кто это у нас настолько обнаглел… и едва слышно простонала, узнав красотку Любину.

Она, видимо, что-то такое прочла в моём взгляде, потому что скроила жалобную гримасу (это она умела получше прочих) и прижала руки к животу:

— Простите, но мы уже устали и кушать хотим…

Признаю честно: девицу захотелось послать. Причём далеко и задорно, по адресу такому заковыристому, чтобы путешествие заняло как можно больше времени и окончилось как можно дальше от меня.

Вдохнув и выдохнув, я напомнила себе и о легендарной капризности беременных, и о возрасте девчонки (и двадцати лет нет, шутка ли), и о необходимости быть терпеливее. Повторяя всё это про себя, как мантру, сказала:

— Извини, но у меня есть определённая очерёдность принятия зачётов, которую я не собираюсь нарушать. Твоё имя ближе к концу, потому — не сходить ли тебе пока в столовую? Уверена, там найдётся нечто достаточно вкусное.

— Вы что, с ума сошли?! — воскликнула она. — Разумеется, я ем только домашнюю пищу!

«А это мои проблемы?» — так и подмывало спросить.