Странно, но после того, как Матвей взял меня за руку, я совсем не думала о Тёме. И мне становится стыдно, хоть и ненадолго. В конце концов стыд замещает обида. Чем он может быть занят в те моменты, когда мне так необходимо чье-то присутствие рядом?

Я еще долго не могу уснуть. Ворочаюсь на разложенном диване и думаю о прошедшем дне. Хочется верить, что это был один из самых худших дней в моей жизнь, но… Понимаю, что впереди еще предстоит тяжелый разговор с парнем, которого я, как мне кажется, люблю.

Обида ворочается в груди, перебивая собой даже усталость. Дикое ощущение безысходности и пустоты, от которого хочется выть. Смотрю слезящимися глазами на экран телефона — три утра. А от Тёмы нет ни смс, ни пропущенного — ничего. Словно и его нет — растворился где-то в сосредоточении темных улиц и домов.

Хочется позвонить маме, услышать ее тихое «алло» в трубке и просто помолчать. Мама же самый родной человечек на свете, она же должна понять, что ее дочери плохо… И я ловлю себя на том, что набираю ее номер телефона и застываю, не решаясь нажать на последнюю кнопку — кнопку вызова.

Нет, так нельзя. Маме сейчас хорошо, и ей наплевать на мои переживания и страдания. Вполне возможно, я накручиваю себя — и завтра станет легче. Так зачем лишний раз грузить кого-то своими проблемами?

Переворачиваюсь на спину, понимая, что мне стыдно. Стыдно перед Матвеем, который оказался настолько деликатным, что не смог мне отказать и вынужден сейчас ворочаться в соседней комнате на неудобном диване-книжке.

«Ты уже большая, Варвара, и должна решать свои проблемы сама», — думаю я, пытаясь себя убедить в том, что я со всем могу справиться. И ведь, в конце концов, что страшного произошло? У подруги парень козлом оказался? Ну бывает, и что дальше?

Артем не смог прийти и прислал вместо себя друга? Ну тоже бывает, я же не знаю, что у него случилось.

Друг парня сопит в соседней комнате? Вот это уже свинство, конечно, но Тёма поймет. Я сама ему скажу, какая эгоистка и что заставила Матвея остаться из-за моего каприза. А Тёма хороший, он обязательно поверит.

Но перед Матвеем по-прежнему стыдно…

Тихонько вылезаю из-под одеяла и крадусь в кухню, чтобы попить воды.

А может, плюнуть и перебраться жить сюда? Пусть мама устраивает свою личную жизнь, а я же буду устраивать свою. Скажу Тёме, что хочу попробовать пожить вместе, а там что-нибудь придумаем. Все-таки мы встречаемся почти год, а это уже серьезно…

Стою со стаканом в руке, зябко поеживаясь, и продолжаю убеждать себя в правильности принятых решений. На мгновение приходит страх, что Тёма не согласится — все же это серьезный шаг. А я одна тут не смогу. Я задохнусь здесь в одиночестве.

Окидываю взглядом кухню и понимаю, что нужно сделать ремонт. Сменю обстановку, и тогда, возможно, мне станет легче. Сорвать эти обои к чертям, на которых я так любила рисовать в детстве и выкрасить стены в какой-нибудь приятный цвет. Снять эти шкафы и заказать новые, а вместо газовой плитки, которой уже лет и лет, заказать и установить электрическую плиту. Пусть ее вмонтируют прямо в столешницу.

В дверном проеме появляется Матвей. Бегло отмечаю про себя, что его волосы растрепались, что он в одних джинсах и босой… Заспанный и такой домашний. Уютный, я бы сказала. На подтянутом теле виднеется черная роспись. Тату.

Рисунок тянется вдоль всего торса: начинается на шее и спускается вниз, куда-то ниже, чем линия пояса его джинсов.

— Не спится? — его голос хриплый, непривычный. Кажется грубым, но почему-то мне хочется слушать его и слушать.

— Просто пить захотелось, — пожимаю плечами, радуясь, что в полумраке Матвей не может разглядеть меня и, скорее всего, не заметил оценивающего взгляда. — Ты почему не спишь?

— По той же причине, — усмехнулся он, опираясь на столешницу с вмонтированной мойкой. — Тёмыч не звонил?

Я мотаю головой.

— Обидно, — тяну я. — Не хочется думать, что я для него просто кукла, которая нужна в определенные моменты или чтобы похвастаться перед друзьями.

— Выкинь дурные мысли из головы и не накручивай себе лишнего, — теперь его голос звучит резко, и я втягиваю голову в плечи. — Прости, я не самый адекватный собеседник в четыре утра.

— В три, — поправляю я. — В три утра, Матвей.

— Не суть, — отмахивается он. — Ты идешь спать?

Я снова качаю головой, стараясь разглядеть очертания стакана, который держу в руках.

— Мне не спится, мыслей много.

Матвей шумно выдыхает. Мне кажется, я его совсем утомила. Возится со мной, как с маленькой девочкой, хотя, по идее, вообще не должен думать о том, что меня беспокоит.

— Поделишься? — спрашивает он.

— А надо? — задаю встречный вопрос.

Он неопределенно пожимает плечами, а после кивает.

— Да. Если это не секрет.

— Обдумываю план по захвату вселенной, — мрачно шучу.

— Маленькая завоевательница? — в его голосе слышится смешок.

— Скорее, истеричка с целым набором комплексов. Ладно, нужно немного поспать. И для завоеваний, и для истерик нужны силы.

Ставлю стакан на стол рядом с мойкой и неожиданно для себя поднимаю глаза. Матвей стоит совсем рядом и, кажется, даже не дышит. Это выглядит странно. Интригует.

Чувствую жгучее желание прикоснуться к его тату. Интересно, какая кожа на ощупь? Почему-то мне кажется, что она мягкая и шелковистая…

Мысленно закатываю глаза — откуда во мне такие рассуждения и желания?

— Сладких снов, — говорю я и ухожу в свою комнату.

Забираюсь под одеяло, накрываясь им с головой. Что со мной происходит?

Просыпаюсь от трели будильника, который я установила на телефоне, чтобы проснуться пораньше. Бессонница — это хорошо, но рушить свой режим не хотелось.

Крадусь в кухню и на пороге с удивлением замираю — на столе меня уже ждет завтрак. Смотрю на веселую рожицу из яичницы и невольно улыбаюсь сама.

Матвея нигде нет. Лишь на диване поверх аккуратно сложенного пледа лежит записка, которую я почему-то опасаюсь читать. Сейчас, утром, когда я могу адекватно оценивать свое поведение, меня мучает совесть.

Крепко зажмурившись, раскрываю лист, который сложен в несколько раз, и, сделав глубокий вдох, смотрю на текст.

«Ты слишком сладко спала, поэтому не стал тебя будить. Выброси все мысли из головы и не думай ни о чем. Ты мне понравилась, с тобой легко и приятно. Рад буду, если ты разглядишь во мне не простого парня, который тусуется с твоим любимым, а настоящего друга. До встречи!»

Перечитываю строчки еще раз, и еще… На душе становится тепло. Беру телефон и набираю краткое: «Спасибо». Матвей поймет, что для меня значат его слова. И поймет, за что я благодарна ему.

Отправляю и невольно вздрагиваю от вибрации и значка входящего смс на телефоне. Неужели он так быстро написал ответ? Ждал, что ли?

Перехожу во вкладку сообщений и натыкаюсь на уведомление, что телефон Артема снова в сети.

На миг ловлю себя на мысли, что разочарована. Я действительно хотела бы, чтобы смс мне прислал не робот оператора, а Матвей. Написал мне о том, что он думает по поводу вчерашнего вечера и не злится ли на меня, что вынужден был провести ночь, скрючившись на неудобном диване. Однако от него нет ответа. Зато звонит Тёма.

— Да? — отвечаю на звонок, хотя меньше всего мне хочется сейчас с ним разговаривать.

В душе еще живет обида, что он со мной так поступил.

— Детка, прости, — выпаливает Тёма, пока я прокручиваю в голове обидные фразы, которыми хочется ему причинить боль. Не потому, что я злая или мстительная. Просто чтобы понял, что чувствовала я вчера, когда стояла беззащитная на балконе и в слезах набирала его номер снова и снова. — У моей сестренки нарисовались траблы, и я вынужден был сорваться с места, чтобы помочь ей. Ты же там осталась, я правильно понял? Если хочешь, то я могу сейчас тебя провести.

Замираю, прижав телефон к уху. Неужели Артем не знает, что меня вчера забрал его лучший друг?

— Нет, спасибо, я уже дома, — отвечаю я, стараясь скрыть напряжение в голосе.

— Дома? — переспрашивает Тёма. — А, ну да… Чего это я? Встретимся сегодня?

— Да, нам нужно поговорить, — киваю я, забыв о том, что парень меня не видит.

В трубке тишина. Мне кажется, что Артем озадачен моими словами и теперь думает, как бы деликатно переспросить. И я молчу, не хочу раскрывать все карты раньше времени. Пусть мое решение переехать станет для него вечерним сюрпризом.

— Надеюсь, ты не собираешься меня бросить? — спрашивает Тёма, и я по интонации угадываю, что он очень зол. Или напуган.

— Глупый? Нет, конечно! — смеюсь я и слышу, как он выдыхает. — Я люблю тебя, Артем!

— И я тебя, детка!

На этом наш разговор завершается, однако в груди по-прежнему почему-то пустота. Что-то изменилось в моем восприятии мира. И это что-то настолько неуловимо, что я сама не могу понять пока.