– Он встретиться предложил…вечером.

– Вечером? И что же тебе не дало дождаться вечера?

– Крош.

– Крош?! – напрягаюсь я, предполагая самые невероятные сюжеты развития событий.

– Ну да. Мы же с ним вечером вдвоём сидим, бабушка только ужином обещала нас прийти накормить.

– И?

– Ииии… я сказала папе, что раньше сегодня учёбу оканчиваю, чтобы днём увидеться.

– Вы же вчера виделись, – замечаю излишне резко, отчего Аня нервно вздёргивает головой, будто бросая мне вызов.

– Я ещё хочу.

Что сказать на это, я не знаю, поэтому просто молчу. Впрочем, дочь справляется за нас двоих.

– Он же вернулся! Теперь ждать не надо! Я соскучилась… и нам хорошо вместе!

Из меня словно дух сейчас вышибли. По крайней мере, по ощущениям очень похоже. Во все глаза смотрю на Аньку, пытаясь хоть как-то осмыслить услышанное. Она тоже смотрит, сначала с вызовом и достаточно сердито, а потом сама же пугается своих слов.

– Мам, я не это… – начинает она виновато, но я резко обрубаю.

– Телефон.

– Что?

– Телефон отца мне дай.

Она боится, то ли самой просьбы, то ли моего тона – жёсткого и сухого.

– Мам, – пищит она.

– Телефон.

Через десять минут я выхожу из дома, заведённая и накрученная. Оставив наказанного ребёнка с чётким перечнем ценных указаний, состоящих из трёх основных пунктов: сделать уроки, забрать брата из садика и больше никуда не высовывать свой курносый нос. А ещё у меня есть номер Измайлова и еле сдерживаемое желание придушить его.

Первый раз в жизни работа не приносила успокоения. Улыбалась посетителям, решала какие-то вопросы, гоняла официантов, а внутри меня всё горело. Смятение. Паника. Он только приехал в город, а я уже ругаюсь с дочерью так, как никогда до этого.

Остатки логики подсказывали, что так нельзя. Нельзя злиться на Аню, нельзя пытаться ограничивать их общение… Но стойкое ощущение того, что ситуация выходит из-под моего контроля пугало, заставляя действовать импульсивно и необдуманно.

На половину десятого у меня был назначен традиционный созвон с домом. Скрывшись в подсобке, набирала Анин сотовый и с волнением ожидала её ответа. Она долго не отвечала, заставляя меня нервничать. В итоге, с третьего раза, трубку взяли, но на том конце телефона был Крош, который, тараторя и сбиваясь, отрапортовал о домашних делах. Всё было спокойно.

– А потом бабушка ушла, – повествовал сын. – Но мы тебе немного пирога оставили.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я его. А потом сделала глубокий вдох и задала вопрос, ответ на который меня очень волновал. – А Аня дома?

– Конечно, – удивился он. Ну да, она бы вряд ли бросила брата одного. Хотя после сегодняшнего я бы уже ничему не удивилась. И от подобных мыслей мне даже немного стыдно.

– Можешь её позвать?

– Аааааааняяя, – вопит Крошик прямо в трубку, заставляя меня поморщиться.

Потом слышится какая-то возня, голоса, опять вопль сына, а потом тишина. Неприятная такая, давящая.

– Она сказала, что занята, – раздосадовано поясняет деть. Я же с силой прикусываю нижнюю губу, чтобы случайно не выругаться.

Сын ещё какое-то время рассказывает мне обо всём на свете, а я стою в полутёмном помещении, откинув голову к стене и сдерживая рвущиеся наружу слёзы. Глупо, Оля, очень глупо.

– Мам, ты утром придёшь? – с надеждой в голосе спрашивает мелкий, и я в очередной раз думаю о том, что пора завязывать с работами по ночам.

– Нет, солнце моё, раньше. Сегодня у меня не полная ночь. Но в любом случае тебе пора спать, – на часах было почти десять и мой перерыв подходил к концу. – Скажи Ане, что пора укладывать тебя. И… и что я очень вас люблю.

– Я скучаю, – невпопад замечает он.

– Знаю, я тоже. А теперь спать. Спокойной ночи.

– Приходи быстрей, – просит он и отключается.

На душе тоскливо, тыльной стороной ладони вытираю непрошенные слёзы. Надо же, так давно не ревела, а тут… Надо идти в зал, народу хоть и немного сегодня, но работа есть работа. Всё равно продолжаю стоять на месте и сжимать в руке телефон, борясь с навязчивой идеей о том, что у меня есть номер Измайлова и мне всё-таки надо ему позвонить.

Решение даётся сложно. У меня слишком много «но» и «почему нет». И одно из главных – это то, что я уже сегодня сама отказалась с ним разговаривать. Поэтому решение звонить буквально даётся мне боем. Задавив остатки гордости, я непослушными пальцами нажимаю на вызов, молясь лишь об одном – чтобы в этом во всём был хоть какой-то толк. А где-то глубоко внутри меня теплится надежда на то, что Аня в будущем оценит, на какие жертвы я готова пойти ради неё. Правда, на смену надежде тут же приходит чувство вины перед Крошем. В общем, это всё сложно, и если дать мне волю, то я просто распадусь на куски, терзаемая всеми этими переживаниями. Но мне нельзя, мне нельзя распадаться или идти на поводу у своих эмоций, на сегодня лимит ошибок был исчерпан.

После пары длительных гудков в трубке раздаётся знакомое «Да» с лёгкими нотками недовольства. На часах десять вечера и, наверное, я не вовремя, или же он там не один, а с.... Чёрт, Оля, о чём ты вообще думаешь?! Трясу головой в надежде выкинуть всё ненужное оттуда.

– Слушаю, – уже более раздражённо сообщает Сергей, а я замираю, переставая дёргать головой. – Вы меня слышите?

Он уже начинает злиться, а я стою и слушаю такой знакомый голос. Просто-напросто забывая дышать.

– Отключаюсь! – выносит он свой вердикт и уже, видимо, убирает трубку от лица, потому что из моего динамика слышится движение воздуха, но я всё-таки успеваю выкрикнуть на удачу.

– Стой.

Сначала кажется, что он не услышал и отключился, но экран всё ещё продолжает отсчитывать время, хоть в трубке и тишина.

– Привет, – практически одними губами шепчу я, ни на что особо не надеясь. Но Измайлов всё слышит.

– Оля? – так же тихо уточняет он. А потом уже громче переспрашивает. – Оль, это ты?

– Да.

Молчим. Я нервно дёргаю пуговицы на джинсовке, а он сопит, то ли разозлённый, то ли растерянный.

– Всё в порядке? – Сергей первый справляется со своей оторопью.

Больше всего на свете хочется заорать, что ничего не в порядке, что всё плохо, и что он своим приездом просто рушит всё к чертям собачьим. Но нет, нельзя.

– Да, наверное, – осторожно пробую отвечать, боясь, что голос дрогнет, ну или меня опять поведёт куда-то не туда. – Ты поговорить хотел. Насчёт Ани. Наверное, нам стоит попробовать.

– Что-то случилось, – даже не спрашивает, а сразу утверждает он. И эта его проницательность на самом деле бесит.

– Да, блин, случилось! – рычу я, а потом сама же себя одёргиваю. Молчи. Просто молчи. Вдох. – Она сегодня ради встречи с тобой с уроков ушла.

Длинная пауза. И его краткое:

– Ясно.

– И что тебе ясно?! – начинаю заводиться я.

– Что ты не в настроении.

Во рту что-то щёлкнуло – это я с силой сжала челюсти, не в силах совладать с собой. Нет, ну спокойно же поговорить хотела!

– Да пошёл ты! – выпаливаю, уже собираясь скидывать звонок, пока ещё что-нибудь не натворила или не ляпнула, но он успевает меня нагнать.

– Ладно, я понял. Уроки. Прогуляла. Я с ней поговорю. Только не заводись.

А я не завожусь, я в принципе на пределе. При этом ощущаю себя как последняя истеричка.

Опять молчим. Я судорожно перебираю в голове воспоминания, пытаясь понять, а как я вообще раньше умудрялась с ним жить и что мы делали в моменты ссор. Как вообще потом умудрялись мириться. Нет, ну вот мириться было определённо приятно.... Оля, не о том сейчас!

– Хочешь, я сейчас приеду, и мы поговорим? – вдруг вполне миролюбиво предлагает он.

– Нет, – поспешно выпаливаю я.

Он усмехается, правда, как-то зло.

– Ну нет, так нет.

– Я не об этом, – поясняю через силу. – На работе сейчас.

– Ночь же, – удивляется Сергей.

– Работа такая, – слабо пожимаю я плечами.

– А дет… – начинает он, а потом резко меняет фразу на ходу, – …дома кто?

– Аня с…, – тут уже я запинаюсь, но всё же продолжаю, – с Крошем.

– Одни?! – либо удивляется, либо возмущается он. Из-за чего мне становится стыдно, что как самая последняя кукушка бросила детей на произвол судьбы. Ощетиниваюсь.

– Давай не об этом!

Думала, разозлится, но нет, промолчал. В трубке его сопение, а у меня – нервное кусание губ. Не знаю, сколько времени мы проводим вот так… в этой давящей тишине, пока Сергей опять не нарушает её.

– До скольки ты работаешь?

– Не важно.

– Оля! – властно одёргивает он меня.

– Часов до трёх, – кратко и сухо.

– Я приеду, адрес говори, – всё также властно ставит он меня перед фактом. И по какой-то неведомой причине я подчиняюсь.