Потом молодежь пошла на Клязьму, и Ларионов, отказавшись купаться в нижнем белье, плавал в Емелькиных штанах. Емелька тоже пошел с ними на реку и потом надел мокрые штаны, а свои отдал Ларионову.

— Чтобы сухо вам было, — сказал он, едва не добавив «барин».

Ларионов видел, что в то время как все девушки — и Кира, и Надя, и Маша — осторожно входили в воду и плавали, Вера прыгала с мальчишками с вышки, брызгалась, ныряла, постоянно выскакивала на берег. Пока он стоял еще на берегу в Емелькиных штанах и без рубахи, Вера подбежала к нему и в порыве обхватила его с возгласом: «Какая вода холодная, Григорий Александрович! Пойдемте к нам!» — даже не подразумевая, что она при этом оставалась для него молодой девушкой, а он для нее мужчиной, делая это от радости и возбуждения впечатлительной и ласковой натуры. Так она вела себя и с Алешей, которого любила. А для Веры только это имело значение. Она еще совсем не задумывалась о законах природы и делала все порывисто, доверяя лишь своему сердцу, видя мир по-своему, как полагается невинному существу.

Ларионов понимал это, но все же ощущал сумбур от такого поведения Веры, прежде всего оттого, что он, уже как взрослый и опытный мужчина, об этих законах знал и его природа реагировала на действия Веры без ее ведома и на то согласия.

Кира и Надя выбрались на берег и загорали, пока Вера и Маша резвились с деревенскими ребятами в воде. Ларионов, не без желания порисоваться, прыгнул с самой верхней вышки, чем вызвал восторг Веры, чего ему и хотелось. Она тут же вызвалась повторить его трюк, несмотря на доводы Подушкина, Алеши и Маши. Когда Вера взобралась на верхотуру, ей почудилось необычайно высоко, но она не хотела спускаться из упрямства и гордости.

— Гриша, друг, иди, спасай сестренку, — попросил Алеша. — Тебя она послушает.

Ларионов взобрался на вышку к Вере.

— Вера, спускайтесь, для вас это еще слишком высоко, — попросил он спокойно, протянув руку.

— Я не хочу бояться, Григорий Александрович, никогда не хочу, — ответила Вера, и он видел в ней решимость.

— Я горжусь вами, Верочка, — сказал Ларионов.

Она подошла к нему и взяла его за руки.

— Вы поможете мне?

Ларионов чувствовал, как сам теряет страх, когда держит ее руки и смотрит в ее глубокие раскосые глаза.

— Конечно. Только прошу, не прыгайте на голову, — сказал он, улыбаясь.

Внизу никто не понимал, что происходило на вышке. Кира с Надей смотрели вверх из-под ладоней, загородившись от солнца.

— Вера, немедленно спускайся! Я все расскажу маме! — крикнула Кира.

— Кажется, он держит ее за руки, — сказала Надя. — А как тебе Григорий Александрович?

Кира улыбнулась, правда, как всегда, ровно.

— Он очень мил и хорош собой, не правда ли? Учтив и сдержан, и, кажется, ужасно устал от Веры, — подытожила Кира спокойно и без осуждения.

— Да, я заметила, — так же спокойно согласилась Надя. — Вера совсем бесконтрольна. Ты думаешь, она влюблена в Подушкина?

— Возможно, но достается Ларионову, — усмехнулась Кира. — Надо с ней поговорить.

— Смотри, она подошла к краю, и Ларионов с ней!

Через мгновение Ларионов прыгнул, и Вера, не раздумывая, вслед за ним, но не на «головку», а на «солдатика». Когда Вера вынырнула, она бросилась и обняла Ларионова за шею, следом — Подушкина и Алешу. Маша сослалась на усталость и решила вернуться на дачу, чувствуя, что Вера не может уделять внимание никому, кроме Ларионова.

Кира закричала с берега:

— Вера, пойди немедленно сюда! Сейчас же, Вера!

Вера выбежала на берег и, смеясь, опустилась на коленки рядом с девочками, елозя на песке, как задорный песик.

— Как отлично! Как здорово! Ну что же теперь ворчать, Кира! Я ведь уже прыгнула. Таки прыгнула!

— Я не для этого тебя позвала, — спокойно сказала Кира. — Вера, сядь и слушай, иначе я все расскажу маме, и она этого не одобрит.

Вера удивленно подняла брови, все еще смеясь. Кира и Надя сели спиной к реке, а Вера лицом, так что ее было хорошо видно с воды.

— Вера, — начала с расстановкой Кира, — мы заметили, и это мнение не только мое, но и Нади, а значит, и другие могут это увидеть, что ты ведешь себя несдержанно. Мы все тебя любим и знаем, что ты активная, но ты переходишь границы.

— Я просто прыгнула с вышки, — возразила Вера, собираясь убежать, но Кира была полна решимости и схватила Веру за руку.

— Сядь, Вера. И речь не о вышке, хотя и это было очень опасно и неблагоразумно, как и все, что ты делаешь.

— А о чем? — Вере не терпелось вернуться к Ларионову.

— О Григории Александровиче.

Вера почувствовала, как у нее стало темнеть перед глазами.

— Так что же? — спросила она холодно. — Говори.

— Вера, — невозмутимо продолжала Кира, — он — друг Алеши, Подушкина, наш гость, а главное — взрослый, чужой мужчина.

Вера задрожала, словно ей вдруг стало холодно.

— Чужой?! — повторила она, сдвинув брови.

— Боже, Вера! — Кира была в недоумении. — Конечно.

— Нет! — воскликнула Вера. — Ты ничего не понимаешь! Что за вздор?! Он не чужой. Мы просто узнали его вчера, но он не чужой! Не чужой! Какие пустяки ты говоришь, Кира!

С воды было видно, что Вера раздосадована. Алеша смеялся и говорил Подушкину и Ларионову, что Вере достается «за смелость прыгнуть с вышки», но Ларионов чувствовал, что Вере достается за смелость быть такой, какой она была, то есть не такой, какими были все остальные женщины.

— Вера, не будь ребенком, — возразила тихо Кира. — Я хочу сказать, что он — не один из твоих ребяческих друзей. Он — взрослый, намного старше тебя, и ты едва знаешь его.

— И что же?! — нетерпеливо огрызнулась Вера.

— А то, что это неприлично — обнимать его, как ты это делаешь, — строго сказала Кира. — Хотя я знаю, что это твоя непосредственность… Вера!

Кира не успела договорить, как Вера схватила платье, вскочила и бросилась бежать в купальном костюме вверх по реке в направлении Звягинских болот.

— Вера! — закричал Алеша и метнулся на берег к Кире. — Кира! Что ты ей наговорила?!

— То и сказала, что надо вести себя подобающим образом, — медленно ответила Кира, не понимая, что, собственно, вызывало такую реакцию Веры — ведь она говорила правильные вещи и вовсе не хотела обидеть Веру, а пеклась о ее чести.

— Какой ты сухарь, Кира! — бросил Алеша и побежал вслед за Верой.

Теперь заплакала Кира. Плакала она не оттого, что почувствовала вину, а потому, что Алеша так несправедливо назвал ее «сухарем». Подушкин и Ларионов подошли к ним. Ларионов смотрел серьезно на Киру, Подушкин улыбался и поправлял очки.

— А что, собственно, произошло? — спросил он нежно.

— Спросите у этих двоих! — бросила Кира, имея в виду Веру и Алешу, при этом красиво повернув голову к Ларионову.

— Гриша, пойдем их искать, — сразу предложил Подушкин.

— Я думаю, нам стоит вернуться в дом, — сухо ответил Ларионов, все еще пристально глядя на Киру.

Алеша нашел Веру в их старом месте. Это была маленькая заводь рядом с домиком лодочника. Алеша и Вера проводили здесь много времени в детстве, разговаривая о разном и важном. Лодочник, когда был сильно пьян и добр, давал им лодку, и они катались по реке, шли до пойменных лугов вверх по течению и там лежали в траве и смотрели в небо, мечтая и фантазируя о будущей жизни.

— Вера! — бросился он к ней. — Что она тебе наговорила?!

Вера молча смотрела на воду, и лицо ее было спокойно вопреки ожиданиям Алеши, даже счастливо. Алеша, усевшись рядом на брусчатый понтон на сваях, улыбался.

— Верочка, ты — чудо, — сказал он ласково. — Ты уже не сердишься на Киру?

Вера смотрела на Алешу нежно, с любовью, как смотрят матери на сыновей: взгляд ее никогда еще не был так мягок, так глубок. Алеша подумал, что Вера вдруг повзрослела. Угловатость и резкие черты лица ее смягчились.

— Нет, — тихо сказала Вера. — Мы просто разные с Кирой, но я люблю ее. И тебя люблю, Алеша, и всех люблю, потому что жалею.

— Жалеешь?

— Да, — вздохнула тихо Вера. — Люди ведь не знают, что главное — любить и жить только этим. Им кажется, что столько всего разного надо делать и жить ради этих целей. А жить надо, мне кажется, только ради любви! А когда любишь — жалеешь. Вот так! — Она сжала кулаки перед собой. — До последней капли, а не скупо, словно боишься отдать больше положенного или что отдашь больше, чем получишь.

На Алешу нахлынули слезы радости.

— Верочка, я все это понимаю, так понимаю! Только женщина видит все иначе, чем мужчина. Миссия женщины — любить, а миссия мужчины — бороться.

Вера иронично подняла бровь.

— Женщина тоже умеет бороться. Только мы это делаем через любовь. Подумай, Алеша, что может быть сильнее любви?! Она способна самое страшное, уродливое, гадкое превратить в светлое.

Алеша задумался.

— Правда. Я тоже вчера к этому пришел. Нельзя насилием изменить мир к лучшему. Только доброта способна созидать. А доброта — и есть любовь. — Алеша посмотрел пристально на Веру. — Как может моя младшая сестричка уже владеть такой мудростью?

Вера засмеялась.

— Алеша, какой мудростью?! Только вот тут, — Вера прижала руку к груди, — тут все мне ясно почему-то. А вот словами не высказать.