Поезд медленно катил к вокзалу, и люди в вагонах стали суетиться, радостно говорить на повышенных и возбужденных тонах, тащить тюки и скарб. Как это было замечательно — попасть в Москву!
На вокзале Ларионова и Подушкина встречал Алеша — стройный юноша с длинной шеей, раскосыми любопытными глазами, широкой улыбкой и в кепке. Он долго тряс руку Ларионову и с добротой в голосе говорил, как много слышал о нем из письма Жени, которое тот прислал из Средней Азии, и что непременно сейчас же вся семья ждет Ларионова у них дома на Сретенском бульваре, 6/1.
Ларионов смущенно объяснил, что ему необходимо попасть в штаб РККА и только после этого он сможет приехать к семье профессора. Подушкин вызвался сопровождать Ларионова, чтобы тот потом не растерялся в Москве. Ларионов подумал, что и впрямь будет удобнее появиться в доме профессора в сопровождении Подушкина, и охотно согласился взять его с собой.
Ларионов никогда не видел настоящих старорежимных аристократов, кем он почему-то считал профессорскую семью. Он был уверен, что они любят жеманничать, хоть и встали на сторону советской власти, что они олицетворение цинизма, снобизма и мещанства — слова, смысл которых Ларионов не очень понимал, но знал из лекций, что эти качества были чужды настоящим советским гражданам. Поэтому Ларионову было любопытно увидеть их жизнь, послушать, о чем и как они говорят. Ларионов предвидел, что его охватит тоска от их праздных разговоров, и сразу предупредил Подушкина, что долго он гостить не сможет. Подушкин уверил Ларионова, что при первом же его пожелании они уйдут ночевать к нему, Подушкину.
По дороге из штаба Ларионов попросил Подушкина показать, где можно купить цветов и конфет женщинам.
— Алина Аркадьевна, — не переставая объяснял Подушкин, — жена Дмитрия Анатольевича, очень любит розы. Она восхитительно поет и непременно захочет спеть для нас, дружище. И Кира тоже любит розы, она вообще любит все красивое и изысканное. Кира очень похожа на Алину Аркадьевну: спокойная и благоразумная. Их домработница, Степанида, съедает весь шоколад в доме, а потом говорит, что это не она…
— А кто? — спросил Ларионов рассеянно, расплачиваясь с цветочницей.
Подушкин засуетился и стал протирать очки. Ларионов заглянул ему в лицо с насмешкой.
— Женя, ей-богу, ты что-то совсем растерялся.
— Вера… Но, впрочем, так и должно быть. Вере еще полагается любить сладкое.
Ларионов с пониманием ухмыльнулся.
— Так вот кого ты ждешь?
— Брось! — краснея и насупившись, пробормотал Подушкин. — Мы же друзья… просто Вера необыкновенная… понимаешь… как объяснить?.. В ней жизни много, и она так этим все озаряет вокруг… Но это все не то…
Ларионов взял Подушкина за плечо, едва сдерживая улыбку.
— Так что же, давай Вере тоже купим роз — я вовсе забыл про младшую сестричку.
Подушкин стремительно вскинул голову.
— Что ты! Да Вера и не любит розы. Она любит полевые цветы. Она любит простоту. Вера совсем не похожа на Алину Аркадьевну и Киру.
Ларионов вздохнул.
— Ну, вряд ли мы здесь найдем полевые цветы, но я кое-что надумал для твоей подружки.
Ларионов попросил Подушкина отвести его в ювелирный магазин и купил там маленькую брошь — веточку с крошечными бутонами, раскрашенными цветной глазурью.
Подушкин настаивал, чтобы купить самому, очень обижался на Ларионова и корил его за излишества. Но тот просто отшучивался и приказал Подушкину слушать его на основании того, что он старше и офицер, и у него есть деньги, а Подушкин — бедный студент.
Он протянул коробочку Подушкину.
— Держи, подаришь девчонке. Смелей.
Подушкин снова покраснел и замотал головой.
— Нет, нет, Гриша, я не смогу. Как можно! Я знаю, ей понравится, но лучше уж ты. Ты такой смелый, и тебе до нее нет дела. Вера мне лишь друг…
Ларионов сунул коробочку в карман галифе и потрепал Подушкина по шевелюре.
— Значит, просто друг?
К трем часам дня они уже спешили к друзьям Подушкина. Подушкин нервничал, что время обеда уже прошло, а они все еще не добрались. Ларионов купил папиросы и нашел какую-то машину, чтобы поскорее добраться до Сретенского бульвара.
А на Сретенском бульваре, как в муравейнике, бурлила жизнь, и все томились в предвкушении появления нового человека, о котором говорили Дмитрий Анатольевич и Алеша, впрочем как и подобает дому, в котором располагалось Главное артиллерийское управление РККА и Народный комиссариат просвещения. Дмитрий Анатольевич шутил, что артиллерийские снаряды палят по просвещенным воробьям.
Здесь любили гостей: старых друзей, новых людей. Среди вхожих в дом не было военных, и поэтому появление Ларионова было для них так же волнительно, как для Ларионова столкновение с «буржуями». Уже пришел Краснопольский, давний приятель семьи, занимавшийся снабжением в тылу, и играл с Дмитрием Анатольевичем в шахматы в гостиной. Алина Аркадьевна суетилась и мешала домовой помощнице Степаниде сервировать стол. Она все время проходила мимо зеркала в коридоре, поправляла букли и брала определенные ноты, словно готовясь к важному выступлению.
— Милочка, ты хоть охладила лимонад? — спрашивала она Степаниду.
Степанида проносилась мимо с подносом и бурчала:
— Уже пятый раз спрашиваете, Аркадьевна.
— Не фонтанируй. Или опять шоколада объелась?
Алина Аркадьевна знала, что Степанида всегда ворчала, когда чувствовала свою вину.
— Иди посиди с нами, Алина, оставь Стешу. Скоро мальчики придут, она с тобой не успевает, — звал из гостиной Дмитрий Анатольевич, не отрываясь от шахматной доски. — Кстати, Миша не сможет зайти. У него какой-то аврал в «Гудке». Он вчера рассказывал снова про свои виде́ния, связанные с Азазель…
— Что мне с вами, Митя? Вы же только думаете о ферзях да турах, а нам надо прилично сервировать и партитуру освежить. И вот всегда так, всегда. Уже мальчики скоро придут, а у Стеши ничего не готово. Кира, Надя вы сделали будуарные процедуры?! — Под будуарными процедурами Алина Аркадьевна разумела туалет и гардероб.
Кира и Надя, одноклассница Киры, выглянули из комнаты Киры.
— Конечно, мама, — спокойно и дружелюбно сказала Кира.
— А где Вера?
— Мама, никто никогда не знает, где Вера, — так же спокойно сказала Кира, без осуждения, а просто объясняя.
— Силы небесные! Моя чертовка, — покачала головой Алина Аркадьевна и улыбнулась. — А Алеша? Где Алеша? Алеша! Вот парочка: куда-то опять подевались…
— Вы даете Верочке столько свободы, — заметил Краснопольский, медленно передвигая своими крепкими короткими пальцами фигуру по доске.
Дмитрий Анатольевич выглядел счастливым.
— Верочка — моя последняя дочка. Младшим детям всегда позволяют дольше озорничать. Она всегда имеет свое мнение, так что же тут дурного? Я бы переживал, если бы у моей дочери его не было. Вера крепко стоит на ногах, в ней есть убежденность молодой правоты. Она — любимица Миши…
Краснопольский приподнял короткие мохнатые брови.
— Да, безусловно, Вера — милая барышня. Но она лишена прагматизма. Другое дело — Кирочка. Как мудра, как степенна, как выдержанна, хоть и не намного старше сестры.
Дмитрий Анатольевич знал, что Краснопольскому нравилась Кира, и тот ждал, чтобы попросить ее руки, когда Кира окончит через год школу. Дмитрий Анатольевич считал, что Кира подходит Краснопольскому с его уверенностью и рационализмом, но всегда был душой на стороне Веры и Алеши, подтрунивавшими над Краснопольским и Кирой. Кира была настолько степенна для своих лет, что странным образом Дмитрий Анатольевич не считал предосудительным видеть парой Киру и Краснопольского, при том что тому было уже далеко за тридцать.
— Вот, хотел показать вам абонемент, Дмитрий Анатольевич, — вспомнил Краснопольский, вытаскивая плотную бумагу из кармана пиджака. — Абонемент на спектакли. В пятницу…
Дверь в прихожую отворилась, и порыв сквозняка, возникший стремительно, как эти двое молодых людей — Алеша и Вера, — ворвался в комнату и вырвал абонемент из рук Краснопольского. Алеша и Вера вбежали в гостиную, перекрикивая друг друга и хохоча.
— Папа! — Вера бросилась к отцу и расцеловала его. — Как великолепно, папа! Мы с Алешей решили подарить этому Ларионову Тютчева!
— Вера настояла! Я хотел томик с Русланом и Людмилой, но Вера не дала.
— Мой абонемент…
— Он наверняка не раз читал Руслана и Людмилу, Алеша! — не переставала Вера. — Как же иначе?! Так Тютчев очень мил, правда, папа, правда?
Дмитрий Анатольевич усадил Веру на колени.
— Что вы ищете, Леонид Самойлович? — удивилась Вера.
— Свой абонемент, — смеясь, сказал Дмитрий Анатольевич.
— Алеша, сюда! — Вера соскочила с рук отца и увлекла Алешу к себе в комнату.
— Верочка, Алеша, ну как такое допустимо? — взволнованно всплеснула руками Алина Аркадьевна. — Мальчики вот-вот приедут, а вы еще не переоделись. Вера, надень платье, дорогая. Как же можно со двора приходить так поздно и такой неубранной, когда к нам гости? И Женя приедет, а его так долго не было, и он так много тебе писал!
Вера поморщила нос.
— Так Женя и его Ларионов пусть видят меня такой, как есть.
— Нет, своенравная и упрямая. Иди же скорее помойся да надень платье, и непременно в горошек, оно тебе очень идет!