Голова опять закружилась, от слабости меня бросило в жар, сердце бешено застучало. Мне нужен был хотя бы глоток свежего воздуха. Хоть один маленький глоточек.
Отвечать Эдик не торопился. Машина снова резко свернула, и мы оказались в тёмном, освещённым только висящими над козырьками подъездов фонарями дворе. Проехав до конца дома, Эдик остановил автомобиль. Откинулся на спинку сиденья, потёр переносицу двумя пальцами.
Перед глазами у меня всё ещё мелькали огоньки. Чтобы хоть как-то прийти в себя, я прижалась лбом к прохладному стеклу и тут услышала:
— Все мужчины в моей семье женились только один раз, — сказал он сухо. От прохлады мне на секунду стало легче, но едва я смогла выдохнуть, Эдуард схватил меня и развернул к себе. Пальцы его оказались на моём горле: холодные, похожие на щупальца спрута. — Только один раз, Дарина. Раз и навсегда.
— Я больше не твоя жена, — просипела я, пытаясь освободиться от его руки.
— Ошибаешься. — Не выпуская, он открыл бардачок и достал два паспорта.
Пальцы его сжались сильнее, а в голове у меня опять всё поплыло.
— Отпусти, — лёгкие жгло, паника становилась сильнее и сильнее. Чёрные точки, мелькающие перед глазами, становились сплошными полосами, огромными пятнами, губы немели.
— Пожалуйста, Эдик…
— Просишь? — чуть ослабив хватку, он провёл большим пальцем по моей шее и толкнул на сиденье. Бросил паспорта мне на колени и приказал: — Открой.
Руки дрожали, я пыталась отдышаться. Моя фотография… Назарова Алина. Назарова Алина… Открыла второй: Назаров Святослав и фотография Эдика.
— Открой дверь, — понимая, что больше не в состоянии терпеть, просипела я.
Услышала, как щёлкнула кнопка блокировки и буквально вывалилась из машины в грязь. Упёрлась ладонями в стылую жижу. Назарова Алина…
Поддельные документы, по которым я снова была его женой. Меня вывернуло наизнанку. Спазм за спазмом меня выворачивало в талый снег, а по щекам текли слёзы. Господи, не дай этому случиться! Господи…
2
Дверца машины хлопнула. Вытерев рот тыльной стороной ладони, я попыталась подняться. Опёрлась о колесо машины и тут же почувствовала хватку на плече.
— Если ты забеременела от него… — звук голоса Эдуарда отозвался во мне внутренней дрожью.
По телу пробежал мороз, я поспешила мотнуть головой.
— Смотри, Дарина, — с предупреждением проговорил он и рывком поставил меня на ноги.
Тёмная картинка перед глазами покачнулась, свет фонарей стал ярче и тут же отдалился.
Новый приступ тошноты был таким сильным, что я едва не упала прямо Эдику под ноги. В желудке ничего не было, и несколько раз меня просто скрутило спазмом.
Шумно дыша, я сидела возле колеса, чувствуя себя такой слабой и жалкой, что от бессилия на глаза навернулись слёзы. Как я могла выйти за него? Как?! Наивная девчонка… Разве могла я подумать несколько лет назад, что однажды буду сидеть у ног человека, начало отношений с которым так походило на сказку, и бояться каждой следующей минуты? Ухаживания, цветы, подарки, сладкие речи, на которые я повелась.
— Ты жалкая, — презрительно процедил Эдик и снова поставил меня на ноги.
— Где мы? — просипела, когда он потащил меня к подъезду.
Несмотря на то, что вокруг было темно, я понимала, что в Питер он меня не повёз. Всё было другим: воздух, чёрное небо, даже грязь под ногами.
Подойдя к подъезду, он достал ключ и приложил к домофону. Тот мелодично запищал, и Эдик, открыв дверь, втолкнул меня в подъезд.
На вопрос мой он не ответил. Протащил вверх по ступенькам на один пролёт и, остановившись, посмотрел в лицо.
Я тяжело выдохнула. От слабости меня бросило в пот, спина стала мокрой. Мокрые грязные колготки прилипли к ногам, ладони тоже были грязными.
Взгляд Эдуарда опустился к моей шее и, хотя он не касался меня, я ощутила приступ удушья. Подъезд был едва освещён, но я видела холодный блеск его глаз, видела выступившие на скулах желваки.
— Сука! — замахнувшись, он ударил меня наотмашь.
Я отлетела к стене. Задыхаясь, опёрлась на неё обеими ладонями, в ужасе смотря, как Эдик приближается. Хотела отступить, но было некуда. Скула болела, в голове шумело, соскользнувший с волос платок лежал у моих ног.
— Эдуард… — дрожащим голосом прошептала я, сглотнув ком из крови и слюны.
Попятилась, но он тут же схватил меня и, намотав на кисть шарф, дёрнул. Внезапно я поняла, что всё это время на мне был тот самый шарф, что подарил Демьян. Должно быть, Эдуард тоже заметил это. Не сейчас, раньше. Намного раньше, а сейчас…
Схватив за волосы, он туго обвязал шарф вокруг моей шеи и стянул концы. Смотрел мне прямо в глаза, а я боялась сделать лишний вдох, лишнее движение. Только потихоньку всхлипнула, когда он, криво усмехнувшись, провёл большим пальцем по ссадине на моей губе.
— Ничего, — сказал он неожиданно мягко. — Ты забудешь про него. Забудешь ведь, Дарина?
Парализованная отчаянием, непониманием и ужасом, я молчала.
— Дарина? — чуть жёстче, чем прежде. Палец прошёлся по губе с большим нажимом.
— П-пойдём домой, — запнувшись, проговорила я. — Пойдём домой, Эдуард.
Он ещё несколько секунд не сводил с меня взгляда, а после, твёрдо взяв за локоть, потянул вверх.
Не знаю, как я преодолела ещё один пролёт. В голове метались мысли о том, что будет дальше, о том, что делать, но ответа у меня не было.
Остановившись возле одной из дверей на площадке второго этажа, Эдуард отпер её и провёл меня в квартиру. Включил свет. Желудок скрутило очередным спазмом. Пересилив себя, я глубоко вдохнула.
— Это твоя квартира? — снова попыталась узнать я хоть что-то.
Мне показалось, что на этот раз Эдуард собирается ответить, но тут у него снова зазвонил телефон.
— Раздевайся и иди готовить ужин, — бросил он. — И смотри, чтобы это было что-нибудь стоящее. Из-за тебя мне пришлось помотаться.
Я проводила его взглядом. Слышала обрывки разговора, но никак не могла собрать их воедино. Нащупав угол тумбочки. Обувь…
Оперевшись о тумбу, я стянула сапоги. На полу остались грязные разводы, и я подумала, что нужно бы вытереть их, пока Эдуард не заметил. Главное — не злить его.
Поспешно сняв шарф, я сложила его и убрала в тумбу. Сняла кажущееся слишком тяжёлым пальто, а за ним пропитавшиеся грязью колготки.
— Ты всё ещё тут?
Эдуард снова появился в коридоре. Посмотрел на пол, на мои руки. Губы его сжались, глаза блеснули, и я замерла, ожидая всего, чего угодно.
— Я, кажется, попросил тебя приготовить ужин, — неожиданно мягко сказал он. — Ты помнишь?
— Помню, — я не двинулась с места.
— Хорошо, — взгляд на мои колени, на выпачканные ладони. — Вымой руки и иди на кухню. Я сам уберу здесь.
Кивнув, я, не спрашивая, где ванная, пошла вперёд по коридору, но стоило коснуться ручки нужной двери, Эдуард окликнул меня.
— Да? — я придержалась за косяк.
— Всё, что я делаю, я делаю ради нас, — проговорил он, глядя на меня. — Ради тебя.
— Ради меня? — не удержалась я.
— Да, — он подошёл на несколько шагов. — Ради твоего блага. Ты ведь всегда хотела жить красиво. Хотела ездить на дорогие курорты, хотела собственную квартиру. А то жалкое существование…
— Жалкое существование? — с усмешкой переспросила я. — Ты считаешь, что то, что было у нас, было жалким существованием?
Эдуард поморщился, взгляд его снова стал презрительно-тёмным, и я пожалела, что вообще открыла рот. Но если бы я промолчала, это было бы странным. Во всём соглашаться с ним? Я боялась сделать неосторожный шаг, неосторожное движение.
— Скажешь, нет? — презрение просочилось в голос. — Скажешь, ты просто так тут же прыгнула на член Терентьеву, — уголок рта дёрнулся, взглядом он впился в меня, будто коршун когтями.
Я молчала. Возразить? Что будет, если я не сделаю этого? А что будет, если сделаю? Усмешка стала ещё презрительнее и более явной. Взяв меня за подбородок, Эдик приподнял мою голову.
— Он хотел тебя, и он тебя получил, — усмехнулся Эдик невесело. — Я надеялся, что этого всё же не случится. У меня, в отличие от тебя, выбора не было. А ты… — качнул головой и отпустил.
— Что ты хочешь сказать? — дрожащим голосом спросила я.
Ощущение чего-то тёмного, грязного, появившееся ещё в машине, обдало сердце неприятным предчувствием.
— Только то, что сказал, Дарина, — отозвался Эдик и, прежде чем отвернуться, жёстко повторил: — Вымой руки и приготовь ужин.
— Эдуард…
— Переночуем тут, — перебил он меня, — а завтра вылетим в Таиланд.
— В Таиланд? — у меня снова запульсировало в висках. — Я… Я никуда с тобой не полечу.
— Полетишь, — процедил он. — Ещё как полетишь.
Я смотрела на него, борясь с гневом и страхом. Лететь я с ним не собиралась. Аэропорт… Если он отвезёт меня в аэропорт, я смогу…
— Помни про девчонку, — глядя мне прямо в глаза, выговорил Эдик.
— Про девчонку? — одними губами переспросила я, сильнее хватаясь за косяк. О ком он? Если о Соне… Не может же он…
— Терентьев приставил к ней своего пса, но не думай, моя дорогая, за мной тоже стоят люди. И стоит мне попросить их…
Он замолчал. Всё так же молча, в тишине, красноречиво кивнул и сказал снова: