— Его под завязку накачали препаратами, Люк. Он даже не понимает, где находится. Извини, я не подумала о том, как ты на него отреагируешь.

Даже узнав о препаратах, Наташа на всякий случай не стала смотреть в глубокие лиловые глаза Пурпурного человека. Вместо этого она разглядывала Люка, который явно старался держать себя в руках и подавлял довольно бурные эмоции.

— Он тебе навредил?

— Это не твое дело, — вмешалась Джессика.

— Не мне, — ответил Люк, но было слышно, что говорить об этом он не хочет.

— Его жене, — начал рассказывать Клинт, когда Люк ушел немного вперед. — Киллгрейв захватил в плен его жену и убедил ее, что она… хочет быть с ним. А потом поломал ей мозги.

— Понятно, — кивнула Наташа. — Наверное, худшее насилие в мире. Я бы предпочла физическую боль психологическим пыткам.

Клинт на это ничего не ответил.

— Я думала, ты любишь поболтать, — снова обратилась к нему Наташа, когда они дошли до лифта.

— Наверное, настроение улетучилось, — сказал он, жестом приказав ей заходить. — После тебя.

Наташа вошла в лифт, стараясь не думать, придется ли ей воспользоваться им снова, на обратном пути. Теперь она понимала, что такой исход маловероятен, мягко говоря. Ее инструктор, Светлана Бобкова, всегда говорила ей следить за языком тела и мимикой. Наташа как сейчас видела спокойное круглое лицо этой женщины, такое по-матерински ласковое на первый взгляд, а ведь она учила девочек обманывать и распознавать обман.

Потом Наташа узнала, что словами лгать проще всего. А вот тело выдает, раскрывая истинные намерения. Наташа научилась обманывать и языком тела, но большинство людей этого не умели. Еще она научилась читать тишину. Если с тобой перестают разговаривать — это очень плохой знак. Для большинства людей убить другого — дело нелегкое. Разговаривать с человеком перестаешь тогда, когда нужно перестать воспринимать его как личность. А это, в свою очередь, помогает решиться его убить.

Пока лифт ехал вниз, Наташа украдкой смотрела на Клинта. По давлению в ушах она поняла, что хоть кнопок и было всего восемь, опускались они на значительную глубину и довольно быстро. «Я просчиталась, — думала Наташа. — Я не сумела четко продумать свои цели». Она ушла от прошлого начальства, но не полностью приняла идею присоединиться к американцам. Тайное проникновение на Вертоносец казалось хорошим способом проверить их систему безопасности и показать собственные возможности. Теперь было поздно жалеть о том, что она не продумала весь ход игры заранее, как ее учили. Ее собственные колебания помешали ей проанализировать реакцию противника.

Остался лишь один вопрос: сможет ли она извлечь урок из этой ошибки или больше шанса не будет?

— Мы на месте, — сказала Джессика. — Ты в порядке? Ты говорила что-то про клаустрофобию. Не страшно оказаться так глубоко под землей?

— Есть немного, — призналась Наташа. Смысла скрывать свой страх не было, и признание в собственной слабости могло сыграть ей на руку.

— Не верь ей, — повторил Клинт. — Слишком сильный характер для фобий. Она просто нащупывает, что может сработать в ее пользу.

Наташа раздраженно выпрямилась:

— Давайте уже закончим с этим. — Глубоко вдохнув, она вышла в длинный коридор, высеченный из камня. Какое-то гномье царство. От страха, что она и вправду может никогда не увидеть солнца или не почувствовать дыханье ветерка на лице, Наташа похолодела.

Она сделала шаг назад, и что-то острое уткнулось в ее левое плечо. Стрела.

— Не порежься, рыжая, — предостерег Клинт.

Укол боли помог прояснить мысли.

— Я всегда осторожна, — соврала она.

— Такого не бывает, — отрезал он. — Тем более не с тобой.

Наташе показалось, что она снова услышала намек на игривый тон их схватки на Вертоносце. А потом ее осенило. «Он реагирует, когда я говорю или действую без тщательного расчета». Чтобы поймать на крючок Клинта Бартона, Наташе придется быть собой. «Но знаю ли я сама, кто я такая?»

Она вспомнила последнюю напряженную неделю обучения Черной Вдовы в корпусах Красной комнаты и тот случай, когда она сглупила и сказала своей соседке по комнате — Елене, — что та ей как сестра. Елена, только что вышедшая из душа, с влажными светлыми волосами, посмотрела на нее с жалостью в холодных серых глазах… «Мы не сестры, Наташа. Мы даже не друзья. Да и как нам было ими стать? Скажи мне, какой у тебя любимый фильм? А любимый автор? В чем бы ты пошла на вечеринку, если бы не задание? Ты не знаешь, потому что мы всегда либо на задании, либо готовимся к нему. Другое дело, если я спрошу про твое любимое оружие. Тут-то ты сможешь ответить, правда? Ты знаешь, каким способом любишь убивать». Елена говорила это из зависти и от обиды, и тем не менее она была права. Наташа понятия не имела, кто она такая, когда не пытается манипулировать другим человеком, — ведь она сама так долго была объектом чужих манипуляций.

— Что притихла? — спросил Соколиный Глаз. — Не вынашиваешь планы побега, я надеюсь.

— Не тише обычного.

«Интересно, — подумала она. — Что, если бы мы с Клинтом Бартоном познакомились как нормальные люди?» Но строить догадки смысла не было. Она с трудом представляла себе, что такое «как нормальные люди».

Перед ними тянулся коридор, залитый неестественным светом люминесцентных ламп. Здесь, внизу, не было никаких экранов или хотя бы окошек на дверях камер заключенных — только кнопочные панели с кодовым доступом. По металлической решетке на полу наверняка можно было пустить ток — этакая мера безопасности на случай потенциального побега заключенного, — и все же Наташа улавливала древний, как мир, прохладный и влажный запах камня и земли, какой можно почуять в пещерах, катакомбах или могилах.

— Клинт? Можешь кое-что для меня сделать? — Наташа поддалась естественному порыву. Этого не случалось с ее семи лет, когда Светлана и другие тренеры забрали ее из детского дома.

— Наверное, нет, но можешь попробовать попросить.

— Если у меня нет шансов отсюда выбраться, убей меня.

Она кожей почувствовала, как он застыл, и сразу все поняла. «Вот что сказала ему командир Хилл, когда они были наедине».

— Я так понимаю, ты знаешь, в какую камеру мы идем, да, Джессика? — поинтересовался Люк Кейдж. — Я бы предпочел не открывать случайных дверей и не оказываться лицом к лицу с…

Раздался щелчок, а потом свет погас.

— Эм… Это так и должно быть?

— Я не в курсе, — сказала Джессика, сохраняя самообладание. — Наши обычные телефоны тут не работают. Кто-нибудь, нащупайте на стене аппарат внутренней связи.

Джессика и Люк искали на стене устройства внутренней связи, а из камер доносились приглушенные крики и брань.

— Смотри не выкини чего, Ната.

Наташа почувствовала, как Клинт крепко сжал ее руку. Хотел он поддержать ее в минуту испуга или просто не дать ей сбежать? — Тут есть персонажи куда опаснее тебя.

— Уверен? — Неважно, по какой причине он это сделал — она чувствовала его руку.

Он сжал пальцы сильнее.

— Держи руки подальше от моего оружия.

— Может, я хочу взять тебя за руку.

— Там, откуда ты приехала, совсем анатомию не преподают?

«Получается, — подумала Наташа. — Он начинает…»

Вдруг фонари вспыхнули, из них посыпались искры, и взрыв света и энергии отбросил Наташу и Клинта к стене. Как прерывистый крик попавшего в беду животного, взревел сигнал тревоги. Какой-то другой звук заставил Наташу потянуться за пистолетом, который она всегда носила на бедре и которого, как она сейчас вспомнила, там нет. По всему темному коридору распахивались двери камер.

Наташа услышала, как позади нее Клинт выбирает другую, более подходящую стрелу.

«Должно быть, на ощупь», — подумала Наташа. Ей по-прежнему ничего не было видно.

— Вот черт. Если отрубилось электричество, почему клетки не заблокировало?

— Потому что кто-то не дает им этого сделать, — ответила Наташа, которая наконец начала различать очертания. Она вытащила стрелу из колчана. Клинт увидел это, но мешать ей не стал.

— Джессика, — послышался голос Люка. — У тебя есть фонарик?

— Да, вот.

Она включила свет, и тени вокруг превратись в море недружелюбных лиц: невероятно жирный человек с крошечной головой и комичным ртом кукольного пупса, искривленным в улыбке. Уродливое, приплюснутое лицо летучей мыши, немигающими глазами уставившееся на нее. Будто выточенное из камня, как горгулья, лицо Скрулла, оценивающего ее средствами своего инопланетного интеллекта.

— Боже мой, — вырвалось у Наташи на русском.

Оказывается, ей все же суждено умереть здесь, и гораздо быстрее, чем она ожидала.