— За что?

— Отпусти его, — глухим голосом сказала мама. — Пусть идет.

— Но Лиза…

— Отпусти, — тихо сказала мама.

Помедлив, Игорь выпустил мою водолазку. Откашлявшись, я убежал в комнату.

Мне стало страшно. Я сидел в углу с закрытыми глазами, тер горло и слушал Токкату и фугу ре-минор Иоганна Себастьяна Баха в исполнении Ванессы Мэй снова, снова и снова, пока кто-то не тронул меня за коленку. Я дернулся и открыл глаза.

Оказалось, что в комнату вошла мама.

— Ты правда помог этому мальчику? — спросила она, опустившись рядом со мной на колени.

— Немного. Я разогрел вам пиццу.

— Пойдем поедим вместе? — она пыталась заглянуть мне в глаза, но я не смотрел на нее.

— Не хочу.

— Не выпендривайся. Пошли. И еще… — Она надолго замолчала. — Ты молодец. Хорошо, что ты оказался там. Думаю, ты хорошо вписываешься в свою микрогруппу.

Мне хотелось закричать на нее. Я не вписываюсь, здесь ужасно, и я тону, тону, тону, у меня выбили почву из-под ног, с меня содрали кожу, и я не человек, я теперь оголенный нерв, я все вижу, я не могу не видеть, у меня нет век, чтобы закрыть глаза, у меня нет кожи, чтобы защититься, от меня ничего не осталось. Я устал, устал, устал.

Но я ничего не сказал.

Я вышел из комнаты и ел пиццу вместе с ними.

Я молчал, а мама и Игорь говорили друг с другом. Чаще всего они упоминали какого-то Влада, но я не вслушивался в их разговор.

Когда я уже лег, ко мне в комнату зашла мама.

— Я надеюсь, что ты не будешь дальше общаться с теми людьми, которые могут на тебя плохо повлиять. И оценки подтянешь. Хорошо? А то я видела, что у тебя в последнее время не слишком ладится с учебой.

— Я все исправлю, — ответил я.

И мама ушла.

Утром я чувствовал себя не очень бодро, потому что очень плохо спал.

С серого неба падала вода.

Я ничего не чувствовал. Ничего не понимал. И мне казалось, что черная дыра в моей груди стала еще больше.

Но в школе меня ждал большой сюрприз.

Я зашел в класс, прошел мимо первой парты, за которой сидел Саша Соколов и его вечно хихикающая соседка Таня.

За второй партой сидели Алина Шишкина и Юра Бережков. Но сегодня она, конечно, сидела одна.

Она улыбнулась мне, и я механически улыбнулся в ответ.

— Хочешь сесть со мной? — спросила Алина. — Пока Юрка не… В общем, мы можем пока посидеть вместе.

Я остановился.

Раньше никто не предлагал мне садиться рядом просто так. Только на лабораторных и на контрольных.

И я быстро сел рядом, пока она не передумала.

— Как ты? — спросила Алина.

— Нормально.

— А мне всю ночь Юрка снился. Это ужасно было. Я больше никогда не буду качаться на качелях.

Я кивнул, доставая из рюкзака учебник английского и папку с тетрадями. Если что-то случается, люди часто говорят, что не будут чего-то делать. Каждый раз после посещения стоматолога папа говорит, что не будет есть шоколад и будет пользоваться зубной нитью. Только через неделю уже забывает об этом.

— Ты очень скромный, да? — спросила она. — Или просто пока не освоился?

— Я всегда такой, — сказал я.

— Ты из этих… чудиков. Как их? Гиков [ Гик (англ. geek, IPA gik) — человек, чрезмерно увлеченный чем-либо. Часто используется по отношению к людям, интересующимся компьютерными технологиями и научной фантастикой.].

— Наверное.

— Ясно. Увлекаешься наукой? — продолжала спрашивать Алина. — Ты говорил, что любишь естественные науки.

Я кивнул.

Неужели Алина запомнила мои слова? Это было очень приятно.

— Физикой увлекаешься, да? Ну, любишь космос и всякое такое?

— Многие думают, что я люблю астрономию. Но биологию я люблю больше.

Я решил не говорить Алине, что хотел стать космонавтом до одиннадцати лет. Обычно люди над этим смеялись. Некоторые считают, что после Гагарина никто вообще в космос не летал (это не шутка).

— А я люблю литературу, — сказала Алина. — Хотя астрономия мне тоже очень нравится.

— Правда? А что именно в астрономии тебе нравится?

— Мне нравятся планеты Солнечной системы. Моя любимая планета — Юпитер.

— А моя — Плутон. Только это уже не планета.

— Да? — Алина приподняла бровь. — А что?

— Плутоид. Одна из карликовых планет. Плутон исключили из списка планет в 2008 году.

— То есть теперь в Солнечной системе восемь планет?

Я кивнул.

— Вау. Я и не знала. А почему тогда тебе нравится Плутон?

— Все думали, что Плутон — это планета, а потом решили, что это плутоид. Что он совсем не такой, как остальные планеты. И мне стало обидно.

— За планету? — спросила Алина.

— Да, именно. Только Плутон уже не планета.

В класс зашла Зоя Викторовна. Сейчас по расписанию стоял ее урок — английский.

— Сейчас мы получим, — шепнула Алина.

Звонка еще не было, но все в классе замолчали.

Зоя Викторовна тоже молчала. Она смотрела на нас, и я очень жалел, что не могу понять выражения ее лица. Лучше бы она что-нибудь говорила.

Через две минуты — самые долгие две минуты в моей жизни — прозвенел звонок.

— Ну что? Хорошо вчера повеселились? — спросила она.

Никто не ответил. Даже Артем Хвостов ничего не сказал.

— У Юры Бережкова сотрясение мозга. А из-за кого? — закричала Зоя Викторовна. — Вы понимаете, что довели одноклассника до больницы? Вы подвели меня. Вы все. Даже ты, Саша.

Саша Соколов молча опустил голову. Вчера его не было с нами в рок-магазине, он ушел раньше.

— А ты, Вика? Я думала, хоть ты сознательная.

— Я сознательная, — ответила отличница Вика. — Но я решила провести время более продуктивно.

— И как? Провела продуктивно? — продолжала кричать Зоя Викторовна.

— Я не ходила с остальными. Я пошла к бабушке в больницу, — ответила Вика Веревкина.

— Это, конечно, благородно, но не ценой же прогулянного урока.

— На французском нас все равно ничему не учат. Так что без разницы.

Мне стало обидно за Галину Михайловну. На уроках ее часто перебивали, а она кричала, что пойдет к директору. Но никогда не ходила.

— Правильно, — закричал Артем Хвостов. — Френч вообще отстой.

— Смотрите, кто подал голос. Хвостов, — Зоя Викторовна прищурилась и подошла к нему. — Это ты придумал сбежать с урока?

— А чё сразу я? — закричал Артем. — Не я же потащил его на качели.

Так всегда. Если Артему Хвостову что-то нравится, он говорит об этом так, чтобы все услышали. Если не нравится — говорит еще громче.

— Но ты его подстрекал, я уверена.

— Да чё вы сразу на меня гоните-то?

Зоя Викторовна что-то говорила, но я не слушал. Мне хотелось исчезнуть отсюда и оказаться где-нибудь очень далеко. Например, в районе Плутона. Там, где только вакуум и темнота.

— …Самохин. А? Леша Самохин!

Я поднял глаза. Зоя Викторовна стояла рядом и смотрела на меня.

— Что скажешь, Самохин? — спросила она после долгого молчания.

Я не знал, что говорить, поэтому промолчал.

— Точно ничего не хочешь сказать?

Я помотал головой. Я ничего не хотел сказать.

— Зря, — сказала Зоя Викторовна. — Кто-нибудь еще?

— Он Юрку спас, — закричал кто-то с задних парт.

Класс зашумел, и мне захотелось закрыть уши руками, но это было невежливо.

— Это правда? — спросила Зоя Викторовна.

— Я оказал первую помощь, — я посмотрел Зое Викторовне в глаза. — Это не значит спас.

— Леша действительно здорово помог, — сказала Алина.

— Конечно, он же у нас самый умный, — хмыкнул Саша Соколов.

— Ты молодец, Леша, — сказала Зоя Викторовна и улыбнулась мне. — Хоть ты и прогулял, но все равно молодец. В конце недели у нас будет педсовет по этому поводу.

— О не-ет, — сказал Артем.

— О да! Все родители должны присутствовать. Я сегодня обзвоню всех еще раз. А теперь начнем урок. Хвостов, к доске. Страница семьдесят два, упражнение шестое.

— Блин, — сказал Артем и пошел к доске.

Зоя Викторовна больше не говорила про Юру Бережкова, и урок прошел как обычно.

На алгебре учительница долго рассказывала нам про безответственность, которая охватила нас с появлением Интернета.

Очевидно, она имела в виду, что до появления Интернета ученики не прогуливали. Я особо не слушал, потому что волновался, вдруг она вызовет меня к доске. Но меня не вызвали.

На большой перемене Алина предложила пойти купить хот-доги в киоске, который стоит рядом со школой.

Пока мы ждали заказ, Алина молчала. Я тоже молчал, не зная, что сказать.

На улице было прохладно, ветрено, а небо покрывал густой слой темных туч. Очень свежо.

Когда мы возвращались, Алина спросила:

— Не хочешь после школы зайти к Соне?

— Не знаю. Да. Наверное. Только я должен вернуться до того, как мама с работы придет.

— Тебе вчера влетело?

— Можно и так сказать. Мама и ее новый мужчина со мной поговорили.

— Твои родители развелись?

— Пока нет. Но они уже давно не живут вместе.

— А мои развелись, когда мне было шесть. Я папу не видела уже несколько лет.

— Сочувствую, — сказал я, потому что понимал, каково ей. — Когда родители расходятся, это ужасно. Будто внутри появляется черная дыра. И ничего больше не остается.

— О чем ты? — Алина засмеялась. — Снова что-то научное? Пошли лучше на биологию.

И мы вернулись в школу.

— А чем тебе нравится биология? — спросила Алина после того, как прозвенел звонок. — Это же ужас какой-то. Генетика, бе-е.