— Приложи другой стороной, — улыбнулась Алина.
— Что?
— Компресс.
Я перевернул компресс.
— А тебе нравится живопись? — спросила она.
— Да, мне нравится Лионель Фейнингер.
— О, я про него слышала. Но не особо знакома с его творчеством.
В коридоре раздался топот множества ног.
— Так, они возвращаются. Пора идти, — Алина толкнула меня плечом и встала. — Кинь компресс в мойку.
Я положил компресс, и мы направились в класс.
Мы зашли вместе со всеми, и Зоя Викторовна попросила меня задержаться у доски.
Небо заволокли тучи, в классе стало немного темнее, и над доской включили люминесцентную лампу. Не люблю эти лампы. У меня они ассоциируются с пришельцами, которые высасывают у землян мозги. Глупая ассоциация.
Все уже расселись и смотрели на меня.
Я вспомнил о том, что надо произвести хорошее впечатление. Пусть не первое, но хотя бы второе.
Тогда я поднял уголки губ. Было очень непривычно улыбаться.
Никто не улыбался мне в ответ.
Со мной определенно было что-то не так.
Я читал, что обычно всем нравятся красивые люди. Красивым людям приписывают положительные качества: доброту, честность, даже высокий уровень интеллекта. Никогда не мог понять, как люди могут приходить к таким выводам.
Мое лицо соответствует современным канонам красоты, но было во мне что-то такое, что всегда отталкивало людей от меня.
Моя жизнь — вечный тест Тьюринга [ Тест Тьюринга — тест, позволяющий определить уровень искусственного интеллекта. Заключается в следующем: экспериментатор общается одновременно с компьютером и живым человеком в течение пяти минут, но они находятся в разных помещениях. По окончании теста каждый из испытуемых должен сказать, кто был человеком, а кто программой. Если компьютер сможет обмануть 30 % собеседников, тест считается пройденным.].
Приходится изображать кого-то, кем я не являюсь, притворяться, выводить формулы, решать уравнения, но каждый раз кто-то догадывается, что я какой-то не такой.
Сколько у меня времени на этот раз?
Отсчет пошел.
Парты стояли в три ряда, и за каждой сидело по два человека. Только за первой партой у учительского стола девушка сидела одна. У нее была очень хорошая осанка.
Последняя парта у стены тоже пустовала.
— Тихо-тихо. Давайте наконец-то поприветствуем Лешу Самохина. Он приехал к нам из Питера, — сказала Зоя Викторовна.
Из Санкт-Петербурга, хотел я ее поправить, но ничего не сказал. У меня задрожали руки, поэтому я спрятал их за спину.
— Лешенька у нас вундеркинд.
А вот и он, мой приговор.
Сквозь бежевый тюль я видел, как с неба льется вода.
Мои новые одноклассники начали шептаться. Я не слышал слов, но вряд ли они говорили что-то хорошее. Я ведь…
— Он перепрыгнул через два класса, — закончила Зоя Викторовна.
Никто ничего не спросил. Только представитель мужского пола с первой парты сказал своей соседке слово «подумаешь» так громко, что я его расслышал.
— Леша, ты хочешь про себя что-нибудь рассказать? — спросила Зоя Викторовна.
Я помотал головой.
— Хорошо. Тогда садись. С Викой, наверное, сядешь? Она тоже первый класс пропустила, как и ты.
Я посмотрел на очень прямо сидящую женскую особь за первой партой. Она помотала головой. Что бы это значило?
— Лучше я один.
Я быстро прошел к последней парте и сел.
Двое особей мужского пола с соседней последней парты повернулись ко мне. Один из них был маленьким, а другой очень крупным.
— Я Артем, — представился тот, что поменьше, а потом указал на второго: — А это Гриня.
Гриня улыбнулся, и я увидел, что кусочек зуба у него сколот.
Я кивнул.
— И как там в Питере? — спросил Артем.
Я растерялся, но через четыре секунды (за которые прошла целая геохронологическая эпоха) ответил:
— Нормально.
Он издал звук, который я идентифицировал, как смешок.
— Нам надо выбрать старосту, — улыбнулась Зоя Викторовна. — У кого какие предложения?
— Пусть Соколов, — крикнул Артем.
У него был характерный голос человека, у которого еще не закончилось утолщение голосовых связок. Люди говорят в таком случае, что голос еще не сломался. Такое смешное выражение.
— Не-ет, — раздался женский голос спереди. — Пусть лучше Шишкина, как в прошлом году.
Мои новые одноклассники начали спорить, но Зоя Викторовна их остановила.
— Давайте проголосуем, — предложила она. — Кто за Соколова?
Поднялись две… три… пять… шесть рук. За него проголосовали все лица мужского пола.
— Кто за Шишкину?
На этот раз поднялось десять рук. Все лица женского пола, кроме девушки с хорошей осанкой, проголосовали за Шишкину.
— Встань, Алиночка.
Оказалось, что старостой выбрали именно ее. Значит, Алина очень ответственная.
— Значит, решили. Что ж, на сегодня все. Тогда я пойду. И вы домой собирайтесь. Долго не гуляйте. Не забудьте, завтра первый учебный день.
Зоя Викторовна нахмурилась, а затем улыбнулась.
— До завтра.
— До свидания, — ответили мои новые одноклассники.
Собрав цветы, Зоя Викторовна вышла из класса.
Тогда все начали обсуждать, куда пойти.
— И куда пойдем? Дождь на улице. Не погуляешь. Может, к Шишкиной?
— Иди на фиг, ко мне никто не пойдет.
— На улице дождина.
— Так пойдемте в кафе.
— Ты с дуба рухнула? У нас две бутылки вискаря, какое кафе?
Почти все встали из-за парт, а я остался сидеть. Мне не хотелось вставать, потому что остальные парни крупнее меня. Некоторые девушки тоже были выше, потому что они были на каблуках. Рядом с ними я выглядел слишком мелким.
Хотя чего мне удивляться? Четырнадцать лет, 167 сантиметров, 54 килограмма. Не знаю, что из этого хуже всего.
Я все еще сидел за партой. Мне было страшно, что, если я встану, меня заметят. Я посмотрел в окно. Вода с неба все еще падала.
Кто-то все еще хотел пойти в кафе, но им неизменно отвечали аргументом про «две бутылки вискаря».
— Так что, на улице будем? — спросил высокий светловолосый парень атлетического телосложения. Фенотипически он выглядел идеально, его лицо напоминало лица греческих богов.
Кажется, именно он сказал «подумаешь», когда Зоя Викторовна говорила про меня.
— Вы совсем тупые, что ли? — сказала та девушка с очень хорошей осанкой, которая сидела за партой одна. — А если вас поймают?
— Да заткнись ты, ботанка.
Я напрягся — это слово мне было знакомо слишком уж хорошо.
Мои бывшие одноклассники тоже называли меня ботаником.
Сначала я отвечал им, что я не интересуюсь ботаникой, и надо мной смеялись. Потом я узнал, что они использовали слово «ботаник» как оскорбление. В Википедии я прочитал, что ботаник — это человек, который слишком много занимается самообразованием. И что в этом плохого?
Но я усвоил, что в представлении большинства сверстников это неправильно. Очевидно, здесь считают так же.
А ведь это частная школа, нацеленная на высокую успеваемость. Здесь даже были не уроки, а пары, и длились они до четырех часов дня.
— Да давайте здесь останемся, — предложил кто-то.
— А давайте.
— Да вы с дуба рухнули? — спросила девушка, которую назвали ботанкой. — Вас же спалят.
— Да тебя никто не держит. Вали-вали.
— Да я и не собиралась с вами тут тусить.
Она встала и вышла из класса.
Я тоже решил, что мне пора, и пошел к выходу.
Проходя мимо оставшихся, я подумал, что никогда ни с кем не общался вне школы. Я даже не пошел на выпускной в 9 классе, хотя мама просила.
И все же…
Сейчас все изменилось. Здесь у меня появился шанс начать все сначала. Начать новую жизнь в другом городе, в другой школе, в другом составе семьи.
Мне было страшно.
Всегда страшно начинать что-то новое.
Но что я терял?
Я развернулся к новым одноклассникам и, четко выговаривая слова, произнес:
— Можно пойти ко мне в гости.