Адольфо Сигуан Местре был хозяином текстильной фабрики, это было семейное предприятие, которое он унаследовал, а затем умело им управлял — модернизировал и расширил, наладив поставки продукции за границу. В свое время фабрика производила традиционные ткани для мужской одежды, но затем Сигуан существенно изменил ассортимент, и это позволило предприятию не потонуть во время кризиса, поразившего текстильную отрасль у нас в Каталонии. Он сумел отозваться на новые тенденции моды, стал производить ткани еще и для женской одежды, и в результате в числе его клиентов появились самые известные кутюрье, и не только испанские, но также французские и итальянские. Сигуан сделал ставку на дорогие, качественные ткани, отказавшись от всего того, что пользовалось спросом у менее разборчивых покупателей. Создавалось впечатление, что фабрика всегда работала успешно, но за пару лет до гибели хозяина начались финансовые проблемы, о которых судья говорил лишь в общих чертах. Я взяла пока еще чистый блокнот и написала:

...

1. Выяснить точные причины спада производства на фабрике.

2. Изучить бухгалтерские отчеты фабрики и поискать связь между ними и убийством Сигуана.

Гарсон следил, как я делаю записи, и после робкого покашливания, на которое я постаралась не обращать внимания, не выдержал и подал голос:

— Что вы там записали, инспектор?

— Мы договорились не прерывать работы.

— Да, но мне как-то неловко оттого, что я-то все никак не найду, что записать.

Я пристально на него посмотрела. Хотя он уже давно переступил порог зрелости, в его поведении по-прежнему проглядывало что-то детское. Должна признать: в глубине души мне это нравилось, вот почему я, вместо того чтобы послать его ко всем чертям, сказала:

— Я пометила, что нужно выяснить, почему на фабрике, которой удалось вписаться в новые времена и на которой дела вроде бы шли лучше некуда, вдруг все полетело кувырком. А еще надо узнать, что случилось с этой треклятой фабрикой после убийства ее хозяина.

— Вот ведь какая светлая у вас голова, инспектор! А я вот об этом даже и не задумался.

— Ну что, я могу продолжать работать?

Он снова сосредоточил все свое внимание на компьютере, но, пожалуй, слишком близко наклонил лицо к экрану, словно ученик, который желает всем вокруг продемонстрировать свое прилежание. Вскоре я краем глаза заметила, что он тоже берет ручку, и решила, что наконец-то Гарсон оставит меня в покое.

У Сигуана было три дочери от первого брака, потом, за несколько лет до убийства, жена его умерла от рака, и он женился вторично. Именно эта вторая жена — звали ее Росалия Пиньейро — и подала судье прошение о возобновлении расследования. Я стала искать в бумагах какие-нибудь сведения о ней, но их нашлось совсем мало. Там значилось только следующее: она была на тридцать восемь лет моложе своего мужа, нигде не работала, и они прожили в браке семь лет — до его гибели. Во время предыдущего расследования ни на кого из членов старой или новой семьи Сигуана не пало и тени подозрения. Все они были допрошены в качестве свидетелей и отпущены без каких-либо последствий для них.

Сигуан, как стало известно после его смерти, любил проводить время в компании молодой проститутки по имени Джульетта Лопес. Не могу не признаться, что шекспировское звучание этого имени заставило меня усмехнуться. Джульетту никак нельзя было назвать роскошной проституткой. Да о чем тут говорить! У нее даже комнаты, куда можно было бы приводить клиентов, не имелось. Она была простой шлюшкой с улицы Раваль, шлюшкой из самых последних. Работала на панели, и был у нее любовник, исполнявший и роль сутенера. Но они с ним набили руку еще в одном дельце, с проституцией связанном лишь косвенно. Тут меня опять отвлек мой помощник.

— Ну, что теперь, Гарсон? — спросила я таким тоном, словно готова была его придушить, и это было не слишком далеко от истины.

— Не хотелось бы выглядеть в ваших глазах невоспитанным, инспектор, но, зная ваше великодушие, отважусь спросить: а не найдется ли у вас чего-нибудь поклевать? Я что-то проголодался, а голод, как давно доказано практикой, снижает мою способность сосредоточиться.

— Поклевать, поклевать… Да вы меня саму уже заклевали, Фермин. Неужели нельзя немного подождать? Я как раз собиралась прочесть, что за преступление совершили наши Ромео и Джульетта.

— Охотно вам расскажу. Кстати, этого Ромео звали Абелардо Киньонес — такое вот у него было имечко, самое что ни на есть простецкое, даже скорее деревенское. Так вот, девушка специализировалась на старичках — чем старше, тем лучше. Обслужив одного такого несколько раз и втершись к нему в доверие, она выпытывала, не живет ли он один, и если да, напрашивалась, так сказать, в гости. Попав в дом, просила угостить ее выпивкой, а когда старикан отворачивался или шел в уборную, кидала ему в бокал несколько таблеток рогипнола. Клиент плыл, и тут наступала очередь кавалера Джульетты, который следовал за ними по пятам до самого места любовной встречи. Она звонила ему по телефону, отпирала дверь — и теперь они уже оба хватали все, что под руку попадалось: деньги, драгоценности, компьютер… И с хорошей добычей давали деру. Этим чрезвычайно выгодным видом спорта они занимались почти два года, и знаете, сколько заявлений поступило в полицию? Ни одного! Кто бы мог подумать, правда?

Я слушала его, широко раскрыв глаза, и даже ни разу не моргнула. Тут он от души расхохотался и продолжил:

— Это даже любопытно! Преступления совершаются только потому, что мы, люди, именно такие, какие мы есть. Ну сами подумайте, какой идиот попрется в полицию, чтобы всему свету стало известно, что он развратничал и его обобрали до нитки, проведя как мальчишку. Представьте себе, сидят его внуки и обсуждают: “Наш-то дедуля решил было поблудить, так дамочка вместе со своим котом стырили у него все — вплоть до вставной челюсти”.

Я решительно одернула его:

— Могли бы обойтись и без столь живописных картинок, Фермин, и вообще, говорите потише!

— Сами же сказали, что детей Маркоса здесь сегодня нет!

— Но я-то здесь! И подобные отвлечения вряд ли свидетельствуют о вашем хорошем вкусе.

Но моему помощнику было плевать на мои эстетические принципы, он продолжал смеяться, словно ничего смешнее этой истории в жизни не слыхал. Однако меня он окончательно сбил с толку: контраст между юридическим языком документов, которые я перед этим читала, и манерой выражаться Гарсона, не слишком пристойной, мешали мне уловить нить событий.

— А почему этот далеко не бедный фабрикант пользовался услугами столь жалкой девицы? — задала я риторический по сути своей вопрос.

— Ну, вы даете, инспектор! Можно подумать, из пеленок еще не выползли! Существует такая вещь — называется извращение. И есть типы, для которых половина удовольствия заключается именно в том, чтобы опуститься как можно ниже, изваляться то есть в самой что ни на есть грязи. Понятно излагаю?

— Понятно-то оно понятно! — поспешила я ответить, прежде чем он продолжит объяснение на своем более чем простом и доступном языке. — Только ведь это не объясняет, почему его убили.

— А я знаю почему, но буду молчать как рыба, пока не дадите мне чего-нибудь поесть. Хотите узнать — читайте всю эту чертову прорву бумаг, которая лежит перед вами.

Тут уж расхохоталась я. Потом встала и принесла бутерброды с овощами и безалкогольное пиво. Гарсон встретил меня с распростертыми объятиями.

— Ну вот! Теперь заморим червячка! — воскликнул он, но тут же, глянув на поднос, с подозрением поинтересовался: — А это что еще такое?

— Бутерброды с помидорами, перцем, спаржей и майонезом. Все очень легкое и питательное. Не хочу, чтобы тяжелая пища помешала нам трудиться со стопроцентной отдачей.

— Да нет, я про выпивку: безалкогольное пиво? Не хочу вас обидеть, инспектор, но безалкогольное пиво противоречит моей жизненной философии. Лучше уж выпить воды из-под крана, если на то пошло. Я отказываюсь пить кофе без кофеина, есть продукты Light, курить сигареты с низким содержание никотина… Это все равно что признаться в своем пороке и показать всем, что ты намерен исправиться! Мне это кажется туфтой, а еще — унижением, которому я не желаю подвергаться.

— Ладно, ладно, не занудствуйте, сейчас принесу нормального пива.

— Очень буду вам благодарен. Но еще вот что скажу: с каких это пор у вас стали случаться припадки благоразумия и когда это мы с вами теряли профессиональные навыки, пропустив по рюмке-другой?

— Предпочитаю не вспоминать.

— Уж как вам угодно, но я, к примеру, после одной рюмки становлюсь настоящим Шерлоком Холмсом, а после двух — еще и доктором Ватсоном в придачу. А если больше… Да чего тут считать, алкоголь для полицейского — вернейший стимулятор.

Я с улыбкой слушала, а он несся во весь опор, объясняя свои философские принципы и свои предпочтения. Потом, когда он доел все до последней крошки и прикончил пиво, последовало продолжение той истории:

— Адольфо Сигуана прихлопнули случайно. Он, по всей видимости, был физически крепким, и рогипнол не подействовал на него так, как на других. Короче, когда явился наш Ромео и они с Джульеттой на пару принялись обыскивать карманы старикана и рыться в ящиках и шкафах, этот добрый человек вдруг проснулся и начал орать как резаный. Влюбленная парочка, понятное дело, перепугалась, и кавалер треснул Сигуана по башке — тут ему и конец пришел.