Для нового начала время как раз подходящее. Лучшая, а по словам Роми и Рейн — единственная возможность разрушить чары, которые я сама же и создала, когда нечаянно призвала на помощь темные силы. Сейчас луна прибывает — значит, богиня набирает силу, а Геката, к которой я в прошлый раз обратилась по ошибке, нисходит в подземный мир. Там она и останется на месяц, пока не завершится полный цикл.

Вынимаю из коробки свечи, кристаллы, сушеные травы, ароматические масла и раскладываю в том порядке, в каком они понадобятся при совершении обряда. Затем сбрасываю одежду и погружаюсь в ванну для ритуального омовения. Опускаю в воду мешочек с ангеликой для защиты от сглаза, можжевельником для изгнания злых духов и рутой, помогающей в целительстве и в разрушении проклятий. Добавляю несколько капель петигрена — эфирного масла цитрусовых; считается, что оно изгоняет любые злые начала. Вытягиваюсь во весь рост, так что пятки упираются в дальнюю стенку ванны, а вода доходит до подбородка. Бросаю в воду еще несколько прозрачных кристаллов кварца и начинаю декламировать нараспев:

— Тело мое очищаю,
Магию призываю.
Душа моя вновь родится,
Магия подчинится!

В отличие от прошлого раза не вызываю мысленно образ Романа. Я не хочу его видеть, пока не подготовлюсь как следует и не настанет время исправлять ошибку.

Раньше я о нем думать не рискую.

Я не доверяю себе с тех пор, как начались сны.

После первого из них я проснулась в холодном липком поту; картинки с участием Романа все еще плясали у меня в голове. Тогда я решила, Что это результат ужасных событий той ночи: я узнала правду о Джуде, потом сделала Хейвен бессмертной, напоив эликсиром. Однако сны повторялись каждую ночь, и не только сны — образ Романа преследовал меня и днем, а вслед за тем в моей крови поселился странный, чуждый пульс. Все это вместе взятое окончательно убедило меня в правоте Роми и Рейн.

Хоть я поначалу чувствовала себя после проведения обряда вполне нормально, дальше стало ясно, Что я натворила серьезных бед.

Вместо того, чтобы привязать к себе Романа, я привязала себя к нему.

Не он пришел ко мне, чтобы покорно выполнить то, что я прикажу; я сама бесстыдно, безнадежно бегаю за ним!

И вот об этом Деймен ни в коем случае не должен знать! Да и никто не должен. Оправдались предостережения Деймена о темной стороне магии, о том, что с колдовством шутить нельзя, а дилетанты, которые суются в воду, не зная броду, обычно плохо заканчивают. Терпения Деймену может и не хватить.

Вдруг эта история окажется последней каплей?

С тяжелым вздохом окунаюсь глубже, наслаждаясь тем, как вода плещет у самого лица. Впитываю целительную энергию трав и кристаллов. Еще чуть-чуть — и я избавлюсь от своей дурной одержимости. Все вновь станет хорошо и правильно.

Когда вода начинает остывать, вылезаю из ванны и немедленно облачаюсь в белый шелковый халат с капюшоном. Потуже затянув пояс, вновь иду в гардеробную и снимаю с полки атам — ритуальный нож. Тот самый, который в прошлый раз так раскритиковали Роми и Рейн — слишком острый, мол, его задача резать энергию, а не материю. Двойняшки требовали, чтобы я сожгла атам, оставив от него лишь оплавленный кусочек металла, и отдала им для обряда, отменяющего мое ошибочное колдовство. Не хотели они доверить такую сложную задачу неумехе вроде меня.

И хотя я в их присутствии несколько раз провела лезвием через огонь, совершая своего рода магическое очищение, в остальном следовать плану двойняшек я отказалась наотрез. По-моему, они просто хотели воспользоваться случаем и выставить меня совсем уже полной дурочкой. Нет, правда, если, как они утверждают, все пошло неправильно из-за того, что я колдовала в новолуние, что может значить какой-то несчастный нож?

Все-таки на этот раз: я для верности добавляю еще пару камней на рукоятку: «слезу апачей» — округлый кусочек обсидиана, на защиту и удачу (двойняшки уверены, что мне она еще как понадобится), гелиотроп на силу, мужество и победу (всегда хорошее сочетание): и бирюзу на исцеление и укрепление чакр; как я понимаю, моя постоянная проблема — горловая чакра, центр здравомыслия! Высыпав на клинок щепотку соли, провожу им сквозь пламя трех белых свечей и вслед за тем призываю стихии огня, воздуха, воды и земли изгнать прочь тьму, оставив только свет, отторгнуть зло и привлечь добро. Трижды повторив заклинание, обращаюсь к высшим магическим силам. На этот раз я уверена, что прошу о помощи правильную магическую силу — богиню, а не Гекату, трехголовую змееволосую королеву подземного мира.

Очищаю пространство, трижды обходя его по кругу, держа в одной высоко поднятой руке благовонные курения, в другой — атам и представляя мысленно, как сквозь меня струится поток ослепительно белого света. Начиная с макушки, через руку свет проникает в атам и уходит в пол. Еще круг и еще, тонкие ярчайшие струи сплетаются друг с другом, выпускают побеги, растут и в конце концов смыкаются высоко над головой. И вот я уже заключена в серебряный кокон, сложную мерцающую непроницаемую паутину.

Опускаюсь на колени посреди очищенного священного пространства и, вытянув перед собой левую руку, прочерчиваю клинком линию жизни. Резко вдохнув, глубоко вонзаю острие. Немедленно начинает хлестать кровь. Зажмурившись, мысленно рисую образ Романа: вот он сидит напротив, скрестив ноги, соблазняя меня зовущим взором темно-синих глаз и неотразимой улыбкой. С трудом преодолеваю гипнотический дурман и перевожу взгляд на пропитанный кровью шнурок на шее Романа.

Моей кровью.

Этот шнурок я сама ему повязала в прошлый четверг, выполняя очень похожий ритуал. Мне тогда казалось, что все прошло отлично, и только позже стала ясна трагическая ошибка. Сегодня все по-другому, и намерения у меня другие, совершенно бескорыстные. Я хочу вернуть себе свою кровь. Разрушить чары, связавшие меня с Романом.

Тороплюсь произнести заклинание, пока образ не развеялся.

— Черный узел развяжу,
Себя от чар освобожу.
Расплетайся, мой шнурок!
Ворожбе выходит срок.
Пусть растает без вреда,
Не оставив и следа.
Хитрости твои напрасны,
Чары надо мной не властны!
Колдовство с себя сниму.
Будь по слову моему!

Ураганной силы ветер проносится через круг, заставляя меня щурить глаза. Паутинные стенки дрожат под его напором, где-то вверху сверкает молния и грохочет гром. Подняв раскрытую ладонь и пристально глядя ему в глаза, мысленно развязываю узел шнурка у него на шее и призываю к себе свою кровь.

Возвращайся!

Здесь твое место!

Расширенными глазами наблюдаю» как тонкая струйка крови, взметнувшись дугой, устремляется к порезу на моей руке. Шнурок светлеет, белеет, и вот он уже чист, как в первый день творения.

Я готова окончательно разорвать связь, навеки освободиться от наваждения, от странного, чужого пульса, так нагло вторгшегося в меня и непреклонно утвердившегося на захваченной территории.

Чудовище у меня внутри пробудилось — потягивается, требует утолить его голод. Сердце отчаянно колотится, тело сотрясает дрожь. Сопротивляться бесполезно! Я — заложница чудовища; пленница его желаний, моя собственная воля ничего не значит. Я хочу только одного: исполнить то, что чудовищу угодно.

Беспомощно смотрю, как ритуал на моих глазах обращается вспять. Кровь выплескивается из раны и вновь пропитывает шнурок у Романа на шее. Шнурок провисает, влажный, тяжелый; струйка моей крови стекает по груди Романа. Как ни стараюсь, я не в силах бороться.

Не в силах бороться с притяжением его манящего взгляда.

Не в силах бороться с собственным телом, которое так и рвется к нему.

Не в силах разрушить чары, приковавшие меня к Роману.

Он — словно магнит, влекущий меня к себе. Небольшое расстояние между нами сокращается буквально за секунду. Наши колени плотно прижимаются друг к другу, мы едва не сталкиваемся лбами. Я беззащитна… Бессильна… Не могу справиться с неодолимым стремлением к нему.

Ничего вокруг не вижу.

Никто другой мне не нужен.

Мир съеживается до размеров крошечного пространства между нами. Влажные, зовущие губы Романа на волосок от меня, а бесцеремонный захватчик, чужой и странный пульс, властно толкает вперед, приказывает соединиться, слиться в одно целое.

Подаюсь навстречу, наши губы все ближе, ближе… И вдруг где-то внутри, так глубоко, что мне и самой не дотянуться, блеснул образ Деймена — его лицо, его запах. Всего лишь мгновенная вспышка посреди непроглядной темноты — но мне хватает, чтобы вспомнить, кто я, что я и зачем на самом деле здесь нахожусь.

Хватает, чтобы вырваться из кошмарного сновидения с криком:

— Нет!

Отшатываюсь назад, отодвигаюсь как можно дальше от… этого. Резкое движение разрушает паутинный кокон, свечи гаснут, и Роман тает в воздухе.

Только сердце мечется как сумасшедшее, шелковый халат запятнан кровью, а в горле все еще бьются слова:

— Нет, нет, нет, нет, нет, Господи, нет, пожалуйста, не надо!

— Эвер?

Дико озираюсь, вцепившись в ткань безнадежно испачканного халата и мечтая, чтобы Сабина ушла, дала мне возможность разобраться в случившемся.

— Эвер, у тебя все в порядке? Обед почти готов, спускайся!

— Да, хорошо.

Закрыв глаза, уничтожаю халат и создаю на его месте простенькое голубое платье. Не знаю, что делать дальше, куда кидаться. Ясно одно: Роми и Рейн рассказывать нельзя, они уже и так наблюдали мою предыдущую неудачную попытку и без конца о ней напоминают. И вообще, они слишком близки с Дейменом и никогда меня не простят.

— Уже иду, одну секундочку! — кричу я через дверь, читая духовную энергию Сабины и понимая, что тетя подумывает ворваться ко мне в комнату.

— Пять минут! — предупреждает она. — Потом я сама за тобой приду!

Зажмурившись, мотаю головой, сую ноги в первые попавшиеся шлепанцы и руками приглаживаю волосы. Внешне я должна выглядеть пристойно и аккуратно, меж тем как внутри все, несомненно, изменилось к худшему.

ГЛАВА 5

Выскальзываю на улицу через боковую калитку. Сразу перехожу на бег, а в спину мне летят негромкие голоса и смех Сабины с Муньосом, прихлебывающих вино возле бассейна. Чтобы выглядеть как обыкновенная любительница спорта, я стараюсь соразмерять скорость — не слишком быстро, не слишком медленно, не привлекая внимания прохожих.

Пришлось объясняться с Сабиной, предварительно затолкав в себя три четверти жаренной на гриле куриной грудки, горку картофельного салата, целый кукурузный початок и полтора стакана содовой. Никакого удовольствия от всего этого я не получила, да еще и лишний раз встревожила Сабину.

Она с таким страхом переспросила:

— На пробежку сейчас? Но ведь скоро стемнеет, к тому же ты только что поела!

В ее голове оформилось новое ужасное подозрение: спортивная булимия!

Не успела она успокоиться насчет анорексии и старой доброй обыкновенной булимии, и вот опять мое поведение сбивает ее с толку. Можно не сомневаться, в ближайшие дни состоится очередной поход в местный книжный магазин, в отдел с книгами по воспитанию трудных подростков.

Как бы мне хотелось все ей объяснить! Сесть спокойно рядом и сказать: «Не тревожься, все хорошо, просто я бессмертная и все необходимые для жизни вещества получаю из эликсира. А сейчас у меня небольшая проблемка с магией, так что домой приду поздно, ты меня не жди и ложись спать».

Конечно, это невозможно. Деймен ясно сказал, что наша бессмертность должна остаться тайной. Увидев, что происходит, если бессмертие попадет в дурные руки, я с Дейменом согласна на все сто процентов.

Вот только в тайне такое сохранить очень трудно, понадобился бег трусцой. С точки зрения Сабины, девочка натянула шортики с футболкой и кеды и отправилась на вечернюю пробежку.

Немного полезной для здоровья физкультуры — удобный предлог, чтобы выбраться из дома и удрать от Муньоса, который чем дальше, тем больше нравится мне как человек, при том, что я никогда не хотела видеть в нем человека.

Удобный предлог удрать от тетки, до того доброй и заботливой, что я чувствую себя последним свинтусом, доставляя ей неприятности.

В общем, удобный предлог скрыться от двух чудесных людей ради совершенно неполезного и нездорового наваждения.

Наваждения, прочно мной завладевшего.

И я твердо намерена с ним справиться.

Не замедляя бега, сворачиваю на соседнюю улицу. Волшебный закатный час позолотил машины, тротуары, окна домов. Все вокруг становится теплее и мягче, купаясь в лучах заходящего солнца. Мои мускулы размеренно сокращаются, ноги ступают все быстрее, набирая скорость, как я ни пытаюсь притормозить. Опасно, нельзя рисковать, вдруг заметит кто-нибудь… Но я уже не могу остановиться. Я себя не контролирую.

Словно стрелка компаса, я нацелена на одну-единственную точку. Машины, прохожие, дома, все вокруг слилось в оранжевое размытое пятно. Улицы мелькают одна за другой. Сердце больно колотится о грудную клетку, но совеем не от быстрого бега. Честно говоря, я даже не вспотела.

Рвусь вперед, словно пение сирен влечет меня к неотвратимой гибели.

Когда она появляется передо мной, резко останавливаюсь. Окружающее разом перестает существовать. Уставившись на Романову дверь, мысленно приказываю чудовищу сгинуть. Нет, я все-таки одолею тот странный чужой пульс, что бьется во мне. Я хочу только одного: шагнуть через порог, легко и непринужденно, встретиться лицом к лицу с Романом и покончить, наконец, с этой историей.

Заставляю себя дышать медленно, собираюсь с силами — они мне понадобятся. Уже приготовилась сделать первый шаг, и вдруг меня окликает голос, который я надеялась никогда больше не услышать.

Ко мне подходит Джуд — неторопливой походкой, склонив голову к плечу, спокойный и незамутненный, как летний ветерок. Левая рука на перевязи. Демонстративно останавливается ровно на таком расстоянии, чтобы мне не дотянуться, и спрашивает:

— Что ты здесь делаешь?

С облегчением ощущаю, как отступает, затихает посторонний пульс. Странно: первый мой порыв — не броситься на Джуда и переломать ему все оставшиеся кости, а… соврать. Чем угодно оправдаться, почему я стою перед магазином Романа, разгоряченная, с безумными глазами, разве что слюни не пускаю.

— А ты сам что здесь делаешь?

Прищурившись, окидываю его злым взглядом.

Наверняка он не случайно тут околачивается. В конце концов, они с Романом приятели, оба из одной шайки бессмертных негодяев.

— Кстати, отличный реквизит!

Я указываю на обмотанную для вида бинтами руку на темно-синей перевязи. Кто не знает, обязательно подумает, что рука сломана.

Джуд качает головой и потирает подбородок. Говорит ровно, спокойно:

— Эвер, ты хорошо себя чувствуешь? Выглядишь не очень…

Я делаю гримасу.

— Молодец, Джуд, восхищаюсь!

В его глазах удивление.

— Нет, серьезно! Заботливый такой, весь якобы травмированный… Качественный спектакль, хорошо притворяешься.

Он хмурится, склоняет голову к плечу, золотистые дреды рассыпаются, доходя чуть ли не до пояса. Фальшиво-дружелюбное лицо очень серьезно.

— Я не притворяюсь, поверь. Если бы я притворялся!.. Помнишь, ты меня швырнула в стену, словно мячик? — Он кивает на забинтованную руку. — Вот результат. Чертова уйма ушибов, перелом лучевой кости, вывихнуты суставы пальцев… По крайней мере, так сказал доктор.

Вздыхаю, встряхивая головой. Нет у меня времени на эти игры. Надо идти к Роману, пусть поймет, что он не может мной управлять, он вообще ничего для меня не значит. Наверняка он виноват в том, что со мной происходит. Заставлю его отдать мне противоядие, и дело с концом.

— Не сомневаюсь, Джуд, что ты всякого сумеешь убедить, только я-то не всякий. Я тебя знаю. И, что самое интересное, ты знаешь, что я знаю. Так что обойдемся без глупостей, ладно? У негодяев из вашей шайки травм не бывает. А если и бывают, то ненадолго. Они мгновенно исцеляются… Но тебе это и так известно, правда?

Озадаченно сдвинув брови, Джуд делает шаг назад. Надо отдать ему должное, удивление выглядит неподдельным.

— О чем ты говоришь? Какая еще шайка?

Я вздыхаю, постукивая пальцами по бедру.

— Ау! Шайка Романа, вот какая. Не делай вид, будто ты ни при чем — я видела твою татуировку!

Джуд смотрит на меня все так же растерянно, а я думаю: «Хорошо, что он не актер, жутко переигрывает».

— Ау-у! На спине у тебя татуировка, с уроборосом! Я видела! И ты это знаешь! Небось, нарочно ее показал — иначе зачем ты меня уговаривал вместе лезть в джакузи? В общем, все, что надо, я поняла. Как ты, видимо, и хотел. Можешь больше не стараться, я в курсе.

Он трет здоровой рукой подбородок, озираясь, будто в поисках подмоги. Никто тебе не поможет, не надейся!

— Эвер, я эту татуировку сделал давным-давно… Понимаешь…

— Ну еще бы! — Яростно киваю, не дав ему договорить. — Стало быть, Роман давно тебя обратил? В каком, интересно, веке? Восемнадцатом, девятнадцатом? Не стесняйся, мне-то можно сказать! Вряд ли ты забыл.

Он сжимает губы, и на щеках мгновенно появляются очаровательные ямочки, но на меня это больше не действует. Да и никогда по-настоящему не действовало.

— Послушай! — Джуд старается говорить, не повышая голоса, однако потемневшая аура выдает его волнение. — Честное слово, я не понимаю, о чем речь! Слышала бы ты себя со стороны — впечатление такое, что у тебя с головой не все в порядке. И знаешь, несмотря на все это… и вот на это, — он дергает ремень, поддерживающий руку, — я все-таки хотел бы тебе помочь… Только как тебе поможешь? У тебя уже всякие шайки, обращения какие-то… Ты мне одно скажи: если этот Роман такой негодяй, зачем ты бродишь вокруг его лавки, словно собачка, которая дожидается хозяина?

Я оглядываюсь на дверь. Щеки горят, в висках стучит. Понимаю, что меня поймали за руку, и все равно ни за что не признаюсь.

— Ничего я не брожу!

Сердито стискиваю губы — почему я вдруг оправдываюсь, это у него совесть нечиста!

— И между прочим, я могла бы тебя о том же спросить. Ты тоже здесь стоишь!

Меряю его взглядом: загорелая кожа, чуть кривоватые передние зубы — наверняка он такими их оставил нарочно, чтобы сбивать людей с толку, вот как меня. И глаза — удивительные, зеленые, как море. Я ими любовалась четыреста лет, хватит. С тех пор, как я узнала, что он из этих, между нами не может быть ничего общего.

Он пожимает плечами, потирая перебинтованную руку.

— Ничего такого зловещего я не делаю, просто иду домой. Если помнишь, мы в субботу рано закрываемся.

Похоже на правду. Почти убеждает… Но только почти.

— Я живу тут поблизости.

Джуд указывает рукой на какой-то неразличимый отсюда дом — очень может быть, что и вовсе несуществующий. А я не отрываю взгляда от его лица. Нельзя расслабляться ни на секунду! Один раз он меня уже одурачил, больше не выйдет. Теперь я знаю, кто он такой.

Джуд подходит ближе, медленно и осторожно.

— Не выпить ли нам кофейку? Посидим где-нибудь в тихом месте, поговорим спокойно. По-моему, передышка тебе не помешает. Что скажешь?

Я продолжаю внимательно его рассматривать. В упорстве Джуду не откажешь.

— Конечно, я бы рада посидеть в тихом месте, выпить кофейку, поговорить по душам… Только сначала ты мне должен кое-что доказать.