Роман возникает в дверях, сверкая зубами и золотом кудрей, не сводя с меня горящих глаз.

— Какая-то ты… вся на взводе. Ничего не случилось?

Его поддельный британский акцент обычно меня неописуемо бесит, а сейчас кажется до того соблазнительным, я едва сдерживаюсь, чтобы не броситься к Роману, забыв обо всем. Внутри продолжается эпическая битва: я сражаюсь против странного, чуждого ритма.

Роман смеется, откинув голову назад и демонстрируя татуировку в виде уробороса. Змеиные кольца то сворачиваются, то разворачиваются, крошечные глазки ловят мой взгляд, а длинный узкий язык манит подойти ближе.

И вопреки всему, что мне известно о добре и зле, о бессмертных и злодеях, я делаю шаг вперед. Потом еще один, и еще. Глаз не могу отвести от Романа — великолепного, потрясающего Романа. Кроме него, мне никто не нужен. Где-то в глубине все еще бьется бледный проблеск меня-прежней, кричит, умоляет, чтобы его услышали… Как же! Вскоре его окончательно заглушает поселившийся во мне всепобеждающий пульс.

Имя Романа готово сорваться с губ, он так близко, что я вижу фиолетовые крапинки в его глазах, ощущаю прохладу его кожи.

— Я знал, что ты придешь. — Роман улыбается, неторопливо оглядывает меня и запускает руку в спутанные волосы. — Добро пожаловать на темную сторону Эвер! Я думаю, тебе здесь понравится.

Его смех окутывает меня восхитительным морозным объятием.

— Неудивительно, что ты бросила нудного старикашку Деймена. Я был уверен, что рано или поздно он тебе надоест. Бесконечное ожидание, грусть-тоска, кошмарное самокопание… Я уж не говорю о вечных потугах «творить добро». — Роман морщится, словно ему даже думать об этом противно. — Как ты его терпела столько времени? И ради чего? Мне больно тебя расстраивать, золотце, но грядущая награда на небесах тебе не светит. Твое будущее — здесь. — Он притопывает ногой. — На земле, и только. Так зачем зря тратить время? Наслаждение надо хватать обеими руками, не откладывая. Ты и не представляешь, Эвер, какие наслаждения нам подвластны… По счастью, я не обидчив. С удовольствием буду твоим наставником. Итак, золотце, где начнем — у тебя или у меня?

Его пальцы скользят по моей щеке, по плечу, спускаются ниже, вдоль свободного ворота платья. Прикосновение ледяное в буквальном смысле слова, — и все же я подаюсь навстречу. Закрыв глаза, погружаюсь в ощущения, мысленно умоляю дотронуться еще, продвинуться ниже, я готова на все, чего бы он от меня ни потребовал…

— Эвер? Это ты? Что за нафиг?!

Оглядываюсь — позади стоит Хейвен. Ее глаза мечут молнии. И гнев ничуть не утихает, когда Роман со смехом отталкивает меня — так легко и небрежно, словно я для него ничего не значу.

— Я тебе говорил, золотце, что она прибежит!

Он окидывает меня взглядом — дрожащую, мокрую, как мышь, настолько обезумевшую от вожделения, что мне больно смотреть, как его рука ложится ей на талию.

Они поворачиваются ко мне спиной и уходят в дом.

Доносятся слова Романа:

— Ты же знаешь Эвер. Ей всегда неймется.

ГЛАВА 11

Я бегу.

Мелькают кварталы, прохожим я кажусь стремительным размытым пятном. Мне безразлично, какой меня видят, что обо мне думают. Главное — избавиться от ужасного захватчика, вернуть себя-прежнюю.

Джуд как раз собирается запереть дверь магазина, когда я врываюсь внутрь, чуть не сбив его с ног.

— Помоги мне! — Я стою перед ним, задыхаясь и надсадно хрипя, похожая на сломанную заводную игрушку. — Мне больше некого попросить!

Он оглядывает меня, сощурив глаза и тревожно сдвинув брови, а потом ведет в заднюю комнату. Ногой выдвигает на середину кресло и жестом предлагает сесть.

— Спокойно, — приговаривает Джуд. — Дыши глубже. Не знаю, что у тебя стряслось, но все можно поправить.

Я мотаю головой, вцепившись в подлокотники, чтобы не вскочить и не кинуться обратно, к нему.

— А если нельзя? — Глаза у меня безумные, щеки горят, голос то поднимается почти до визга, то срывается. — Если ничего уже не поправить? Вдруг я… окончательно сломалась?!

Джуд обходит вокруг стола, падает в кресло и начинает крутиться туда-сюда, обстоятельно меня рассматривая. По его спокойному лицу ничего не прочтешь. Медленные, ритмичные движения постепенно и меня успокаивают. Я откидываюсь на спинку кресла, дышу ровнее и стараюсь сосредоточиться на его дредах, рассыпавшихся по футболке с цветным изображением Ганеши. [Ганеша — в индуизме дог мудрости и благополучия. Изображается в виде полного человека с головой слона и одним бивнем, восседающего на крысе (по другим версиям — землеройке или даже собаке). Количество рук разнится от двух до тридцати двух в зависимости от облика.]

Мало-помалу начинаю снова чувствовать себя человеком.

— Извини, что я так ворвалась. Вообще-то я шла к тебе, чтобы отдать вот это. — Пошарив в сумке, протягиваю Джуду беленький пакетик. Пока он изучает содержимое, я поясняю: — То, что тебе прописали. Я купила раньше и хотела оставить у тебя на столе, а потом забыла.

Он кивает и, помолчав немного, спрашивает:

— Эвер, в чем все-таки дело? Ясно же, что ты не за тем сюда пришла, чтобы обсуждать мои лекарства. — Отодвинув таблетки в сторону загипсованной рукой, продолжает: — Между прочим, я не собираюсь их принимать. Мы с обезболивающим плохо сочетаемся — наверное, ты уже и сама заметила.

Джуд смотрит на меня, и я внезапно понимаю, что он помнит. Все-все помнит, и собственное признание в том числе.

Сжав губы, опускаю глаза, мну пальцами подол платья.

Говорю для проформы:

— Может, хоть антибиотик примешь? Ну, чтобы не было воспаления…

Он забрасывает ноги на стол, скрестив лодыжки, и щурит потрясающие зеленые глаза.

Давай пропустим вводную часть и сразу перейдем к сути. Что с тобой происходит?

С глубоким вздохом разглаживаю на коленях платье и нерешительно встречаю его взгляд.

— Я правда шла сюда с таблетками, а по дороге… Случилось кое-что… И я…

Запинаюсь, уставившись на Джуда. Хватит тянуть, а то у него в конце концов лопнет терпение!

— Кажется, я нечаянно привязала к себе Романа.

Джуд очень старается не разевать в изумлении рот и все-таки разевает.

— Вернее, я себя привязала к Роману. Не специально! Хотела наоборот, потом попробовала исправить — вышло еще хуже. У меня, конечно, нет никакого права тебя просить о помощи, просто больше некого.

Джуд выгибает рассеченную шрамом бровь.

— Некого? Ты уверена?

Старательно подбираю слова, способные его убедить, и громко вздыхаю.

— Я понимаю, о чем ты, но об этом лучше сразу забудь. Я не могу такое рассказать Деймену. Он магию вообще не одобряет, относится к ней с недоверием, так что и помочь ничем не сможет. Какой смысл его зря расстраивать? А ты — другое дело. Ты разбираешься в заклинаниях. Вот я и подумала, что ты меня научишь, как все исправить.

— Я смотрю, ты в меня веришь.

Джуд складывает руки на коленях и встряхивает головой, откидывая дреды за спину.

— Пожалуй. В смысле, я ведь убедилась, что ты не на стороне зла…

Киваю на его руки, и вдруг в мозгу вспыхивает идея. Кажется, я все-таки могу все искупить… Только не сейчас, когда-нибудь потом, а пока продолжаем каяться.

Мне страшно признаться в этом вслух, но я знаю — другого пути нет.

— Я словно одержима Романом. — Джуд слегка бледнеет, и я благодарна ему за молчание. — Он превратился в навязчивую идею, ни о чем другом я думать не могу. Он мне снится. Сама я справиться не в силах.

Джуд едва заметно кивает, глубоко задумавшись, как будто мысленно перелистывая справочник по отменяющим заклятиям.

Наконец со вздохом поднимает голову.

— Задача довольно трудная.

Это я и сама знаю.

— Связывающие заклятья… — Он потирает загипсованной рукой подбородок. — В общем, их не всегда можно отменить.

Я изо всех сил стараюсь оставаться спокойной. Говорю, слегка задыхаясь:

— А я думала, любые чары можно развеять, если в нужное время применить нужное заклинание. Разве нет?

Джуд приподнимает плечи и вновь их опускает настолько безнадежным движением, что у меня внутри все переворачивается.

— Прости, я лишь честно рассказываю тебе то, что узнал за годы работы с магией. Впрочем, у тебя есть «Книга теней», ты вроде разгадала шифр — вот ты и скажи, можно или нельзя.

Я вздыхаю, откидываясь на спинку кресла и уныло дергая подол платья.

— От «Книги» помощи мало. В смысле, я сделала все точно так, как говорили Рами и Рейн, взяла те же самые ингредиенты…

Джуд вскидывает на меня взгляд.

— В точности те же?

— Ну да. По большей части. Ведь для отмены заклятья нужно повторить обряд в том же порядке — так сказано в книге, а Роми и Рейн подтвердили.

Джуд кивает. Не говорит ни слова, но я буквально слышу, как он сдерживает себя.

— Понять не могу, отчего все пошло не так. Сперва мне показалось, что все получается, а потом вдруг — бац! Процесс вышел из-под контроля, и повторилось то же, что и в прошлый раз.

— Эвер, ты повторила действия в том же порядке, а ингредиенты точно были те же самые? Те же травы, кристаллы и что еще у тебя использовалось?

— Что-то было старое, что-то — новое.

Не понимаю, почему он придает этому такое значение.

— А какое было главное орудие? То, которое и привело в действие заклятье?

— Ну, после ванны я… — Напрягаю память, и мгновенно приходит ответ. — Атам!

Мы смотрим друг на друга, и оба понимаем, что здесь и кроется моя главная ошибка.

— Я его использовала… Для передачи крови, и…

У Джуда расширяются глаза, лицо побелело, и аура так сильно дрожит, что мне становится жутко.

— Ты и ко мне тот атам применила? — спрашивает он, почти не скрывая страха.

Качаю головой, и Джуд вздыхает с облегчением.

— Нет, просто на скорую руку материализовала копию. Оригинал остался дома.

Джуд явно рад такому известию, однако не хочет на нем задерживаться.

— Знаешь, мне тяжело тебя огорчать, но именно атам нужно было взять новый. Для богини требуется нечто неиспользованное и незапятнанное. Нельзя служить ей теми же орудиями, которыми ты призывала царицу подземного мира.

Ох…

Джуд смотрит на меня с глубокой печалью, наружные уголки глаз чуть опускаются.

— Честное слово, я очень хочу тебе помочь, однако мне это не по силам. Посоветуйся с Роми и Рейн. По-моему, они неплохо разбираются в магии.

— Разбираются ли? — Я не столько разговариваю с Джудом, сколько думаю вслух. — Я ведь с ними советовалась. Все сделала, как они сказали. Правда, им почему-то не нравился атам, они говорили, что он неправильный, и требовали его расплавить, но не стали настаивать, когда я отказалась. И словом не обмолвились о том, что для обращения заклинания нужно новое орудие. Не захотели поделиться со мной информацией.

Мы переглядываемся, думая об одном и том же. Почему они так поступили? Нарочно? Неужели настолько меня ненавидят?

Джуд первым отбрасывает эту мысль. Правда, он не знает нашей истории, а она настолько сложна и запутанна, что я не могу до конца исключить такую возможность.

— Понимаешь, они очень любят Деймена и примерно с той же силой терпеть не могут меня. Серьезно! — Это не преувеличение, а самая что ни на есть настоящая правда. — Хоть они и хорошие ведьмы, с них станется выкинуть подобный фокус. Может, они хотели меня таким образом проучить или, кто знает, поссорить с Дейменом? Даже если они это сделали нечаянно, все равно я не могу к ним обратиться. Потому что, если все-таки нарочно, то они расскажут Деймену, а этого ни в коем случае допустить нельзя. Не хочу причинить ему такую боль! И даже в самом лучшем случае они станут надо мной насмехаться всю оставшуюся жизнь.

Джуд решительно наклоняется ко мне.

— Эвер, я понимаю твою дилемму, честно! Только не кажется ли тебе, что все это чуточку отдает паранойей?

Прищурившись, отодвигаюсь назад. Он хоть слово услышал из того, что я сказала?

А Джуд продолжает:

— Сперва ты меня обвиняешь — мол, я из шайки каких-то «негодяев», — кстати, я так до сих пор и не понял, о чем речь, ясно только, что это как-то связано с Романом. По твоим словам выходит, что Роман возглавляет некую злодейскую банду, и мало того — ты его еще и вожделеешь, несмотря на отвращение, и все из-за того, что у тебя заклятье неправильно сработало. Далее, по-твоему, есть вероятность, что Роми и Рейн стараются тебе навредить и потому нарочно скрыли ценную информацию, чтобы ты ошиблась в колдовстве и оказалась разлучена с Дейменом. Кстати о Деймене — ты почему-то уверена, что он тебя никогда не простит и… Улавливаешь, куда я клоню?

Я прищуриваюсь, сдвинув брови и скрестив руки на груди. Он не прав, и вообще все не так просто.

— Эвер, я правда хочу тебе помочь, ты и сама знаешь. Просто, по-моему, ты должна поговорить с Дейменом. Так будет правильно. Я уверен, он все поймет и…

— Сказала же, Деймен не доверяет магии, он меня предупреждал: нельзя связываться с колдовством. Не хочу признаваться, что я его не послушалась! Я не вынесу, если он узнает, как низко я пала!

Джуд откидывается в кресле и пристально смотрит на меня.

— Ага, а если я узнаю, ничего страшного, так?

Легкая улыбка не отражается в глазах.

Сделав глубокий вдох, бросаюсь в бой с поднятым забралом.

— Да, неприятно, но мне некуда больше податься. Если не хочешь ввязываться в темную историю, так и скажи…

Оттолкнувшись от подлокотников, встаю и направляюсь к двери. Взгляд зеленых как море глаз останавливает меня и возвращает на место. Джуд выдвигает ящик и начинает перебирать содержимое.

— Кажется, я уже ввязался. Посмотрим, что можно сделать.

ГЛАВА 12

— А я уж думал, вы не придете, так и улечу во Флоренцию, не попрощавшись!

Майлз сгребает меня в объятия. Шепчет, глядя через мое плечо на Деймена:

— Я рад, что вы снова вместе.

Высвободившись, гляжу на него с сомнением. Помнится, на прощальной вечеринке, которую я для него устроила на прошлой неделе, Майлз уговаривал меня забыть Деймена как пройденный этап и обрести счастье с Джудом.

Он словно читает мои мысли. Уголки губ приподнимаются в усмешке.

— Ну да, я хочу, чтобы ты была счастлива. Что в этом плохого?

Помахав Деймену, прибавляет.

— Я вообще хочу, чтобы все вокруг были счастливы. И потому советую тебе держаться подальше от… пожалуй, от всех комнат, кроме той, где ты сейчас находишься. И в сад лучше не выходи.

Деймен крепче сжимает мою талию, словно защищая. Спрашивает с ноткой тревоги в голосе:

— Значит, кто-то из приглашенных гостей может омрачить наше счастье?

Я уже знаю ответ. Поняла, еще когда мы только подходили к дому. Мне подсказал внезапно пробудившийся чужой и странный пульс.

Роман здесь.

Остальное — детали.

Майлз кривит рот, ерошит коротко подстриженные темные волосы.

— Никого специально я не приглашал. Просто народ начал прибывать уже с полудня, и до сих пор приходят. Между прочим, я все знаю про тебя и Хейвен, так что…

— Прошу прощения? — спрашиваю я, приглядываясь к его ауре.

Всегда приветливая желтая аура подернута серой дымкой растерянности.

Майлз поджимает губы и качает головой.

— Хейвен рассказала. Жаль, конечно, что я уезжаю, а то бы обязательно помог вам разобраться…

— Что она сказала? Если можно, дословно!

Я глаз не свожу с Майлза, а Деймен еще крепче прижимает меня к себе. Майлз качает головой и делает такой жест, словно застегивает себе рот на молнию.

— Нечего меня допрашивать, Эвер! Я знаю только, что вы с ней не разговариваете. В остальном я — как швейцарский банк. Полный нейтралитет! Если честно, это я для приличия сказал, будто мне жаль, что уезжаю. На самом деле я рад. Умотаю во Флоренцию, а вы тут разбирайтесь сами. И чтобы все выяснили к моему возвращению, потому что я не намерен выбирать, к кому примкнуть. Конечно, ты меня в школу подвозишь и так далее, зато с Хейвен я знаком дольше, это ведь тоже кое-что значит.

Он, зажмурившись, трясет головой, словно вся эта история его здорово напрягает.

— Майлз, нам крайне важно знать, что именно тебе сказала Хейвен.

Тихий голос Деймена звучит почти угрожающе, и мне совершенно ясно: если Майлз сейчас не расколется, Деймен нарушит клятву не лезть в мозги лучшим друзьям и все-таки заглянет в его мысли.

— Не думай, мы ей ни слова не скажем.

Майлз театрально вздыхает.

— И ты, Деймен! — восклицает он. Очевидно, ему не нравится, что мы на него давим, — Ладно уж, скажу. Исключительно потому, что завтра в это же время буду парить в облаках на высоте девяти километров, смотреть старые фильмы и объедаться неполезной едой, от которой жутко толстеют. Во всяком случае, помните: все это безобразие — ваших рук дело. Сами напросились! — Выдержав эффектную паузу, Майлз делает страшно серьезное лицо. — Хейвен говорит, вы не подпускаете ее к Роману, потому что… Имейте в виду, это ее слова, не мои! Не стреляйте в курьера! В общем, она считает, что вы завидуете. Ну, может, не Деймен, а Эвер — точно. Опять-таки, цитирую… — Прокашливается и произносит, идеально копируя хрипловатый голос Хейвен: — «Я наконец-то расправила крылышки. Эвер не может стерпеть, что она уже не самая-самая».

Майлз морщится, встряхивая головой.

Мне неловко, что мы его заставили это повторять, и в то же время я тихо радуюсь, что Хейвен не проболталась о главном. Пусть она меня ненавидит, все же о бессмертии промолчала — по крайней мере, пока.

Деймен спокойно кивает, но я вижу, что и у него камень с души свалился. Небрежно отвечаю Майлзу:

— Надо же? Грустно слышать.

На самом деле мне все равно. Загадочная магия встрепенулась внутри, сердце пустилось вскачь, ладони вспотели. Хочу избавиться поскорее и от Майлза, и от Деймена, и бежать к нему. К Роману. Необоримый голод требует утоления, чего бы это ни стоило мне и моим друзьям.

С трудом проглатываю комок, застрявший в горле, размеренно дышу и всячески стараюсь взять себя в руки. Отчаянно цепляюсь за последние остатки разума, еще уцелевшие в бушующей битве.

— Такие вот дела, классическая девчачья драка, — подводит итог Майлз. — Увы, я не ценитель такого рода забав. Деймен, может, они в твоем вкусе?

Деймен отвечает, не задумываясь:

— Уверяю тебя, я это перерос уже о-очень давно.

По его лицу проходит тень — подумал обо мне и Трине. Миг, и пропала.

Майлз прибавляет, поглядывая на нас:

— Вообще-то, в одном Хейвен права…

Деймен чуть заметно настораживается, а я переминаюсь с ноги на ногу и мечтаю только об одном: чтобы он вдруг появился рядом.

— Она в последнее время и правда шикарно выглядит. Не знаю, то ли это ее новый образ в стиле постапокалиптического цыганистого рок-н-ролла, то ли что. Как будто наконец обрела себя. Хейвен точно выразилась — расправила крылышки. Очень даже может ударить в голову — столько лет прожила нелюбимой падчерицей и вдруг расцвела. Вы уж не будьте к ней слишком строги, ладно? Она опомнится… Рано или поздно. А пока постараемся на нее не обижаться. То есть, вы, ребята, постарайтесь. Я-то во Флоренцию улетаю, я вам еще не говорил?

Машинально киваю, словно робот, пытаясь изобразить на лице милую улыбку. Надеюсь, и вся я произвожу милое, приятное, обаятельное впечатление, хота: внутри пылает пожар. Ну уж нет, не позволю Хейвен радоваться жизни, если для этого ей необходимо участие Романа.