Глава 20

Подъезжая утром к дому Майлза, я слегка нервничаю, потому что не представляю, чего ожидать. Но он ждет меня на крыльце, и я вздыхаю с облегчением. Не все так плохо!

Я останавливаю машину, опускаю окошко и зову:

— Привет, Майлз, давай сюда!

А он отрывается от мобильника и качает головой.

— Извини, разве я не предупредил? Меня Крейг подвезет.

Я застываю. Улыбка примерзает к липу. Я пытаюсь осмыслить, что он сейчас сказал.

Крейг? Это который? Бойфренд Хонор? Неопределившийся в плане ориентации кроманьонец, чьи истинные предпочтения я подслушала в его мыслях? Тот, что без конца издевается над Майлзом, потому что так он чувствует себя в безопасности — убеждает себя, что он не «из этих»?

Тот самый Крейг?!

— Ты дружишь с Крейгом? Давно ли? — спрашиваю я, прищурившись.

Майлз нехотя подходит ко мне. Отвлекается от набора текста ровно настолько, чтобы сообщить:

— С тех пор, как решил не отгораживаться от жизни и расширить свои горизонты. Может, и тебе тоже стоит попробовать? Он классный, когда познакомишься с ним поближе.

И снова принимается жать на кнопки большими пальцами, а я ищу и не нахожу смысла в его словах. Я словно попала в какую-то безумную, невозможную альтернативную вселенную, где красотки из команды болельщиц общаются с готами, а тонкие художественные натуры заводят дружбу с тупыми спортсменами. Совершенно неестественный мир, таких просто не бывает.

Да нет, бывает. Называется — школа «Бей-Вью».

— Это случайно не тот Крейг, который называл тебя педиком и в первый же день в новой школе сунул головой в унитаз?

Майлз пожимает плечами.

— Люди меняются.

Я бы не сказала. Ох, не меняются.

По крайней мере, не так быстро. Разве если у них есть на то веская причина — к примеру, некто из-за кулис направляет события. Манипулирует людьми, заставляя их говорить и делать разные вещи против собственной природы, причем без их согласия, а они даже не подозревают об этом.

— Извини, я хотел тебя предупредить. Наверное, отвлекся на разные дела и забыл. Ты больше за мной не заезжай, меня есть кому подвезти.

Вот так, отмахнулся от нашей дружбы, словно все дело только в том, с кем доехать до школы.

Я проглатываю комок в горле. Ужасно хочется схватить Майлза за плечи и потребовать ответа — почему он так себя ведет, почему все так себя ведут и почему все вдруг в едином порыве ополчились против меня?

Каким-то чудом я удерживаюсь. В основном из-за ужасного подозрения, что я и так знаю ответ. И если окажется, что я права, то на Майлзе нет вины.

— Ну ладно, ты меня успокоил. — Через силу выдавливаю улыбку. — Тогда пока.

Я постукиваю пальцами по рычагу переключения скоростей, дожидаясь ответа — зря. Подъезжает машина Крейга, он дает двойной гудок и машет мне рукой, чтобы я освободила дорогу.

* * *

На уроке литературы все еще хуже, чем я ожидала. Не дойдя и до середины класса, я замечаю, что Деймен пересел к Стейше.

Мало того — они держатся за руки, перешептываются и обмениваются записочками.

А я болтаюсь на заднем плане, как какая-нибудь отверженная.

Сжав губы, делаю шаг к своей парте, а одноклассники дружно шипят, как один:

— Чокнутая! Аккуратней, припадочная! Смотри, не упади!

Те же слова я слышу с той минуты, как вышла из машины.

Понять не могу, что это должно значить. В общем, меня это не особо волнует — пока к общему хору не присоединяется Деймен. Когда и он начинает издеваться вместе со всеми, мне хочется только одного: повернуть обратно. Шмыгнуть в машину, помчаться домой, забиться в свою нору…

Нет, нельзя. Надо держаться. Я уговариваю себя, что все это скоро закончится, что я раскопаю, в чем тут дело, что я не могла навсегда потерять Деймена.

Удивительно — это помогает. Ну, и еще то, что мистер Робинс велит всем замолчать.

Когда, наконец, раздается звонок с урока и одноклассники один за другим выходят в коридор, я почти уже у двери слышу:

— Эвер, можно тебя на минуточку?

Я стискиваю дверную ручку. Пальцы сводит судорога.

— Я надолго тебя не задержу.

Сделав глубокий вдох, оборачиваюсь и на ощупь прибавляю звук в плейере.

Мистер Робинс ни разу не задерживал меня на перемене. Он вообще не из тех учителей, что любят разговоры по душам. Я всегда думала, что, если я исправно выполняю домашние задания и пишу контрольные на «отлично», то с меня и взятки гладки.

— Не знаю, право, как и сказать… Не хотелось бы лезть не в свое дело, но в данном случае я просто обязан с тобой поговорить. Видишь ли…

Деймен.

Мой суженый, моя половинка, моя вечная любовь. Тот, кто четыреста лет был от меня без ума, а сейчас и смотреть на меня не хочет.

Сегодня утром он попросил его пересадить.

Потому что опасается домогательств с моей стороны.

И вот мистер Робинс, недавно разведенный, искренне всем желающий добра преподаватель английской литературы, который ровным счетом ничего не знает ни обо мне, ни о Деймене, вообще ни о чем, кроме старых замшелых романов, сочиненных давно покойными писателями, собрался меня просветить насчет человеческих отношений.

Он объясняет, что первая любовь всегда ощущается необыкновенно остро. Кажется, будто ничего важнее нет на свете — но на самом деле это не так. Придет новая любовь, и не раз. Нужно обязательно двигаться дальше. Необходимо. Потому что:

— Домогательства по отношению к предмету своего чувства — не выход. Это серьезное преступление, и последствия могут быть очень серьезны.

Мистер Робинс хмурит брови, стараясь довести до моего сознания, насколько все серьезно.

— Я его не домогаюсь!

Запоздало спохватываюсь, сообразив, что такая реакция очень подозрительна. Нормальный, ни в чем не повинный человек сначала удивился бы: «Что? С чего он это взял? О чем вообще речь?»

Поперхнувшись, торопливо добавляю:

— Послушайте, мистер Робинс, я понимаю, что вы хотите мне добра. Не знаю, что Деймен вам сказал, но…

В его глазах я вижу, что именно сказал Деймен: что я ненормальная, что я днем и ночью езжу мимо его дома, без конца звоню по телефону, донимаю смсками, оставляю назойливые сообщения на автоответчике…

Может, в каком-то смысле это и правда, но все-таки!

Мистер Робинс не дает мне договорить.

— Эвер, я не намерен разбираться, кто из вас прав, кто виноват. Да и не мое это дело, честно говоря. С такими вещами ты должна справляться самостоятельно. Невзирая на твое недавнее исключение, на то, что ты невнимательна в классе и постоянно слушаешь музыку, хоть я и запрещаю включать на уроке плейер — все же ты одна из лучших моих учениц, ты умная девочка, и мне очень не хочется видеть, как ты ставишь под удар все свое будущее — из-за парня.

Зажмурившись, судорожно сглатываю. От унижения хочется исчезнуть — просто взять и раствориться в воздухе.

Нет, это еще мягко сказано. Я чувствую себя опозоренной, обесчещенной и как еще можно назвать все то, от чего хочется спрятаться подальше и умереть от стыда.

— Вы все не так поняли! — Я смотрю в глаза учителю, про себя умоляя его поверить. — Не знаю, что вам Деймен наговорил, но на самом деле все не так, как кажется!

Параллельно со вздохом мистера Робинса я слышу его мысли. Он хотел бы рассказать о себе, о том, каким потерянным чувствовал себя после ухода жены и дочери как думал, что не хватит сил дожить до завтра… Но он боится, что такая откровенность будет не к месту — и в этом конечно, прав.

— Не торопись, дай себе время. Постарайся отвлечься, займись чем-нибудь, — уговаривает мистер Робинс. Он искренне хочет мне помочь и в то же время опасается перейти границы, разделяющие учителя и ученика. — Вот увидишь…

Звонок.

Я закидываю сумку на плечо и плотно сжимаю губы.

Учитель качает головой.

— Хорошо… Я напишу записку, что ты опоздала на урок по уважительной причине. Можешь идти.

Глава 21

— Звезда Ютуба. Видеоролик, запечатлевший мою борьбу с бесконечным потоком лифчиков, стрингов и чулочных поясков с подвязками в магазине «Секрет Виктории», не только подарил мне остроумное прозвище «чокнутая», но еще и выдержал 2323 просмотра. По интересному совпадению, ровно столько учеников числится в списках школы «Бей-Вью». Ну, если еще прибавить пару-тройку сотрудников из преподавательского состава.

Все это мне сообщает Хейвен. Мы с ней встретились в раздевалке, после того, как я с трудом пробилась через толпу народа, оравшего: «Эй, чокнутая! Смотри, не упади!» Подруга по доброте душевной не только объяснила, откуда такая всенародная известность, но еще и скачала мне видеозапись, чтобы я могла полюбоваться на свои припадочные барахтания с помощью собственного плейера.

— Ну, замечательно!

Встряхиваю головой, понимая, что это — наименьшая из всех моих проблем, но все-таки…

— Что за нафиг, — соглашается Хейвен.

Она закрывает свой шкафчик и смотрит на меня с жалостью — мимолетной, впрочем, на пару секунд, которые можно уделить чокнутой вроде меня.

— Тебе еще что-нибудь нужно? А то мне бежать пора, я обещала Хонор…

Я смотрю на подругу. По-настоящему смотрю. Огненно-красная лента у нее в волосах сменилась розовой, пропал привычный облик бледной эмо-девочки в черном наряде, кожа обработана спреем с оттенком загара, платье в блестках, волосы кудряшками… Стандартный набор барышни-клона из школьной верхушки над какими она сама всегда смеялась. И все-таки, несмотря на новый наряд, новых друзей и прочее, я Хейвен не виню. Она сейчас сама за себя не отвечает. Хоть и есть у нашей Хейвен привычка выбрать себе объект для восхищения и подражать ему напропалую, но и свои принципы у нее тоже есть, я знаю. Вот уж с кем-с кем, а с компанией Стейши и Хонор она никогда в жизни не хотела водиться.

Увы, от понимания не становится легче. И ведь знаю, что все бесполезно и ничего уже не изменишь, а все-таки говорю:

— Как ты могла с ними подружиться? После всего, что они мне сделали…

Я встряхиваю головой — неужели Хейвен не понимает, как мне больно?

Ее ответ я слышу за секунду до того, как он прозвучал вслух, но это нисколько не смягчает удар.

— Они тебя толкали? Может, подножку поставили чтобы ты свалилась на эту стойку с барахлом? Ты же сама грохнулась, правда?

Хейвен смотрит на меня, изогнув брови и поджав губы. Сощуренные глаза уставились прямо в мои. А я стою как оглушенная. Горло свело так, что я не смогла бы заговорить, даже если бы попыталась.

— Да ладно тебе, не ной! — морщится Хейвен. — Люди просто посмеяться хотели. Тебе самой станет лучше, если не будешь так серьезно относиться к себе и ко всему, что происходит вокруг! Ну правда, Эвер, что за нафиг? Надо учиться жить. Ты подумай об этом, ладно?

Она отворачивается и мигом растворяется в толпе школьников, стремящихся к общему столу в новообретенном единстве, а я бросаюсь к воротам.

В самом деле, зачем себя мучить? Оставаться в школе только для того, чтобы наблюдать, как Деймен заигрывает со Стейшей, а мои собственные друзья обзывают меня чокнутой? Кому нужны пресловутые сверхспособности, если ими не пользоваться — например, для того, чтобы прогуливать школу?

— Уже уходишь?

Я иду дальше, будто не слышу голоса за спиной. Вот уж с Романом сейчас совсем не хочется разговаривать.

— Эвер, серьезно, подожди! — Смеясь, он ускоряет шаги и вдруг оказывается рядом со мной. — Где пожар?

Я отпираю машину и, скользнув за руль, захлопываю дверцу — но Роман успевает ее придержать, подставив ладонь. Я знаю, что я сильнее и, если захочу, вполне могу закрыть дверцу и уехать. Если я до сих пор этого не сделала, так только потому, что все еще не привыкла к своей бессмертной силе. И хотя Роман мне не нравится, все же не хотелось бы, чтобы он по моей вине лишился руки.

Такие методы лучше приберечь на крайний случай.

— Извини, мне правда нужно ехать.

Я дергаю дверцу на себя — Роман только крепче вцепляется в нее. И сопоставив его усмешку с неожиданной силой пальцев, ухватившихся за дверь, я ощущаю, как что-то тоскливо сжимается под ложечкой. Две вроде бы не связанные между собой вещи подтверждают худшие мои подозрения.

Но тут он подносит к губам банку с содовой, рукав задирается, и видно запястье — чистое, без всяких татуировок с изображением уробороса — змеи, пожирающей собственный хвост, мистического символа, которым отмечены бессмертные, ступившие на плохую дорожку. Не сходится!

Мало того, что он ест и пьет, как простые смертные его аура и мысли всякому видны (ну, не всякому, так, по крайней мере, мне). Ужасно не хочется признавать, но никаких внешних признаков зла на нем тоже нет. И как посмотришь на все это в целом, становится очевидным что подозрения мои не только параноидальны, но еще и необоснованны.

Отсюда следует, что Роман — не зловещий бессмертный негодяй, каким я его считала.

А отсюда, в свою очередь, следует, что не из-за его козней меня бросил Деймен, не из-за него от меня отступились Майлз и Хейвен. Нетушки, во всем виновата я сама.

Факты говорят об этом — а я все равно не могу смириться.

Потому что, стоит мне еще раз посмотреть на Романа, и сердце начинает колотиться, живот сводит, наваливаются страх и тревога. Я не верю, что он — простой английский паренек, который совершенно случайно оказался в нашей школе и непонятно с чего влюбился в меня.

Одно я знаю точно: все было хорошо, пока не появился Роман.

А после его появления все стало очень плохо.

— Завтрак пропускаешь, да?

Я делаю гримасу. И так ведь все ясно. Не стану тратить время, отвечая на дурацкий вопрос.

— Вижу, у тебя еще есть одно место в машине. Я присоединюсь, если ты не против?

— Вообще-то я против. Так что будь добр, убери руку.

Я щелкаю пальцами в международном жесте, означающем «пошел вон».

Роман поднимает руки, показывая, что сдается, и качает головой.

— Я не знаю, может, ты не заметила, Эвер, но чем больше от меня удирают, тем быстрее я догоняю. Нам обоим будет проще, если ты перестанешь от меня бегать.

Сощурив глаза, стараюсь увидеть что-нибудь за солнечной аурой и упорядоченными мыслями, но натыкаюсь на барьер. То ли и впрямь больше ничего нет, то ли этот человек гораздо страшнее, чем я думала.

— Если тебе обязательно хочется устроить гонки, — произношу я с уверенностью, которой не чувствую, — то начинай тренироваться. Я тебе устрою марафон, чувак!

Он вздрагивает всем телом, расширив глаза, словно ужаленный. Если бы я знала его чуточку хуже, могла бы и поверить. Но я его уже неплохо знаю. Он просто примеривает новое выражение лица, ради театрального эффекта. А у меня нет времени на подобные шуточки.

Я включаю задний ход и вывожу машину со стоянки. Надеюсь, что на этом все и закончится.

Какое там! Роман с улыбкой шлепает по капоту моей машины.

— Как хочешь, Эвер. Я в игре!

Глава 22

Я не еду домой. Сперва хотела. Нет, правда, я собиралась вернуться домой, заползти к себе в комнату, плюхнуться на постель, уткнуться лицом в кучу пухлых подушек и выплакать себе глаза, как распоследняя тетеря.

Но уже сворачивая на нашу улицу, вдруг передумала. Не могу я себе позволить такую роскошь! Время слишком дорого. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я отправляюсь в центр города. Пробираюсь по узким улочкам, минуя ухоженные коттеджи с живописными садами, среди которых нахально выпирают пафосные особняки. Я еду к единственному знакомому человеку, который может мне помочь.

— Эвер!

Она улыбается, отводя волнистые каштановые волосы с лица, и смотрит прямо на меня большими карими глазами. И хоть явилась я без приглашения, она как будто совсем не удивлена. Впрочем, трудно удивить ясновидящую.

— Извините, что не позвонила заранее. Наверное, я…

Она не дает мне договорить — просто открывает дверь и, махнув рукой, приглашает меня в дом. Ведет на кухню, усаживает за стол, где я уже сидела раньше — в прошлый раз, когда стряслась беда и мне некому было помочь.

Я ее ненавидела тогда. По-настоящему ненавидела. А когда она стала убеждать Райли, что пора перейти через мост, за которым ждут мама с папой и Лютик, невзлюбила еще сильнее. Я считала ее врагом хуже Стейши. Сейчас кажется, что все это было так давно…

Она хлопочет у стола, достает печенье, заваривает зеленый чай, а я смотрю на нее, и мне стыдно, что я прихожу сюда только тогда, когда мне позарез нужна помощь. Мы перешучиваемся, как водится, потом она садится напротив и говорит, баюкая чашку в ладонях:

— Ты выросла. Я знаю, что я коротышка, но рядом с тобой совсем уж пигалицей кажусь!

Я пожимаю плечами. Не знаю, что делать; надо как-то привыкать. Если вырастаешь за несколько дней на десяток сантиметров, на это начинают обращать внимание.

— Видимо, у меня запоздалый период роста, или как-то так.

Улыбка плохо держится на губах. Я сама понимаю, что надо бы придумать ответ поубедительнее или хотя бы научиться произносить его уверенно.

А она смотрит на меня и кивает. Ни на секунду не верит, но решает не цепляться к словам.

— Как щиты, держатся?

У меня перехватывает горло, я смаргиваю, раз, другой. Надо же, сосредоточилась на своей задаче и напрочь забыла про щиты, которые именно она когда-то помогла мне создать. Эти щиты блокируют все посторонние шумы. Я пользовалась щитом в прошлый раз, когда исчез Деймен, а когда он вернулся, я щит уничтожила.

— Да вот… Я его вроде как сняла, — говорю, а сама ерзаю.

Мы этот щит полдня устанавливали.

Она улыбается поверх чайной чашки.

— Ничего странного. Быть нормальной не так уж замечательно — после того, как испытаешь нечто большее.

Я дергаю плечом и отламываю кусочек овсяного печенья. Будь моя воля, я не глядя предпочту быть нормальной, чем такой, как сейчас.

— Значит, дело не в щитах… А в чем же?

— А то вы не знаете? Вы же ясновидящая! — Слишком громко я смеюсь для такой плоской шуточки.

Ава только пожимает плечами и говорит, водя пальцем с тяжелым перстнем по ободку чашки:

— Что делать, я не умею читать мысли, как ты. Хотя и чувствую, что происходит что-то серьезное.

— Это насчет Деймена, — начинаю я и останавливаюсь, прикусив губу. — Он… он изменился. Стал холодным, равнодушным. Жестоким даже. А я… — Опускаю глаза. Такую правду очень трудно произнести вслух, — Он не отвечает на звонки и в школе со мной не разговаривает. На литературе пересел от меня к одной девочке… Ухаживает за ней. Она… такая дрянь! Ну правда, ужасная дрянь. И он тоже ужасный…

— Эвер, — мягко произносит Ава, ласково глядя на меня.

Я не даю ей продолжить.

— Это не то, что вы думаете! Совсем не то. Мы с Дейменом не ссорились, мы не решили расстаться, ничего похожего. Только что все было прекрасно, а на другой день вдруг…

— Может быть, что-то случилось, что вызвало такую перемену? — задумчиво говорит Ава, не сводя с меня глаз.

Ага, случился Роман. Да только я ничем не могу обосновать свои подозрения о том, что он — сбившийся с пути бессмертный (хотя все говорит как раз об обратном), что он при помощи то ли гипноза, то ли заклинаний управляет массовым сознанием (я даже не уверена, что это вообще возможно). Я просто рассказываю о странном поведении Деймена в последнее время — о головных болях, потении и прочих несекретных вещах.

Потом я сижу, затаив дыхание, пока Ава пьет чай маленькими глоточками и смотрит в окно, за которым раскинулся прекрасный сад. Переведя взгляд на меня, она говорит: