— Это не может не радовать. Муньос велел мне подтянуться за выходные — может, поможешь? Позанимаешься со мной?

У Хейвен глаза темнеют, аура приобретает тошнотно-зеленый ревнивый оттенок. Оглядываюсь на Майлза — тот отвлекся, наконец, от своего прыща и набирает смску Холту. Перевожу взгляд на Деймена, а он смотрит куда-то вдаль, как будто вообще нас не замечает. Я понимаю, что веду себя по-дурацки, что всем остальным Роман вроде нравится, что следовало бы ему помочь и все-таки говорю, передернув плечами:

— Ну, это необязательно. Я уверена, что ты и так справишься.

Наши взгляды встречаются, и я не могу притвориться перед самой собой, будто не заметила мурашки по коже и холодок в животе. А Роман произносит, показывая в улыбке безупречно ровные белые зубы:

— Спасибо за хорошее мнение обо мне, Эвер. Хоть я и не уверен, что его заслуживаю.

Глава 5

— Что это ты взъелась на новенького? — спрашивает Хейвен, задержавшись возле меня, когда все уже пошли на урок.

— Ничего подобного!

Я стряхиваю ее руку и ускоряю шаг. Роман, Майлз и Деймен болтают и смеются, словно давние друзья. Хейвен корчит гримаску.

— Да ладно тебе! Видно же, что он тебе не нравится.

— Не смеши!

Я не свожу глаз с Деймена — моего неотразимого распрекрасного то ли бойфренда, то ли суженого, то ли вечного спутника жизни (надо бы наконец найти верное слово), который с самого утра со мной почти и не разговаривал. Хочется надеяться, что я ошибаюсь, что это не из-за моего вчерашнего поведения и сегодняшнего отказа насчет выходных.

— Я серьезно, — говорит Хейвен. — Можно подумать, что ты, ну, плохо относишься к незнакомым людям или что-то в этом духе.

На самом деле ее мысль была куда жестче. Я сжимаю губы, глядя прямо перед собой и еле сдерживаясь, чтобы не поморщиться:

Хейвен смотрит на меня из-под огненно-красной ленты в волосах, подбоченившись и сощурив густо подведенные глаза.

— Если я правильно помню, а мы с тобой обе знаем, что помню я правильно, ты и Деймена поначалу терпеть не могла, когда он только-только появился в нашей школе.

— Ну прямо уж терпеть не могла… — Я закатываю глаза, несмотря на твердое решение удержаться.

А про себя думаю: «Точнее, я только делала вид, что терпеть его не могу. А на самом деле все это время его любила. Ну, кроме того короткого промежутка, когда я и правда его ненавидела — но даже и тогда любила. Просто не хотела признаться…»

— Уж извини, но тут я с тобой не соглашусь, — возражает Хейвен. Волосы в художественном беспорядке падают ей на лицо. — Помнишь, ты даже не пригласила его на Хэллоуин?

Я вздыхаю. Как мне все это надоело! Я хочу только одного: вернуться в класс и делать вид, будто внимательно слушаю учителя, а на самом деле мысленно болтать с Дейменом.

— Ага, и, если помнишь, в тот самый вечер все у нас и началось, — говорю я и тут же прикусываю язык.

Именно Хейвен застала нас, когда мы целовались у бассейна, и это чуть не разбило ей сердце.

Но сейчас она пропускает мои слова мимо ушей: ей важнее развить свою мысль, чем вспоминать прошлые обиды.

— А может, ты ревнуешь, потому что Деймен завел себе нового друга вместо того, чтобы думать только о тебе?

— Глупость какая! — выпаливаю я быстро и оттого неубедительно. — У Деймена много друзей, — прибавляю я, хотя мы обе знаем, что это неправда.

— Хейвен смотрит на меня непреклонно, поджав губы. А мне остается дальше гнуть свое.

— Конечно, много — и ты, и Майлз…

И я, добавляю я мысленно, хотя вслух не произношу, потому что в итоге перечень получается больно жалкий. И, если уж говорить правду, Деймен никогда не встречается с Хейвен и Майлзом без меня. Каждую свободную минуту он проводит со мной. А когда мы не вместе, он постоянно присылает мне свои мысли и образы. Между нами постоянно существует связь — и, если честно, это мне нравится. Потому что только с Дейменом я могу быть настоящей: слышать чужие мысли, воспринимать чужую энергию, видеть привидения. Только с Дейменом можно дать себе волю и ничего не скрывать.

Но вот сейчас я смотрю на Хейвен и думаю: может, она права? Неужели я и правда ревную? Может быть, Роман — вполне нормальный парень. Перешел в новую школу и хочет завести себе друзей, а вовсе не лелеет какие-то неведомые коварные планы. Может, я и впрямь стала параноиком, и стоит Деймену на минутку отвлечься, я уже воображаю, что он меня бросит. Если так… то это уже ни в какие ворота не лезет, и признаться в таком просто невозможно. Поэтому я качаю головой и заставляю себя рассмеяться фальшивым смехом.

— Нет, ну правда, полная глупость!

И я старательно делаю вид, что так думаю.

— Да? А помнишь Трину? Что ты о ней скажешь? — усмехается Хейвен. — Ты ее невзлюбила с самой первой встречи, даже и не пробуй отрицать. А когда узнала, что она знакома с Дейменом, так и вообще возненавидела.

Я вся сжимаюсь — не только потому, что это правда, просто меня всегда корежит при имени Трины, бывшей жены Деймена. Ничего не могу с собой поделать. Но как это объяснишь Хейвен? Она знает только, что Трина притворялась ее подругой, потом бросила ее на праздничном сборище и больше не появилась. Хейвен не помнит, как Трина пыталась ее убить при помощи отравленной мази для воспалившейся зловещей татуировки, которую Хейвен только недавно наконец удалила со своего запястья, не помнит…

Господи! Мазь! Роман дал Майлзу мазь от прыщей. Так я и знала, есть в нем что-то странное. Я знала, что мне не померещилось!

— Хейвен, а какой у Майлза сейчас урок? — спрашиваю я, оглядываясь.

Майлза нигде не видно, и мысленно его найти не получается: территория вокруг школы слишком большая а я еще не совсем освоила это умение.

— Литература, кажется, а что?

— Ничего, просто… Мне нужно бежать!

— Ну, как знаешь. Но имей в виду: я все равно думаю, что ты терпеть не можешь новых людей!

Это она уже выкрикивает мне в спину.

Я бегу через школьный двор, мысленно сосредоточившись на духовной энергии Майлза, и стараюсь увидеть в каком он сейчас кабинете. Сворачиваю за угол, вижу справа дверь и, не раздумывая, распахиваю ее.

— В чем дело? — спрашивает учитель.

Он стоит у доски с кусочком мела в руке.

А я застываю столбом посреди класса, и несколько подпевал Стейши передразнивают, как я пытаюсь отдышаться.

— Майлз, — пыхчу я, показывая на него пальцем. — Мне нужно поговорить с Майлзом. На одну секундочку! — уверяю я, потому что учитель, скрестив руки на груди, грозно смотрит на меня. — Это очень важно! — прибавляю, увидев, что Майлз прикрыл глаза и качает головой.

— Полагаю, у тебя есть разрешение на выход из класса? — спрашивает преподаватель.

Видно, большой любитель соблюдать правила.

Я очень хорошо понимаю, что рискую восстановить его против себя, да только времени у меня нет на всю эту бюрократию! Школьное начальство ввело эти дурацкие правила ради нашей безопасности, но сейчас-то они мне мешают, а речь идет о жизни и смерти.

Ну, возможно.

Я не уверена. Хотелось бы выяснить поточнее.

В отчаянии мотаю головой.

— Послушайте, мы с вами оба знаем, что никакого разрешения у меня нет. Пожалуйста, позвольте Майлзу выйти в коридор. Честное слово, он поговорит со мной и сразу же вернется обратно!

Учитель мысленно перебирает разные варианты развития ситуация: выгнать меня вон, отконвоировать на урок, отвести к директору… Потом смотрит на Майлза и вздыхает.

— Хорошо, только быстро.

Едва за нами закрывается дверь, я говорю Майлзу:

— Дай мне мазь.

У него глаза лезут на лоб.

— Что-о?!

— Мазь. Ту, что тебе дал Роман. Покажи ее мне. Очень нужно.

Я протягиваю руку.

— С ума сошла? — шепчет Майлз, озираясь. Вокруг никого — только пол с ковровым покрытием, серые стены и мы с Майлзом.

— Ты не представляешь, насколько это серьезно.

Я смотрю ему в глаза. Не хочется его пугать, но если придется, я это сделаю.

— Ну, давай, не весь же день тут стоять!

Майлз пожимает плечами.

— Она в рюкзаке.

— Принеси.

— Эвер, ты серьезно? Какого…

Я молча киваю, скрестив на груди руки.

— Иди, я подожду.

Майлз, мотнув головой, исчезает за дверью. Через минуту появляется снова с кислым выражением на лице и белым тюбиком в руке. Бросает мне тюбик.

— Вот. Довольна?

Я внимательно осматриваю тюбик, верчу его так и этак, держа двумя пальцами. Марка знакомая — из магазина, куда я часто захожу. Не понимаю, как это может быть!

— Слушай, если ты не забыла, у меня завтра премьера. Мне совсем ни к чему лишние драмы и стресс, так что, если не возражаешь…

Он протягивает руку, ожидая, что я отдам ему мазь и он сможет вернуться на урок.

Но я пока не собираюсь возвращать тюбик. Я ищу след от иголки, прокол, хоть какое-нибудь доказательство, что с мазью что-то не так.

— Сегодня в столовой, когда вы с Дейменом не стали нежничать как обычно, я уже готов был восхититься, но ты, как вижу, нашла себе новое развлечение, еще похуже. Я серьезно, Эвер. Отвинти крышку и намажься уже, или отдавай!

Но я не отдаю тюбик, наоборот — сжимаю в руке, стараясь считать энергию. Нет, это действительно какой-то, дурацкий крем от прыщей. Причем действенный.

— Ну, ты закончила? — хмурится Майлз.

Пожав плечами, отдаю ему крем. Чувствую себя, мягко говоря, неловко. Майлз прячет тюбик в карман и делает шаг к двери, и тут я, не удержавшись, спрашиваю:

— Значит, ты заметил?

Он раздраженно останавливается.

— Что заметил?

— Отсутствие м-м… нежностей.

Майлз оглядывается и корчит выразительную гримасу.

— О да, я заметил! Я думал, вы просто приняли мою угрозу всерьез.

Я непонимающе смотрю на него.

— Сегодня утром, помнишь, я сказал, что мы с Хейвен устроим забастовку, если вы не прекратите… — Он встряхивает головой. — Ладно, проехали. Можно, я вернусь в класс?

Я киваю.

— Прости… Извини, что так получилось… Закончить я не успеваю — за Майлзом уже захлопнулась дверь.

Глава 6

Придя на шестой урок — изобразительное искусство — я с облегчением вижу, что Деймен уже на месте. На литературе мистер Робинс завалил нас заданиями, и в столовой поговорить не удалось, так что я мечтаю наконец остаться с Дейменом наедине. Ну насколько можно быть наедине, находясь в классе, где сидит еще тридцать учеников.

Накидываю халат, собираю рисовальные принадлежности, выхожу из подсобки, и сердце болезненно сжимается: на моем месте снова сидит Роман.

— А, Эвер, привет!

Он кивает, устанавливая чистый холст на моем мольберте, а я стою с кистями и красками в руках и беспомощно смотрю на Деймена — он так погружен в рисование, что меня в упор не видит.

Я уже готова шугануть Романа, как вдруг вспоминаю слова Хейвен: что я, мол, не терплю новых людей. Неужели она права? Испугавшись, я натягиваю на лицо улыбку и пристраиваю свой холст на свободный мольберт по другую сторону от Деймена. Завтра обязательно приду пораньше и займу свое законное место!

— Что же, излага-айте, чем мы тут будем занима-аться? — тянет Роман, зажав кисточку в зубах и вопросительно глядя на нас с Дейменом.

Вот еще что жутко раздражает: обычно британский акцент мне даже нравится, а у этого типа просто царапает слух. Может быть, потому что насквозь фальшивый. Видно же — он так говорит только тогда, когда хочет выпендриться.

Не успела я так подумать, как опять становится совестно. Все знают: если человек изо всех сил старается выглядеть крутым, это признак неуверенности в себе. Да и кто не будет чувствовать себя неуверенно в первый день в новой школе?

Я решаю, что надо быть с ним приветливее, хотя неприятное ощущение под ложечкой остается.

— Мы сейчас проходим всякие «-измы». В том месяце каждый выбирал себе направление по вкусу, а сей час всем велено изучать фотореализм, потому что в прошлый раз никто его не выбрал.

Роман осматривает меня — начиная с отросшей челки и заканчивая золотыми пляжными шлепанцами, Рассматривает неторопливо, с ленцой, так что у меня в животе все скручивает не по-хорошему.

— Понятно. Значит, нужно рисовать очень реалистично, как на фотографии? — спрашивает Роман, глядя мне в глаза.

Я не отворачиваюсь, а он задерживает взгляд на несколько секунд дольше, чем нужно. Все равно, ни за что не стану ежиться и отводить глаза! Вытерплю, сколько придется. И хоть вид у Романа вполне дружелюбный, что-то в нем чувствуется темное, угрожающее. Словно вызов.

А может, и нет.

Потому что не успела я об этом подумать, как он произносит:

— Какие у вас в Америке замечательные школы; А у нас, в дождливом старом Лондоне, вечно теория преобладала над практикой.

И подмигивает.

Мне сразу становится стыдно за дурацкие домыслы. Во-первых, раз он из Лондона, значит, акцент не поддельный, как я вообразила, а самый настоящий и потом — у Деймена парапсихические способности куда как посильнее моих, а ведь он совершенно спокоен.

Кажется, Роман ему даже нравится. Что ж, тем хуже для меня — выходит, Хейвен в самом деле была права.

Я действительно ревнивая.

Собственница.

И страдаю паранойей.

И к тому же ненавижу новых людей.

Сделав глубокий вдох, начинаю еще раз, преодолевая комок в горле и тугой узел в животе, заставлять себя говорить доброжелательно, пусть поначалу это и явное притворство.

— Можно рисовать все, что захочешь, — произношу я лучшим своим приветливым голоском из прошлой жизни, до того, как вся моя семья погибла в автомобильной аварии, а меня Деймен спас и сделал бессмертной.

В те далекие времена я только так и разговаривала.

— Главное, чтобы на рисунке все выглядело настоящим, будто на фотографии. Собственно говоря, оценку будут ставить после того, как сравнят рисунок с фотографией. Ну, понимаешь, чтобы было видно, насколько качественно получилось.

Я оглядываюсь на Деймена — слышит ли он? Мне досадно, что он с головой ушел в рисование и даже слова мне не скажет.

— А он что рисует? — спрашивает Роман, кивая на мольберт Деймена.

Там на холсте возникает идеально точное изображение Летней страны. Каждая травинка, каждая капля воды каждый лепесток — все сияет, все словно можно потрогать Я как будто снова оказалась там. Роман кивает:

— Похоже на рай!

— Это и есть рай, — шепчу я, замирая от восторга и не успев подумать над своим ответом.

Летняя страна — не просто священное место, это еще и наша тайна. Одна из многих тайн, которые я обещала беречь.

Роман выгибает бровь:

— Так это место существует на самом деле?

Я не успеваю ответить. Деймен качает головой и говорит:

— Ей бы хотелось, чтобы так было, но на самом деле я его придумал, оно существует только у меня в голове.

Затем Деймен бросает на меня быстрый взгляд, прибавив мысленное послание: «Осторожней!»

— А как же ты будешь сдавать задание, если у тебя нет к нему фотографии? — спрашивает Роман.

Деймен молча пожимает плечами и снова углубляется в работу.

Роман все еще смотрит на нас, вопросительно прищурив глаза, и я понимаю, что так заканчивать разговор нельзя. Поэтому говорю:

— Деймен не слишком любит соблюдать правила. Предпочитает устанавливать их сам. Сколько раз он подбивал меня прогуливать школу, играть на бегах и еще того похлеще!

Роман, кивнув, возвращается к своему мольберту, а Деймен мысленно посылает мне букет алых тюльпанов. Я понимаю, что это значит — все получилось, наша тайна в безопасности. Обмакиваю кисть в краску и берусь за дело. Скорей бы звонок! Мы наконец сможем вернуться ко мне домой, и вот тогда-то начнутся настоящие уроки.

После звонка мы убираем рисовальные принадлежности в подсобку и направляемся на автостоянку. Хоть я и решила быть доброжелательной к новичку, все-таки не могу сдержать усмешку, увидев, что его машина стоит в дальнем конце площадки.

— До завтра! — радостно кричу я ему вслед.

Пусть все от Романа без ума, я ничего хорошего в нем не вижу, как ни стараюсь.

Отпираю машину, швыряю на пол рюкзак и, залезая на сиденье, говорю Деймену:

— У Майлза репетиция, так что я сразу к себе. Поедешь со мной?

Оглядываюсь и замираю от удивления: Деймен стоит прямо против меня, чуть покачиваясь, лицо напряженное.

— Что с тобой?

Протягиваю руку, дотрагиваюсь до его щеки — не горячая ли, хоть на самом деле я не думаю, что он заболел. Деймен качает головой, и на какой-то миг вся кровь отливает у него от лица, оно становится совсем белым. В следующую секунду это проходит.

— Извини, я просто… Как-то странно в голове.

Он сжимает пальцами переносицу и зажмуривается.

— А я думала, ты никогда не болеешь… Мы никогда не болеем?

Я не могу скрыть тревогу. Хватаю рюкзак — может, если глотнуть сока бессмертия, ему станет лучше? Деймену этого напитка всегда требуется гораздо больше, чем мне. Толком не известно, почему — Деймен предполагает, что за шесть веков у него возникло своего рода привыкание, и теперь с каждым годом приходится употреблять все больше и больше. Наверное, и со мной будет то же самое. Наверное, не скоро, но все-таки я надеюсь, к тому времени Деймен меня научит готовить бессмертное зелье, чтобы мне не клянчить без конца у него добавки.

Пока я копаюсь, Деймен выхватывает свою собственную бутылку и делает большой глоток. Потом притягивает меня к себе и шепчет, задевая губами щеку:

— Все в норме. Честно! Давай наперегонки?