— Рада видеть тебя дома, дорогой, — проговорила леди Дороти. — Но я очень занята подготовкой к акции по сбору средств. Я отпустила Беллу на вечер, чтобы поработать. Может, мы вместе позавтракаем?
Оливер отправился разбирать вещи с улыбкой на лице. Дома все было так, как должно. Даже лучше. Оливер в этом не сомневался. Белла отлично справлялась со своими обязанностями, и с контролем диабета больше не возникало никаких проблем. Оливер внимательно следил за ними, пока не решил рискнуть и уехать на несколько дней.
Он мог доверять Белле, несмотря на то что произошло тем вечером. Ему было тяжело находиться рядом с ней. Первые несколько дней он возбуждался каждый раз, когда она была рядом. Он даже мог поклясться, что чувствует аромат ее волос из соседней комнаты. И он ощущал ее поцелуи, просыпаясь ночью после очередного эротического сна.
Оливер доказал, что может с этим справиться, и новый уровень уверенности заставил его думать, что самое худшее уже позади. Возможно, он даже сможет проводить время с Беллой, не думая о том, чтобы сорвать с нее одежду.
Он тешил себя надеждой, пока не спустился в свою комнату. Сердце перестало биться, когда он, проходя мимо спортивного зала, увидел Беллу, выходившую из бассейна.
Вода стекала по ее восхитительной золотой коже. Маленькое бикини почти ничего не прикрывало. Ему следовало продолжить свой путь и уйти от соблазна как можно скорее, но его ноги отказывались слушаться. А грудь с большим трудом справлялась со своей задачей.
Белла потянулась к полотенцу, висевшему на лестнице, и подняла глаза.
— О боже… простите! — воскликнула она. — Я думала, что вы все еще в Мельбурне.
— Нет. — Оливеру казалось, что его горло превратилось в наждачную бумагу. Он откашлялся. — Я вернулся, — с трудом выдавил он.
Белла улыбнулась:
— Я вижу.
Реакцией Оливера на этот ответ стало раздражение и… радость. Кто еще умел так дразнить его, как Белла?
Она завернулась в полотенце и направилась к нему.
— Я не буду вам мешать, — сказала она. — Я могу принять душ в своей комнате.
Она была так близка, что Оливер чувствовал ее тепло. Душное, влажное тепло, которое заставляло его думать о сексе.
Господи… Белла всегда заставляла его думать о сексе.
Ему пришлось постараться, чтобы держать руки по бокам, а не прикоснуться к Белле, когда она прошла мимо него к двери. Было бы так просто дотронуться до нее. Просто положить руку на плечо. И она остановится, чтобы посмотреть на него… и тогда, возможно, пути назад не будет.
Оливер судорожно вздохнул, чтобы заставить свой мозг функционировать. «Шевелись!» — приказал он. Этот момент напоминал тот, когда он впервые поцеловал ее.
Между их телами оставалось расстояние, и воздух искрился…
Белла чувствовала, как жар расплавляет ее кости. Она словно покинула тело и видела себя сверху. Если она остановится всего на секунду, воздух загорится, и она снова окажется в его руках, не успев понять, как это произошло.
Но… Оливер удалялся от нее. Он шел к комнатам, располагающимся за спортивным залом. В спальню, куда Беллу никогда не приглашали.
Ладно, она заглянула туда, пока его не было. Она стояла в дверях просторной комнаты, из которой открывался такой же потрясающий вид на океан, как и в остальных помещениях в доме. Широкая кровать с бордовым покрывалом заставила сердце на мгновение остановиться, и Белле захотелось зарыться лицом в одну из подушек, чтобы узнать, хранит ли она запах Оливера. Аромат его кожи, который она наверняка сразу же узнает.
Белла тоже продолжала двигаться. Она направлялась в свою комнату наверху. Сейчас это было самым взрослым и взвешенным поступком, который она могла совершить. Она придерживалась плана и следовала правилам. Пыталась исправить самую большую ошибку в жизни.
Она приняла таблетку. У нее все еще оставался тест на беременность, который следовало использовать через три недели после таблетки. Просто на всякий случай.
Прошло уже почти три недели.
Скоро она сможет расслабиться. Даже придумает новые правила, и тогда все будет по-другому. В следующий раз она не уйдет, а повернется и постучит в дверь к Оливеру. Влечение оказалось слишком сильным, запрещенным и приятным, и Белла знала, что будет чувствовать его последствия еще несколько часов. Всю оставшуюся ночь.
Но очень скоро воспоминания о сексуальном напряжении испарились, и последствия, с которыми столкнулась Белла, были совершенно другими.
И точно не приятными.
Даже ужасными.
Белла выскользнула из дома Доусонов. Она могла думать только об одном месте, где могла сейчас находиться после того, как жизнь бросила ей вызов.
И она хотела быть только с одним человеком.
С Кейт.
Глава 8
— Белла, ты что?
Белла закрыла глаза. Что-то было не так. Она не знала, какой реакции ждала от Кейт, но только не такой. Ее тетя побелела как полотно. И она выглядела так… словно Белла вонзила ей нож в сердце.
— Я беременна, — сказала она во второй раз. Почти прошептала.
— Белла, как ты могла?
Они стояли в кухне. Кейт готовила. Коннор задерживался. Беллу пригласили поужинать с ними, пока она не набралась храбрости и не выпалила пугающую правду о результатах проклятого теста.
— Это произошло случайно.
Кейт презрительно фыркнула:
— Значит, все в порядке? Бога ради, Белла. Тебе двадцать шесть. Ты знаешь о контрацепции.
— Это просто… произошло.
О боже… Это звучало так банально. Сколько раз Белла слышала, как другие люди оправдываются подобным образом, и думала, насколько они глупы. Неудивительно, что Кейт так злилась.
— Нет! — рявкнула она. — Ты была совершенно безответственна. Опять.
Белла замерла. Она пришла сюда за помощью. Она не хотела слушать лекцию. Она нуждалась в совете. От самого близкого человека в мире. От тети, которая была как сестра. Лучшая подруга.
В кастрюле на плите что-то кипело и булькало. Возможно, соус для пасты. Аромат чеснока и орегано был восхитителен, но Беллу мутило. Первые симптомы ее беременности. Или дело было в страхе, что на этот раз она действительно зашла слишком далеко и даже Кейт не хочет помогать ей собирать осколки.
Казалось, Кейт совершенно забыла про кастрюлю. Она обняла себя руками. Не Беллу. Да… Именно такой реакции она ожидала. Нуждалась.
— Кто отец? — глухо спросила Кейт.
Это был автоматический вопрос, который заполнил наступившую тишину.
— Оливер Доусон.
Снова наступила тишина. Тетя была в шоке.
— Он знает?
— Конечно нет. Я сама узнала только что. И я не собираюсь ему говорить.
Кейт тяжело дышала:
— Ты думаешь, что он ничего не заметит?
— Он и не должен ничего замечать.
Она уйдет. Отправится куда-нибудь и родит ребенка. Ее мать, конечно, поможет, но она хотела, чтобы это сделала Кейт. По крайней мере, сообщила об этом матери.
Кейт смотрела на нее. Она вся тряслась:
— Не смей… Даже не думай об этом.
— О чем? Что плохого в том, что у ребенка не будет отца?
Миллионы женщин находятся в такой ситуации. Да, это не идеально, но это не преступление.
— Избавляться от него, — прохрипела Кейт. — Ты не можешь. Ты не должна.
Пришла очередь Беллы уставиться на нее. Она никогда не видела Кейт в таком состоянии. Казалось, что ее лицо исчезает. Превращается в отражение горя.
— Это будет все время преследовать тебя, — продолжала Кейт. — Ты будешь думать об этом каждый раз, когда увидишь младенца. Каждый раз, когда должен быть его день рождения. Будешь считать, сколько исполнилось лет, и гадать, умел бы он уже ходить или говорить.
Что-то в кастрюле уже горело. Белла почувствовала запах, но ничего не сказала. Вид Кейт был невыносимым. Она с трудом дышала.
— Ты… ты делала аборт? — прошептала Белла.
— Нет! — с горячностью ответила Кейт. — И я не собираюсь. Я просто не могу…
— Тебе и не нужно. — Белла покачала головой. Это все казалось нереальным.
— Это я беременная.
— Ты не понимаешь! — Кейт теперь кричала.
Спокойная, уравновешенная Кейт никогда не кричала. И никогда не выглядела вот так.
— Не только ты беременна.
— О боже… Кейт, ты беременна?
Слова крутились у Беллы в голове, но не она произнесла их. Обе повернулись к двери. Там стоял Коннор, и он был так же бледен, как и Кейт.
Кейт в отчаянии вскрикнула.
— Прости, — проговорила она. — Мне так жаль…
Она развернулась и выбежала.
Белла не могла пошевелиться. Она смотрела на Коннора. Он смотрел на нее. Он по-прежнему был бледен, и его лицо ничего не выражало. Он казался… холодным. Злым? Может быть. Ужасающим? Определенно.
— Выключи плиту, — тихо проговорил Коннор. — Пока весь дом не сгорел.
Он развернулся и пошел за Кейт.
Бедная тетя. Белла выключила сгоревшую кастрюлю. Она не знала, что делать дальше, потому что весь мир рушился вокруг нее. Значит, вот что так волновало Кейт. Вот почему она не радовалась предстоящей свадьбе. Никто из них не хотел детей. Неужели все отменят?
Нет, пожалуйста, нет. Белла опустилась на стул и закрыла лицо руками. По какой-то необъяснимой причине ей казалось, что это ее вина.
— Прости, Коннор.
Сердце Кейт разрывалось. Она чувствовала, как оно разбивается на куски и осколки впиваются в кожу. Она стояла в саду, когда Коннор подошел сзади и обнял ее.
Она отчаянно хотела повернуться к нему и уткнуться лицом в его грудь, позволив своей боли вылиться в слезах, но Кейт поборола это желание. И от усилия задрожала всем телом.
— Я знаю, что это последнее, чего бы ты хотел. — Ее голос тоже дрожал. — Что ты никогда не хотел детей из-за Пиппи.
Она вздохнула, когда почувствовала, как руки Коннора прижимают ее к себе. Пиппи была младшей сестрой Коннора. Девочкой, о которой так долго мечтали родители. Она заболела лейкемией и в конце концов умерла. Семья распалась. С то го момента Коннор твердо решил, что не допустит повторения истории. Что он сказал ей тогда? Что дети — это потенциальная бомба, готовая взорваться в любой момент и уничтожить всех. И он никогда не собирался так рисковать.
Коннор был потерянным маленьким мальчиком. Забытым и брошенным, охваченным чувством ненужности и нелюбви. Кейт знала это чувство, и связь между ними была такой сильной, что, услышав эту историю, она осознала, как сильно любит его. Она хотела обнять его и показать, насколько он желанен.
Невероятно, не так недавно ей казалось, что у нее впереди вся жизнь, чтобы доказать ему свою любовь. Но сейчас она была беременна, и он не захочет разбираться с этим. Может, он не сможет справиться. Она навсегда потеряет его. Кейт уткнулась лицом в грудь Коннора.
— Я знаю, что можно легко… все исправить, — с трудом проговорила она, — но я не могу, и я даже не могу тебе сказать, потому что…
Ее тело затряслось сильнее. Коннор крепче обнял ее.
Он приподнял ее голову. В его глазах она не увидела злости или неприятия. Коннор казался грустным, и это причиняло еще больше боли.
— Никогда не думай так, Кейт, — произнес он. — Ты можешь все мне рассказать. — Он легко коснулся ее лица. — Я знаю, что с тобой случались плохие вещи. Как я могу об этом не знать? Ты помнишь первый раз, когда мы пытались заняться любовью?
Конечно, она помнила. Это была катастрофа.
— Эти плохие вещи… То, что тебя изнасиловал так называемый парень, нам помешало.
«Помешало» было мягко сказано. Отношения могли бы так и не начаться. А теперь эта беременность обрекала их грядущий брак.
— Ты не все знаешь, — прохрипела Кейт, высвобождаясь из рук Коннора.
— Так скажи мне, — тихо ответил Коннор.
Кейт тяжело сглотнула:
— От изнасилования были… последствия.
Коннор замер.
— Ты забеременела?
Она услышала, как он резко вздохнул.
— Ты сделала аборт?
— Я не пыталась найти выход, — оправдывалась она. — Я даже никому не рассказала. Я так сильно хотела этого ребенка, Коннор. Тогда я смогла бы кого-нибудь любить. Кого-нибудь, кто… Он едва слышал ее голос.
— Кто будет любить меня в ответ.
— И что случилось? — резко спросил Коннор.
— Я была почти на шестом месяце, и я потеряла бдительность. Мой отец увидел меня, когда я выходила из ванной в футболке, и он очень разозлился.
Коннор застонал:
— Он тебя ударил?
— У него не было возможности. Я побежала. Добралась до двери, но оступилась и упала… сильно.
Не было необходимости вдаваться в кровавые детали.
— Я потеряла ребенка, — тихо закончила она. — И тогда мама отправила меня к своему брату. Мне было шестнадцать.
Наступило долгое молчание. Потом Коннор снова взял ее за руку, и она услышала веселые нотки в его голосе.
— Ты помнишь, когда мы все-таки смогли заняться любовью?
Кейт кивнула. Конечно, она помнила. Как она могла забыть? Это было в ее офисе. После того как он спас ее от нападения ее отца.
— Почему получилось в тот раз?
— Потому что… я чувствовала себя в безопасности.
— Но почему ты чувствовала себя в безопасности?
— Потому что я любила тебя и узнала, что ты любишь меня.
Ощущение чуда все еще было с ней. Коннор гладил ее большим пальцем по руке.
— Ты преодолела барьер, так? Почувствовала себя любимой. Почувствовала себя в безопасности. Моим барьером был ребенок, и страх, что может случиться что-то страшное и семья распадется. Но сейчас я понимаю — это страх одиночества. Я боялся быть покинутым. Быть уязвимым.
Кейт дотронулась до лица Коннора. Провела пальцами по его векам, скулам и подбородку. Она хотела, чтобы он осознал — она понимает. Она любит его. И никогда не бросит его.
Коннор улыбнулся ей. Он положил ладонь поверх ее руки.
— Я больше этого не чувствую.
— Ты хочешь сказать…
Кейт не смела надеяться на чудо.
— Самый большой риск, на который я пошел, было влюбиться в тебя, Кэти, — мягко произнес он. — Но у меня не было выбора. Я люблю тебя. И ты любишь меня. И я тоже чувствую себя в безопасности.
Он снова улыбался. Его губы дрожали, но он казался счастливым.
— Мы все можем сделать, Кэти, моя дорогая. Ничто не разрушит нашу любовь, и ребенок, много детей, только сделают ее еще сильнее, ты не думаешь?
— Но если что-то случится? Как с Пиппи?
— Всегда есть мы. Мы будем держаться друг за друга. И доказывать друг другу свою любовь. И нашим детям.
— О, Коннор… — Кейт обняла мужчину, которого обожала больше жизни, и он прижал ее к себе. — Я так сильно тебя люблю. Ты станешь самым лучшим отцом.
— А ты будешь великолепной мамой. У тебя же была практика с подростками.
— О нет… — Кейт с трудом заставила себя освободиться. — Белла…
— Думаю, что сейчас она нуждается в тебе даже больше, чем я. Что ты собираешься ей сказать?
— Я, правда, понятия не имею, — призналась Кейт. — Я запуталась. Отец ребенка — Оливер Доусон.
— Вау… Он знает?
— Нет.
Коннор покачал головой.
— Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
— Пока нет. Нам с Беллой нужно поговорить. Думаю, ей пора узнать мою историю целиком. А потом мы решим, что делать дальше.
Коннор посмотрел ей вслед.
Гордость наполняла его, пока ему не стало трудно дышать. Неудивительно, что он боготворил эту женщину. Она была такой сильной. Она через столько прошла. И быть любимым ею было величайшим счастьем на земле. А сейчас она носила его ребенка.
Его ребенка.
На его губах появилась улыбка, затем превратилась в печальную гримасу, когда он подумал о затруднительном положении, в котором оказалась Белла. И о том, с чем придется столкнуться Оливеру Доусону.
Белла тоже была сильной. И гораздо более дикой, чем Кейт.
Он прекрасно понимал, почему Оливера привлекла Белла, но вряд ли он видел в ней будущую мать своего ребенка. Даже со своей ровней этот хирург зачастую вел себя очень высокомерно. И занудно.
Господи, он бы все отдал, чтобы стать мухой на стене, когда Белла сообщит Оливеру, что носит наследника Доусонов.
Эта мысль заставила Коннора поспешить в дом. Сейчас он должен был следить за здоровьем Кейт. Уже пробило восемь, а она еще не ужинала.
А Белла… Белла теперь стала членом его семьи, и они справятся со всеми проблемами.
Вместе.
Глава 9
Оливер не понимал, что было не так. Интерн покосился на него, когда они изучали снимок головного мозга.
— Проблемы? — спросил интерн.
Оливер покачал головой.
— Все понятно. Просверлить дырки здесь и здесь. — Он указал на точки. — Вскрыть череп в этом месте, и мы получим доступ к тромбу.
— Хорошо. Я пойду готовиться.
Но он еще раз взглянул на Оливера, словно пытаясь прочесть его мысли.
Которые были никак не связаны с операцией, запланированной на сегодня.
Белла не выходила у него из головы. Он пытался забыть ее и заняться делами, но она постоянно возвращалась. И приносила странное тревожное чувство.
С тех пор как он вернулся из Мельбурна и был так близко к тому, чтобы снова ее поцеловать, она стала другой. Да, он редко ее видел. Иногда они не встречались целыми днями, и, несмотря на все отговорки, которые приводила его мать, он начинал думать, что Белла специально его избегает. А когда они все же сталкивались, она вела себя тише обычного.
Она была почти подавлена. Казалась взрослее. Величавее, как бы странно это ни звучало.
Он не слышал, чтобы она пела. Или смеялась. И он не видел, чтобы она танцевала. Может, у нее неприятности с молодым человеком? Хотя это его не касалось. И он не имел права злиться.
Другой мужчина?
Господи, откуда это взялось?
Оливер тщательно мыл руки. Вскоре он наблюдал за тем, как интерн сверлит дыры в голове пациентки. Когда он вскрыл черепную коробку, Оливер протянул ему хирургические ножницы, чтобы разрезать защитную оболочку мозга.
Долгое время мысли о Белле не возвращались. Тромб, который давил на мозг женщины, был осторожно удален. Не было никакого кровотечения, и они без осложнений зашили рану. Интерну оставалось закрыть черепную коробку и наложить швы. Потом голову перебинтуют, и пациентка отправится в интенсивную терапию для наблюдения, и Оливер сможет проверить ее состояние, прежде чем примется за следующее дело. Он снял перчатки и вышел из операционной. Он попытался сорвать маску, но только верхняя резинка порвалась, и маска повисла на его шее.
Как слюнявчик.
Как у Беллы в тот день, когда он накричал на нее за то, что она пришла в таком виде в операционную.
Снова она.
Ладно, если ее парень делает ее несчастной, то его это не касается. А что, если дело в другом? Что, если ей наскучила ее работа?
А такая возможность существовала.
Белла была создана для приключений. Для диких, безответственных поступков, которые всегда создавали много шума, смеха и движения. Она прекрасно управлялась, помогая его матери с курсом реабилитации, но как долго такая рутина будет по нраву свободолюбивой Белле?
Она может уволиться и отправиться за границу, о чем так мечтала. И что тогда станет с его матерью? И с ним?
На этот раз к чувству неудовлетворенности добавилось еще одно. Вина.
Влечение между ними было таким же сильным, как и в тот вечер, когда он полностью потерял контроль и поддался искушению. Может, даже сильнее. Чувствовала ли Белла то же самое? Наверняка ей казалось, что ее отвергли, потому что он назвал все произошедшее «неприемлемым»?
Как перепихнуться с одной из служанок.
Это же абсурдно!