Пришлось поднять руки и сделать шаг назад.
— Да, конечно. Вперед.
Я сел за стол и подпер кулаком щеку, дожидаясь завтрак.
Яйца уже остывали на тарелке, как и теплые тосты. Рядом с тарелкой я заметил небольшую соусницу с чем-то жидким и красным. Вроде помидоры или аджика.
— Я вроде не просил бекон, — припомнил я.
— Я решила сама. Не хочешь — не ешь. Или мне нельзя трогать продукты, которые ты не упоминал?
Я закатил глаза. Она нарывалась, и я не стал разочаровывать.
— Можно трогать что угодно в этом доме, не спрашивая. Особенно меня.
Майя ожидаемо продолжала дерзить.
— Нет, спасибо. Для этого я подожду команды.
— Как знаешь. А что у нас с кофе?
— Сварю после завтрака.
— Я люблю кофе с утра.
— Это вредно, Егор. С утра нужно пить теплую воду.
У меня глаза на лоб так и полезли.
— Ты заботишься о моем здоровье? Я польщен.
Майя вздрогнула, словно вспомнила, что мы не друзья. Но ничего особо вредного говорить не стала.
— Мне плевать на твое здоровье, Баринов. От кофе натощак ты помрешь не так скоро и успеешь мне заплатить. Можешь травить себя сколько угодно.
Я усмехнулся, мысленно вручил ей очко за это замечание.
Майя поставила на стол тарелку с беконом и спросила:
— Сварить сейчас?
— Нет. Позже.
— Как скажешь. А поесть с тобой я могу?
— Разумеется. Что за вопрос?
Она пожала плечиками.
— Не знаю. У тебя куча всяких правил. Я чувствую себя на минном поле. Поэтому и спрашиваю.
Мне нравилась ее откровенность, но восторга от замешательства Майи я не испытывал. Сам был немало удивлен. Я думал, она наглая, избалованная, заносчивая. Но пока ничего из списка не наблюдалось.
Ни одна любовница ничего подобного у меня не спрашивала. Все они как-то автоматически принимали мой дом своим, хозяйничали в нем, иногда даже сверх меры.
— Мне нравится, что ты спрашиваешь, — поощрил я ее любопытство. — Я буду рад, если ты начнешь чувствовать себя как дома.
— Это вряд ли, — фыркнула Майя.
Ну а что я ожидал? Конечно, она не примет мое гостеприимство. Да и к черту. Может хоть не дышать здесь, лишь бы вовремя ложилась на кровать и раздвигала ноги.
— Как хочешь, — буркнул я, наблюдая, как Майя накладывает себе бекон на тост, поливает его той странной аджикой и пристраивает рядом на тарелке яйцо.
Она заметила мой взгляд и объяснила:
— Это томатный дрессинг. Отлично сочетается с беконом и хлебом.
— Ммм, — протянул я и не смог не повторить. — Дрессинг, значит. Круто.
Я думал, она начнет резать тост ножом и есть кусочки вилкой. Аристократия вошла в чат и в мой дом. Надо б запретить это дерьмо, но я не спешил. Мне нравилось наблюдать.
Майя взяла в руки приборы, попробовала пристроить нож и так и эдак. В конце концов она отказалась от этой затеи.
— Думаю, ты меня извинишь, — сказала она, бросив на стол приборы.
Не дожидаясь моего ответа, она взяла тост пальцами и откусила большой кусок. Крошки и хруст разлетелись в разные стороны. Майя смахнула с губ пальцем соус и хотела облизать. Но я перехватил ее руку за запястье. Она опять вздрогнула и замерла, как испуганный зверек. Не в первый раз. Мне не нравилась такая реакция. Она говорит о многом. Тенденция паршивая. Стараясь не хмуриться, я сказал:
— Надеюсь, ты меня тоже извинишь.
И облизал ее палец.
Было забавно наблюдать, как Майя удивлённо медленно жует свой тост. Я подсосал ее пальчик и отпустил руку.
— Не надо меня бояться, — проговорил я. — Мы можем получить не только выгоду от общения, но и удовольствие. Раньше с этим не было проблем.
— То было раньше…
Голос Майи был тихим. Я решил не доставать ее расспросами. Тем более, что сам был изрядно голоден. Хотелось бы тоже попытаться есть культурно и не набрасываться на еду. Но у меня уже не осталось сил. Я макнул хлеб в яйцо, а бекон в проклятый дрессинг, сунул все в рот. Блин, это было вкусно.
Мы оба ели молча. Майя посматривала на меня из-под бровей. Я не пытался скромничать и ловил каждый ее взгляд. Наверное, мы были похожи на красавицу и чудовище за первой трапезой. Не хватало только песен безумного чайника.
Проникнувшись персонажем, я решил быть безобразно прямым. После ее очередного взгляда украдкой спросил:
— Чего ты глазеешь, детка? Я точно не из аристократической семьи. Тем более, мы не на приеме у короля.
— А на приеме ты берешь в руки вилку? — поинтересовалась Майя с легким снобизмом в голосе.
— Иногда.
— Как мило. Извини, если я тебя смутила.
Я чуть не подавился.
— Думаю, ты вряд ли сможешь меня смутить одним взглядом. Да и не одним.
— Ты меня тоже не раздражаешь, когда жрешь, как голодный тигр, — вернула она мне любезность.
— Правда? Чего тогда ты пялишься?
Проклятье, я втянулся в перепалку и начал кайфовать.
Майя сжала губки. Знаю я эту привычку. Старается не улыбаться. Ее щеки заалели. Значит, я заметил что-то очень важное, и нужно узнать что.
— Скажи мне, Майя, — потребовал я.
Она удивила меня неожиданно прямым ответом.
— Ты очень изменился, Егор. Внешне. Я… не могу понять, в чем именно.
— Одежда, очки и деньги, — подсказал я основные изменения.
Майя покачала головой.
— Не только. Ты как будто сделал пластическую операцию.
Я прыснул, чуть не выплюнул все изо рта. Прожевав, я позволил себе посмеяться от души. После ее вопроса про яйца — это самое смешное.
— Я не делал операций, Майя. С какой стати? Мое дело — финансы, а не моделинг или актерство.
— Тогда я не знаю.
Я решил сжалиться над ней.
— Мы давно не виделись. Скорее всего тебя смущают мои ровные зубы. Брекеты поменяли лицо. Врач предупреждал.
Я улыбнулся ей широко, демонстрируя ровные зубы.
— Оу, — выдохнула она. — Возможно. Виниры?
— Нет, они выглядят, как унитазы во рту. Просто выпрямил свои, занялся спортом. От осанки офигеть как зависит прикус.
— Я слышала, — кивнула Майя. — Мы с Робом делали гимнастику вместе…
— С Робом? — переспросил я.
Любовник? Тренер? Тренер-любовник?
Я перебрал все порочные варианты, но Майя их опровергла.
— Мой сын. Он любит за мной повторять.
— Он с тобой в Москве? Сейчас с няней?
Хрен знает, зачем я спрашивал. Какое мне дело.
— Нет. Он в Лондоне. Ты закончил?
Я отрицательно покачал головой.
Майя встала и убрала свою тарелку, хотя не доела.
— Я сделаю кофе, — резко перевела она тему.
Я дождался, когда она повозится с машинкой. Решил не спрашивать больше о сыне. Пока. Что-то уж очень подозрительно она задергалась. Хотя разговор шел легко, и вопрос я задал безобидный.
Майя поставила чашки на стол через минуту.
— Ладно, — теперь твоя очередь. — Что ты делала с собой?
— А?
Она подняла голову и в очередной раз уставилась на меня глазами-плошками.
— Что ты в себе поменяла? Кроме волос, которые были отвратительно прямыми, когда ты пришла ко мне в офис.
Майя пожевала губу. Не хотела говорить, но я был честен. И ей пришлось. Как в старые добрые времена.
— Я увеличила грудь.
Конечно, я сразу взглянул на нее. На грудь. Как будто вчера не видел и не трогал. Майя врала. Не было у нее имплантатов. Я собирался отчитать ее за вранье и напомнить, что я ненавижу это дерьмо. Но она сама объяснила.
— Это было ужасно. Имплант не прижился. Я провела в больнице полгода под наблюдением. Силикон достали, и я выжила. Только порезали всю вдоль и поперек.
Теперь и я отодвинул тарелку, не закончив с завтраком.
— Я не видел никаких следов.
Майя опустила глаза и крутила чашку кофе.
— Они под грудью, Егор. Слава богу, что ты не заметил, — она зажмурилась. — Черт, я не хотела говорить тебе до…
— До секса, — угадал я. — Умно.
Майя вскочила со стула и собиралась убежать. Я поймал ее и прижал к столешнице.
Мой член снова ликовал. Ему не были важны шрамы Майи: душевные или на коже. Он просто хотел трахать ее. Как и я в принципе. Забавно испытывать легкое раздвоение личности, наделяя интеллектом собственный член.
— Маленькая хитрая бестия, — зашипел я ей в ухо.
Майя съежилась, и я потянул ее за волосы, чтобы заставить поднять голову и смотреть на меня.
— Знаешь, я не выношу пластику.
— Знаю, — буркнула она, стараясь смотреть не в глаза, а куда-то мне за плечо. — Этот пункт был в анкете.
— И ты соврала, чтобы угодить мне.
— Я не врала, Егор. У меня ничего нет инородного.
— Но слукавила про операцию. Она была.
— Про операцию в анкете ни слова. Только про импланты.
— Хитрая, — повторил я. — Де-юре ты права. Но все равно придется показать. Я хочу рассмотреть.
Майя зажмурилась и отвернулась. Совсем как вчера, когда я заставил ее мастурбировать при мне. Мог и сегодня приказать смотреть мне в глаза, но не хотел. Зачем ломать то, что уже разрушено до меня.
Стоит признать, я собирался унижать ее за то предательство. Хотел поиздеваться, чтобы она почувствовала все, что я испытал пять лет назад. Но и несколько часов рядом с Май хватило понять: она давно расплатилась за все. Джордан точно не был идеальным мужем.
Мучить и ее сейчас — чистой воды садизм. Я точно не получу от этого удовольствия. Зато могу насладиться ее телом. Могу показать ей, научить.