Снаряд ухнул совсем рядом, и комья земли полетели во все стороны. Дерево пошатнулось и медленно повалилось на неподвижно лежащие вокруг тела. Саша пыталась сосчитать количество разорвавшихся снарядов и сбилась со счета. Молодой безусый парень больно толкнул ее в бок и махнул перебинтованной рукой в сторону здания. Она не могла никак понять, что он ей говорит. От взрывов заложило уши, словно в них натолкали ваты, и она только догадалась, что ее спасение в том здании, куда бежали солдаты. Она хотела жить и побежала вслед за ними. Потом был темный подвал. Она шла вдоль коридора. И казалось, что конца этому коридору никогда не будет. Обстрел наверху усилился, и она почувствовала нечеловеческий страх, исходивший от стен темного подземного тоннеля. Последнее, что она увидела, — вспышка яркого света, от которого заболело все тело, и стало так тихо вокруг, как было при сотворении света.
Саша проснулась, так и не поняв, попала она под завал и осталась в подвале или выбралась наружу.
— Просыпайся, соня! Едем купаться и будем собираться домой. Родители приедут на обед, — сообщил Стрельников.
— Мне снилось, как я погибла. Меня завалило в подвале и стало вокруг так тихо-тихо.
— Крыша рухнула?
— Откуда ты знаешь?
— Над нами отдыхающие квартиру снимают, и кто-то каждое утро роняет гирю на пол. И я все время боялся, что они тебя разбудят и мне придется идти к ним и устраивать разборку.
Стрельников принял боевую стойку и рассмеялся.
— Паша, помнишь, я Марку говорила, что надо обязательно тела захоронить?
— Помню, — нехотя сказал Стрельников.
— Он еще сказал, что это невозможно, потому что его война уже окончена.
— Помню. Только не пойму, к чему ты клонишь?
— Я видела не горячие точки, а прошлую войну, нашу войну. И где-то есть подвал с останками тел. Понимаешь?
— Нет, — признался Стрельников. — Я подумал тогда, что ты, как хороший психолог, сказала Марку, что дрожь в руках пройдет, когда он захоронит тела погибших, специально. А так как это невозможно, то ему придется смириться и жить дальше.
— Какой ты смешной, — Саша запустила руки в короткие волосы и потрепала их. — Как жаль, что мы уезжаем. В следующем году обязательно сюда приедем летом, когда жарко, когда много народа и у нас впереди целый отпуск.
— Обязательно приедем, — пообещал Стрельников.
До следующего отпуска целый год, и он с готовностью соглашался на все предложения жены.
— Только неудобно, что родители из-за нас переехали жить на дачу, словно мы с тобой молодожены.
— А мы кто, по-твоему? — лукаво спросил Стрельников.
— Погоди, — Саша высвободилась из объятий Стрельникова, — я еще хочу поговорить с Марком.
— Ты невозможная! А ничего, если я начну тебя ревновать к Казанцеву?
— Я серьезно.
— Марк уехал в Куличевск.
Они долго гуляли по городу, пили кофе на Графской пристани, не спеша прошлись вдоль набережной, и Саша поняла, почему Стрельников любит Заозерск именно в начале осени. Потому что город принадлежит сам себе только короткое время с поздней осени до ранней весны. Пройдет немного времени, и многочисленные кафе на набережной закроются, пляжные лежаки помоют, высушат и спрячут до следующего сезона. Потом подует холодный ветер, который принесет городу долгожданную прохладу.
Уезжать из Заозерска Саше было грустно.
Месяц тому назад
Виктория Белевич ждала Маргариту Пикузу у ворот центрального входа в колледж. «Гонцам, приносящим плохие вести, в древности рубили головы», — вспомнила Виктория и помахала приятельнице рукой.
— Выглядишь плохо, — вместо приветствия сказала Белевич. — Ты из-за должности так расстроилась?
— Меня бросил Руслан. Вчера собрал вещи и ушел.
Маргарита шла быстро, Белевич на своих высоченных каблуках еле поспевала за ней.
— Куда ушел?
— Не куда, а к кому, — исправила вопрос Пикуза. — К другой женщине. Давно меня ждут?
— Больше часа точно. Начали нервничать. Я, чтобы не видеть их нервозности, пошла тебя встречать.
— Директор — женщина или мужчина?
— Мужчина. Полковник медицинской службы. В отставке, — добавила Белевич.
— А городская свита с какого перепугу приехала?
— Из разговоров я поняла, что мэр и этот… давние какие-то друзья или родственники. Поэтому в таком пафосном духе нам его и представят, — предположила Белевич.
На самом деле ничего пафосного не было. Мужчины сидели в приемной и, судя по выражению лиц, думали о делах куда более важных, чем о встрече с врио. Когда она открыла дверь, мэр, а с ним и начальник городского отдела здравоохранения поднялись с мест. Мужчина, стоящий возле окна, неохотно повернулся к Маргарите с таким выражением лица, словно то главное, ради чего он приехал в эту тьмутаракань, находилось там, за окном, в заросших клумбах и некошеной траве, а вовсе не в приемной директора медколледжа.
Высокий, худой мужчина, часто мелькающий на экране телевизора, — мэр, определила Маргарита. С начальником горздравотдела она была знакома лично. Выходит, новый директор тот, у окна. В подтверждение ее догадки он оценивающе посмотрел на нее и улыбнулся. Улыбка получилась больше похожей на ухмылку, и Маргарита отвела от него взгляд.
«И я от вас тоже не в восторге», — вздохнула Маргарита.
— Маргарита Сергеевна, вот, принимайте смену. Казанцев Марк Дмитриевич.
Мэр представил приезжего, считая, что его миссия на этом окончена и теперь он может заняться своими непосредственными делами.
— Если возникнут вопросы — звоните. Мы всегда готовы помочь, ведь, по сути, делаем одно дело — готовим кадры для города.
Мэр повернулся к начальнику горздрава, и тот участливо закивал головой.
— Если возникнут вопросы с практикой студентов или… другие проблемы — обращайтесь.
Призыв руководителей уже касался нового директора, и Пикуза не сочла нужным благодарить городские власти.
— Спасибо. Будем обращаться, — обнадежил мэра Казанцев.
В приемной повисло неловкое молчание.
— Маргарита Сергеевна, вводите в курс своего руководителя, а мы, если вопросов нет, поедем.
Мэр первым направился из приемной.
— Как тебе? — спросил Гранин, на шаг отстав от начальника здравотдела.
— Ты хочешь знать — похож колледж на военный госпиталь или нет? Отвечаю — нет.
— Хочешь, иди работать в больницу. Будешь заведующим или… кем хочешь.
— Спасибо, Максим. Посмотри на мои руки.
Марк выпрямил руки. Длинные пальцы начали дрожать, и чтобы это прекратить, Казанцев сильно сжал кулаки.
— Я даже панариций не смогу вскрыть.
— Извини. Может, тебе поменять направление? Медицина, насколько мне известно, это не только хирургия.
— Для меня — только хирургия.
— Ну что ж… У меня к тебе просьба как к директору: здесь преподавателем работает будущий зять моего зама. Подыщи ему что-нибудь в администрации. Жаловался, что Пикуза все время его затирала, не давала возможности проявить себя. Разберись. Хорошо?
— Попытаюсь подыскать соответствующую должность.
Здесь, как в джунглях, свои законы и свои правила выживания. Пикуза ему не понравилась с первого взгляда. Он даже сам толком не мог себе объяснить, что было в ней не так. Интересная женщина, молодая, красивая, только смотрела так, как смотрят на классового врага. «А как она должна смотреть на меня, — задумался Марк, — жила себе в этой глуши, пропадала сутками на работе, а потом мэр приводит своего друга и конец ее карьере. Хмелевского затирала. Мужененавистница».
— Макс, скажи, только честно, — Марк придержал за руку мэра, — ты отстранил Пикузу от занимаемой должности из-за меня?
— Говорю, как на духу — в конце учебного года ей предлагали стать полноправным директором, но она так и не заключила с мэрией договор. Так что место директора было свободно.
— Вот я и иду по трупам… — Казанцев вдруг вспомнил слова Саши Андреевой.
— Что ты сказал?
— Да это я о своем.
— Как устроился? Кроме служебной квартиры, пока ничего тебе не могу предложить.
— Отличная квартира. Места предостаточно. Да и сколько места нужно холостяку?
— Мы тебя здесь обязательно женим, — пообещал Гранин.
— Никогда! Я это уже проходил. Не всем так везет, как тебе.
— Когда в гости ждать?
— Немного здесь разберусь и заеду. Еще надоем.
Начальник горздравотдела, заметив, что мэр отстал, тоже остановился. Сесть в машину первым, не дождавшись мэра, он не решился.
Они наскоро попрощались, пожали Казанцеву руку, пожелали удачи на новом поприще и стали рассаживаться по своим машинам.
— Как фамилия твоего протеже? — вспомнил Марк о просьбе Гранина.
— Хмелевский.
— Хмелевский, — на всякий случай про себя повторил Казанцев.
Он дождался, пока машины отъедут, и не спеша зашагал обратно к зданию колледжа, жалея, что так опрометчиво согласился на эту должность. Раньше было все понятно: госпиталь, четкий устав, распорядок рабочего дня. Перелет и приземление, быстрое разворачивание госпиталя и… операционная.
Казанцев прикрыл глаза и полной грудью вдохнул чистый воздух. На мгновение он почувствовал специфический запах стерильного халата, в который он облачался перед тем, как зайти в операционный зал. Он открыл глаза, но вместо мягкого света бестеневой лампы, освещающей операционный стол, в глаза ударило яркое солнце.