Усадьба возвышается над озером белой скалой. И удаляется от нас. Пока мы развлекались, ни родители, ни мама Вероники не пришли проверить, что мы делаем. По сути — мы уже взрослые, а они, как и мы, не хотят влипать в неловкие ситуации. Я бы усмехнулась, если бы меня, которой меньше чем через неделю исполнится восемнадцать, отчитали за пару бокалов легкого алкоголя.
Лес черный, но там, над кронами осин, — свет «Новой жизни». Вокруг нас — шаткая тишина, разбиваемая кваканьем лягушек, стрекотом кузнечиков и скрипом вращающихся педалей катамарана. Издалека доносятся приглушенные голоса Ильи и Вероники, смех.
Они кружатся в озере как-то слишком быстро, и мне это кажется даже не совсем безопасным, но Илья хорошо умеет плавать, и я за них не волнуюсь в случае чего. Звуки, доносящиеся с их стороны, не разрушают ночную безмятежную атмосферу. Мы разворачиваем катамаран, управляя железным рулем-палкой, и замираем, перестав крутить педали. У меня чуть сводит ноги от усталости, и мы даем себе возможность отдохнуть. Смотрим на усадьбу и фонари слева на террасе.
Гладь озера озаряет луна, круглая и яркая, почти набравшая силу. Она почти ослепляет.
— Знаешь, у тебя очень красивый дом, — произносит размеренно Андрей. — Душевное место. И удивительная семья. Твои родители ничуть не похожи на моих. Такие гостеприимные.
Бесспорно, мама и папа производят идеальное первое впечатление, но у них тоже имеются недостатки. Порой они опекают меня чрезмерно, и я не могу дышать. Примерно как в преддверии поступления в университет. Они слишком сильно желают мне добра, не давая шанса определиться — хочу ли я подобной помощи.
С Андреем я пока что этим не делилась.
— Вы не очень хорошо общаетесь? — спрашиваю я, повернувшись к нему и только через секунду подумав о бестактности вопроса.
Но он не смущается и кивает. Пшеничные волосы развевает легкий ветер.
— Да, мы в принципе почти этого не делаем. — Андрей хмурится и отводит взгляд. Словно подумав, стоило ли такое говорить. А затем будто набирается смелости и выдыхает: — Здесь и рядом с тобой я почувствовал себя впервые за долгое время живым и счастливым. И все вокруг кажется очень значимым.
Улыбка пропадает с моего лица, и я смотрю серьезным, немного испуганным взглядом.
Андрей был настолько искренним со мной в тот момент, как никто другой. И доверился мне, хотя я не давала поводов. И я не знала, что делать с обрушившейся на меня невидимой ответственностью. Однако не хотела отталкивать его. Мне было приятно слышать его слова.
Мне нравились люди, которые могли откровенно сказать о том, что чувствуют и думают, даже если это будет не совсем уместным или прозвучит глупо. Всегда ценила тех, кто говорит правду без страха, что в собеседнике твои мысли не откликнутся или же он осудит тебя.
И я его не осуждала. Мы снова смотрели друг другу в глаза, и он коснулся моей ладони. Я ощутила холодные пальцы на своей коже. Я сидела в мокром платье, а он — тоже в мокрой распахнутой рубашке и шортах. Мы замерли посреди ночи, посреди темного озера, под мерцанием звезд и луной.
Дул легкий ветерок. Стало прохладно. И я уже не слышала голосов друзей и кваканья лягушек. Мир просто застыл. И затем, все еще глядя мне в глаза, Андрей потянулся к моему лицу. Я поняла, что он собирается меня поцеловать. И, задержав дыхание, совершенно избавившись от всех мыслей, я ненамеренно все испортила: почему-то, следуя неясному порыву, отклонилась вбок, не давая себя настигнуть.
И неожиданно меня повело вниз — сила тяжести резко сместилась, заставив поверхность подо мной пошатнуться.
Раздался плеск. Из черной воды хлынули брызги, гладь озера зарябила волнами. Катамаран закачался. Очутившись за бортом, я вынырнула в нескольких метрах от нашего судна — и увидела, что Андрей уже прыгнул в воду вслед за мной.
— Ты в порядке? — громко крикнул он. — Ава! Ты в порядке?!
И тут я рассмеялась. Почему я не дала ему себя поцеловать? Я не знала, что это было. Но ситуация развеселила меня. Получилось странно и в какой-то степени забавно.
Он подплыл ко мне в совершенном испуге и, увидев, что все хорошо, сказал, держа одной рукой меня за локоть, лишая любой возможности опуститься на дно:
— Дурочка! Хуже Кинли, честное слово!
Я продолжала хихикать.
— Давай плыви и залазь обратно, — добавил он.
— Не хочу, — ответила я, смеясь.
— Черт, нужно заранее предупреждать о том, что ты сумасшедшая.
В эту минуту чувствовалось, что он взрослее меня. Андрей пытался сохранять трезвый рассудок и предупредить об опасности или о чем-то плохом, что могло случайно произойти, ведь мы оба были нетрезвыми, посреди озера, ночью.
Мы добрались до катамарана, он пытался подсадить меня, но я оторвалась от борта и поплыла вокруг него, не обращая внимания на глубину. И Андрей расслабился: я прекрасно держалась на воде. Все-таки выросла у озера и с детства плаваю каждый день в теплое время года.
Андрей оторвался от катамарана и поплыл за мной. Мы были в одежде: я даже в босоножках. Захотелось чуть подурачиться, и поэтому я, смеясь, начала спрашивать, не боится ли он русалок. Мол, ходят слухи, что здесь они водятся, поэтому лучше ему выбраться на сушу. Ведь, в конце концов, сейчас Русальная неделя [Славянский языческий праздник. Считается, что в эту неделю русалки принимают человеческий облик и заманивают людей в водоемы. Поэтому купания в этот период времени под запретом.]. На самом деле я не знала, когда она имеет место. Но что-то подсказывало — где-то в начале лета. А теперь конец августа.
— Какие русалки? — переспросил Андрей. — У вас и они водятся? Я, конечно, из Гомеля, но не с другой же планеты.
Я продолжала улыбаться. Мне нужно было как-то отвлечь его от того, что я натворила с несостоявшимся неловким поцелуем.
Но мой смех оборвался голосом мамы — я услышала ее крик, доносящийся с берега. Она заметила нас, плавающих в темной воде, и хотела, чтобы мы вернулись назад.
— Все нормально! — откликнулась я. — Не бойся! Сейчас вернемся!
Ясно, что мама могла начать волноваться.
Мы подплыли к берегу, и я заметила, что у нее не на шутку обеспокоенное лицо. Когда я ступила мокрыми босоножками на песок, мне стало не по себе от застывшего выражения тревоги в маминых глазах. И я поежилась, чувствуя себя виноватой за наверняка безрассудное поведение в воде.
Угнетал и тот факт, что и музыка стоит на паузе.
Неужели родители так растревожились из-за меня?
Нет.
Мама сказала, что им только что сообщили плохую весть.
— Глеб Скорина умер, — проговорила она. — Сегодня. Полчаса назад.
У меня перехватило дыхание.
Это папин лучший друг. Они знакомы с детства и до сих пор поддерживали близкое общение, но в последние полгода не виделись — Глеб был слишком ослаблен болезнью, которая уже несколько лет мучила его.
Мне стало грустно. Чудесный, беззаботный и теплый вечер как ветром сдуло. Я перевела взгляд на папу у крыльца дома, возле пристани, и быстрым шагом направилась к нему, через мост, желая крепко обнять. Он сомкнул руки на моих плечах, у меня из глаз невольно хлынули слезы.
Отец легко, утешающе похлопал меня по спине несколько раз. Затем мы выпустили друг друга из объятий.
— Когда мы поедем туда? — спросила я.
Глеб и его семейство — из пригорода Минска.
— Тина, мы уезжаем сегодня. Прямо сейчас. Утром будем в Минске, — объяснил он. — Но тебе придется остаться.
«Конечно, — подумала я, вспомнив о покупателях. — Как не вовремя».
Завтра днем ферму должны посетить клиенты из Италии. Они приобретут Мидори — нашего взрослого травяного дракона.
— Ладно, — кивнула я.
— Извини, но ты не сможешь поехать.
Я снова кивнула. Для родителей было важнее проститься с усопшим другом, чем для меня. Я все понимала.
— Документы оформлены, — добавил папа. — Паспорт, разрешения на вывоз, прививки, заключение от пожарной безопасности. Просто их отдашь. Подпишешь договор. Деньги переведут на счет. Расскажешь об уходе — ты все знаешь. Снежана подготовит меню. Они прибудут после обеда и задержатся на день.
— Хорошо, папа.
— Развлеки их, Тина.
— Мы тебе поможем, — заявил подошедший к нам Клим и опустил руку на мое плечо.
И родители тут же начали в спешке собираться. Папа пошел к гаражу, где стояла машина.
После стремительного отъезда взрослых, включая и Маргариту, вечеринку совсем не хотелось продолжать. Она как-то сама увяла. Ни у кого уже не было настроения, из динамиков доносилась тихая медленная музыка. Илья, Вероника и Соня сидели за столом и без особого энтузиазма листали ленту социальных сетей в телефонах. Клим и Андрей помогали мне убраться и занести остатки еды в дом.
Однако ребята остались на ночь, плавно переместившись на кухню. Допивали алкоголь, но в основном готовились ложиться спать. Террасу мы убрали, но я в одиночестве проверяла, все ли в порядке. Затем выключила фонарь. Тьма рассеивалась светом полной луны. И белым экраном ноутбука. Ко мне сзади подошел Андрей, который еще пару минут назад бродил у драконьих вольеров.
— Кто такая Тина? — спросил он еле слышно.
Я обернулась и вопросительно посмотрела на парня.
— Отец назвал тебя Тиной. Почему?
Силуэт Андрея был хорошо виден в ночи, несмотря на выключенный свет.
— Мое полное имя — Алевтина. Ты не знал?