Пара весьма приличная, у них есть дом в пригороде Венеции. Джанни — преподаватель на пенсии, иногда читающий лекции и пишущий научные труды. Они связались с нами, когда Мидори еще не было в «Драконьем камне». У них была мечта завести дракона, и теперь они смогли себе это позволить, чтобы уделять питомцу свободное время.

Они хотели малыша, карликового. Увидели фотографию Мидори и терпеливо ждали три года, пока девочка будет готова стать частью семьи.

За все время мои родители общались с ними не раз.

Я сразу же спрашиваю, голодны ли они, и приглашаю пообедать, хотя знаю, что они предупреждали отца заранее — будут с утра в городе и пообедают там.

Но я задаю вопрос из вежливости.

— Мы только что пробовали пиццу с ананасами, — отвечает Джанни. — Ужасно! Было ужасно вкусно! Еще нам понравились колдуны [Картофельные оладьи (драники) с начинкой из мяса.].

Мы смеемся.

И тогда я прошу их пройти к вольерам, ненадолго оставляя Джанни и Джозефину наедине с драконами и Богданом.

Возвращаюсь в дом и выношу на тарелке яичницу. Вручаю блюдо Джанни, зову Мидори. Травянистый дракон взлетает и садится на ограду. Наклонив мордочку, смотрит на мужчину. Резко воспаряя в воздухе, мчится к тарелке, с удовольствием набрасывается на лакомство и машет крыльями. На лицах итальянцев вспыхивает восторг.

Обчистив тарелку, Мидори приземляется и позволяет Джанни надеть на себя поводок. Лазари выходят из дома, приветствуют гостей, помогают отнести вещи итальянцев в дом, и мы все направляемся на прогулку вокруг озера. В последний момент к нам присоединяется Кинли, стрелой слетая с моего балкона.

Мы идем по тропинке. Сначала она вьется вдоль берега Червоного, а после уходит на несколько метров в сторону — под кроны лиственных осиновых деревьев. Джанни держит в левой руке поводок, в правой — ладонь жены, будто им по пятнадцать лет и они переживают радость первой любви. Я шагаю рядом, а впереди — Соня и Клим. Периодически над нашими головами пролетает Кинли, наматывая круги. Мидори спокойно ступает по мягкой траве, не взлетая.

Мы медленно направляемся в сторону «Новой жизни», огибая обширный водоем. Но до поселка еще далеко.

По пути я разговариваю с Джанни. У него накопилось много вопросов по поводу животных, интерес вызывает и то, как приручаются драконы: ведь он слышал, как это происходит само по себе, но ему любопытно, каким образом мы добиваемся подобного результата.

— Стать разводчиком не так легко, как кажется, — говорю я. — Это даже не про бизнес. У тебя не получится, если не будешь искренним, не будешь отдавать драконам свои эмоции, время, сердце и душу — тогда они не доверятся тебе, не проникнутся тобой, у вас не появится связь. А в лице тебя они видят людей в принципе — человечество в целом. В итоге — в приручении все начинается именно с тебя. Вольер становится для питомца первым домом: местом, которое он может считать своим и чувствовать себя свободным, но желанным и в безопасности. И, если ты станешь ему другом, — все получится. Тогда он перестанет бояться человека — одного единственного — тебя, а потом и остальных. Можно сколько угодно любить животных, но выстраивать с ними отношения — удастся не каждому. Нужен особый стиль жизни. Папа освоил это искусство самостоятельно, приручив своего первого дракона за несколько лет в подростковом возрасте, позже научил маму, у нее быстро стало хорошо получаться. Я же приноравливалась поневоле — как дочь своих родителей.

Лесная дорога отдалила нас от озера и завела в чащу. За осинами виднелись крыши коттеджей. Мы очутились на перекрестке. Джанни снял Мидори с поводка, послушная девочка взлетела и села на плечо Джозефине. Та принялась что-то лепетать на итальянском языке, захлебываясь от восхищения.

Мидори поластилась, прильнув мордочкой к щеке женщины. Джозефина резко замолчала, я заметила, как ее глаза увлажнились от сентиментальных слез.

Я порадовалась, что Мидори попала в такую семью.

Мы стояли на перекрестке лесных тропинок и ждали.

Я продолжала:

— Знаете, главное как раз то, что драконы не должны выполнять команды. Они чувствуют человека. С ними нужно общаться. На языке тела и выражением лица. Голосом. Они улавливают интонацию. Они — слишком настроенные на человека существа. Синхронизированные с нашим настроением. Но не все умеют приручать драконов… как делаем мы… профессиональные разводчики. За столь короткие сроки естественный процесс приручения невозможен. В повседневной жизни он происходит невольно и неспешно — они прилетают во двор, а ты особо ничего и не предпринимаешь. Они воруют еду через открытое окно, утаскивают в лес яйца из курятников или отбирают завтрак у домашних животных.

А затем дракон понимает, что ты не кричишь на него, и лет через десять-пятнадцать становится твоим. Не спрашивая. Верит тебе, а ты не можешь его выгнать. А корми их целенаправленно — и они будут приходить, присматриваться, но быстро возвращаться в лес. Со временем дракон начнет подступаться ближе, привыкнет и подружится — и уже не улетит. И превратится в питомца. Однако мы приручаем драконов за три года. Просто ими нужно заниматься.

Вдалеке из-за деревьев я услышала голоса. Они принадлежали Андрею, Веронике и Илье. Мы договорились встретиться с ребятами. Через мгновение они втроем появились на повороте и направились к нам. Я познакомила гостей со своими друзьями, и мы двинулись еще дальше от берега. Мы миновали полосу лесного массива по практически заросшей стежке, едва ли заметной вооруженным глазом, но хорошо знакомой нам, проведшим здесь детство, и двинулись к Ореховке — излюбленному озеру фоков. К их дому.

Выбравшись из осиновой рощи, мы оказались на пустыре — широком поле с зеленой травой, кое-где выжженной жарким солнцем и цветущей маленькими полевыми бутонами.

После пустыря дорога проходила вдоль старого кладбища, но внезапно Джанни меня остановил. Он замер, упершись руками в бока и устремив взгляд на высокий деревянный крест в начале погоста, увешанный красными, оранжевыми, голубыми, салатовыми, желтыми и фиолетовыми длинными лентами, развивающимися на ветру. Затем извлек из чехла, покоящегося на плече, фотоаппарат и сделал пару снимков. И попросил сводить его туда.

Я успела увидеть, что Илья и Вероника недоуменно переглянулись. У Клима загорелись глаза, как и у Джанни, а Андрею было также интересно, ведь в городе точно нет подобных кладбищ и вряд ли он был прежде в такой глуши, где на них можно наткнуться.

А что до меня, я понимала: Джанни заинтригован, поскольку набрел на то, что может послужить материалом для лекций.

Старинное кладбище оказалось не огорожено, могилок виднелось немного. Они располагались сразу за украшенным лентами крестом, и не каждая была облагорожена: заросшие, они словно прятались в высокой траве.

Единицы из них были убраны не забывающими своих предков родственниками. Но на каждом холмике лежало обрубленное деревянное полено.

Нарубы.

— Почему? — спросил Джанни.

Никто не помнит, не знает, люди не задумываются, зачем делают это — кладут дубовые колоды на могилы.

И я не понимала, что толком ответить. Но рядом находился Клим. Наш умный веснушчатый друг, страстно изучающий историю и прошедший по конкурсу в университет на кафедру мифологии. Поэтому-то у него и загорелись глаза: он будто ждал, когда любопытный итальянец что-то подобное спросит.

— Обычаи староверов, — ответил Клим. — Сейчас мы не видим тут ничего особенного и не придаем значения, но они верили, что дубовая колода не позволит покойнику подняться из могилы. Наши предки верили в упырей [В славянской мифологии — неупокоенный мертвец; вампир, который ночами восстает из могилы, чтобы пить кровь живых людей.] и тех, кого называют «костомахи» [Персонаж белорусского фольклора. Сгнивший до костей покойник; скелет, поднимающийся из места погребения, подобно упырю.].

Джанни удовлетворенно кивнул. Брови на переносице были плотно сдвинуты. Джозефина суетливо достала из его чехла блокнот и пыталась вслушаться в то, что говорили, и записывать, возможно, она действительно, как и сказал Джанни, неплохо понимала нашу речь.

— Погост называют кладбищем вампиров. Но это неправда. Хотя не только в древности, но еще и не так давно местные жители тоже имели предрассудки. Заметили, что роща состоит из осин? Их высаживали основатели Садов, соседнего поселка. Осиновым колом, как известно, можно убить упыря.

— А крест с лентами? — спросил Джанни.

— Их украшают на Пасху мертвых, — разъяснил Клим. — Радуницу. И ставят не только на погостах. В глухих деревнях можно встретить на обыкновенных перекрестках. Зачем — никому уже и невдомек. Но каждый должен повесить ленту.

— А что по этому поводу думали староверы?

— Что на самом деле они стоят для отпугивания нечисти.

Джанни без устали фотографировал. Джозефина писала.

Кивнув, еще раз осмотревшись, Джанни показался удовлетворенным. И сообщил нам, что готов продолжить прогулку. Спустя минуту мы двинулись вперед.

За пустырем, пробравшись через густую растительность, мы наконец-то вышли на Ореховку, позабыв о старинном кладбище, скрывшемся с наших глаз. Трава на берегу была ярко-зеленой, высокой, лоснящейся от ветерка. Андрей с Ильей достали из рюкзаков два покрывала и постелили на берегу, а мы, вместе с драконами, присели отдохнуть после долгого похода. У меня даже гудели ноги.

Джанни рассказывал нам, как много они ходили с Джозефиной и детьми, когда ездили на север Италии в молодости. Поднимались по пешим маршрутам на Доломитовые Альпы, преодолевали километры вдоль горных ручьев по скользким камням. Да и сейчас он, похоже, не потерял сноровку.