— Вообще-то я не люблю кофе, — извиняющимся тоном сказала клиентка.
— Главное, что я люблю, — Сашка рассмеялась, — я люблю, а вам польза. К тому же, смотрите, красота какая!
Над джезвами («турками») как раз поднимались плотные шапочки кофейной гущи, а под ними гулял-бурлил черный вулкан горечи, остроты и сладости. Гадание-гаданием, заработок-заработком, но Сашка была готова смеяться, а то и в пляс пускаться от одной только мысли о том, что происходило в джезвах, от мысли о том, что еще миг, и его… его можно будет пить.
Ложку бариста она использовала простейшую из простых — солнечно-медную, без наворотов. Просто лепесточек металла на тонкой длинной ручке. Эта простота саму девочку завораживала и клиентов заражала. Ложка была одновременно и продолжением Сашкиных пальцев, и самостоятельно живущим существом-веществом. Можно сказать, сама взламывала кофейную шапочку на джезве и размешивала кофе. А Сашка — так, видимость собственного участия создавала…
А вот ситечки в кофейно-гадальном деле были помехой, это она уяснила давным-давно. Все содержимое джезвы — до капли, до крупинки — стало содержимым чашки. Сашка протянула клиентке ее порцию. Ухватила вторую джезвочку, вынула ее из песка и булькнула все, что было, в свою чашку.
— Это очень вкусно! — сообщила она клиентке. — Когда гадаю, всегда пользуюсь случаем лишний раз кофейку глотнуть. Просто сделайте так же.
Одна джезва, сваренная в песке то ли по-турецки, то ли по-арабски, равнялась одной чашечке для эспрессо. Сашка выпивала такую в три глотка, а потом опрокидывала на блюдце. Так и сейчас сделала, подавая пример своей нервной гостье.
На секунду с лица дамы сбежало запуганное выражение. И для человека, не любящего кофе, она очень, просто очень-очень быстро расправилась с содержимым чашечки. Да еще и гущу в блюдце перекинула так, словно каждый день начинала с подобных упражнений. Прямо из дому не выходила без хорошего прогноза от кофейной гущи.
Сашка всмотрелась в черноту гущи на белом фаянсе. А клиентка — в Сашу. Взгляда ее она не перехватывала, но почувствовала. Прямо точка посередине лба задымилась, честно говоря.
Сашка набрала воздуха в легкие, чтобы вернуть его атмосфере в длинном остроумном монологе… Но чуть не подавилась.
Кофейная гуща не сложилась в рисунок. Ни в понятный, ни в замудренный, ни в непригодный для интерпретации. Вообще ни в какой. Сашка с законами физики не особо дружила, но ясно понимала одно: сейчас они нарушались. Кофейная гуща ровным тонким слоем — в одну крупинку — покрыла все блюдце. Этого быть не могло. Но это было.
Острый взгляд клиентки прожигал гадалке лоб.
И Сашка быстренько приняла решение.
— Как странно и интересно, — сообщила она, поеживаясь. Все же голые плечи в конце октября и на сквозняке — решение для не слабонервных модниц. — Как странно и интересно. Такая долгая жизнь…
Что ее потянуло за язык? Черт знает что… Но почему-то она не смогла сообщить даме, что судьба ее не читается. Вместо этого она сделала новый глубокий вдох и…
— Такая долгая жизнь, что ее завершение теряется где-то далеко-далеко, — затараторила она, как будто отвечала у доски и вспомнила зазубренный абзац, жаль не тот, что требовался. — Ни болезней, ни потерь, только непрекращающийся подъем. Медленный, медленный, но очень верный путь наверх. — Так, а теперь, чтобы слишком сладко не было, добавим: — Вот только не похоже, что вам этого хочется. Скорее всего, этот подъем — вынужденный.
— Поиск? — уточнила клиентка.
— Может быть. — Сашка мотнула головой, светлые волосы закрыли озябшее плечо. — Только не думаю, что в контексте такой долгой жизни цель всегда будет одна. Смотрите, — и указала пальцем на… да просто на произвольную точку на блюдце, — вас ждут странные перемены. Не мешающие пути наверх, но кардинально меняющие всю жизнь. Что же это? — Сашка поймала взгляд клиентки, пытаясь вычитать в нем хоть какую-то подсказку. Тщетно. И продолжила: — Что вы смените? Страну? Мужчину? Да, скорее всего, тут дело в любви.
Вообще-то она избегала рассуждать о том, в чем пока не разбиралась. Но тут язык сильно обогнал мысли.
— Стоп-стоп, — клиентка вытянула вперед ладонь, словно защищалась, — может, дело в чем-то… более серьезном? Во власти, например? Влиянии?
Ах вот оно что!
В доброй и покладистой Сашке иногда просыпалась вредность — примерно как хорошая щепотка красного перца в сладком кофе. Влияния захотелось! Надо же чего выдумала!
— Нет, — уверенно брякнула она, — власть тут совершенно точно ни при чем. Более того, вы вот-вот потеряете даже ту малость, которой сейчас располагаете. То ли в пользу основного конкурента, то ли нового игрока, но…
— Хватит! — почти вскрикнула дама. И хлопнула по столу ладонью. Сашке показалось, что в кухне словно… антивспышка антисвета случилась — тьма сгустилась на такой короткий миг, что сознание не успело ее зафиксировать.
— …но и это не помешает пути наверх, — испуганно закончила девочка. И зачем-то добавила: — Может, ваш путь закончит кто-то другой… дети, например. Или эти… как их… преемники.
— Вот теперь точно хватит! — вскинулась клиентка. — Сколько я вам должна? Впрочем, неважно!
И она протянула Саше красную пятитысячную купюру.
— Не провожайте меня. — У нее явственно дрожал голос. — И сдачи не надо.
— Я и не собиралась…
Но клиентка смоталась так быстро, что Сашка не успела больше ничего сказать. Например, что не собиралась сдачу искать, еще чего. Гадалка она или нет? Ох, сегодня болтунья пустопорожняя, но вообще — гадалка, да еще какая!
— Обманщица.
Голос раздался прямо над ухом. Сашка так перепугалась, что не сразу сообразила, что вообще-то за ней находится балконная дверь. Кухня была угловым помещением. Окно выходило на парк и залив, а балкон… тоже. Просто выход на него был в другой стене. И сейчас в дверной проем красиво вписался Серый. И смотрел на Сашку очень сердито.
— Шарлатанка.
— Угу, я думала, ты знаешь два слова, — огрызнулась она, — «здрасьте» и «пока». А оказывается, все четыре. Да ты крут.
Но ее наезд растворился, как сахарная крошка в горячем капучино. Серый обогнул стол и навис над ней, вынуждая отодвинуться.
— Ты чертова лгунья, — сказал он, как-то особенно сердито буравя Сашку своими пестрыми зелено-желто-коричневыми глазами. — Ты же не смогла прочитать ее судьбу. Я смотрел на тебя, по лицу твоему видел, что не смогла. Вот только откуда ты знала, что она действительно в поиске и на опасном пути?
Сашке вдруг стало смешно. Что за кино развел, ей-богу. Даже не кино, а театр — пафос можно мазать на хлеб толстым слоем и на завтрак лопать.
— Серый, ты чего несешь? — миролюбиво спросила она. — Ну, сказала я ей про поиск. Все же люди чего-нибудь да ищут, тебе-то что? Как умею, так гадаю. Ну, прости, если тебя не устраивает мое предсказание чужой судьбы.
Серый оперся локтями о стол, подался вперед.
— Нет. У нее. Никакой. Судьбы, — размеренно проговорил он. — И ты это видела.
— Как это нет судьбы? — удивилась Сашка. — Судьбы у нее нет, а поиск есть? А он, надо понимать, к судьбе не относится? Вот уж точно, прости, бред собачий.
Серый отшатнулся, прищурился и всмотрелся в Сашу, как будто пытаясь понять, дурит она ему голову или в самом деле считает отсутствие судьбы бредом.
— А ты себе гадать не пробовала? — вкрадчиво спросил он. — А давай-ка попробуем. И мне погадай. Давай-давай, я джезвы помою, а ты жаровню разжигай.
— С ума сошел… не надо их мыть. Вон, салфетками протри.
Жаровня для кофе на песке была гордостью Сашкиной коллекции. И ей захотелось по рукам Серому надавать, только чтобы он ни ее, ни джезвочки не трогал. Но не стала. Надо послушать и посмотреть. В гадании может пригодиться.
Кофе варили в молчании. Саша даже чуть не забыла размешать его, прежде чем наливать. Первый глоток был пенным и таким горячим, что вкуса почти не было. Второй — ароматным. Собственный аромат кофе, не приукрашенный специями, не смягченный сахаром, не подбалованный молоком… Третий был горьким. С предупреждающим скрипом гущи на зубах — мол, хватит наслаждаться, пора с будущим разговаривать.
— Переворачивай, — сказал Серый.
— После тебя, — фыркнула Сашка. Не вся вредность израсходовалась. Да еще возмущение накатило. С чего вдруг этот леголас недоделанный командует ей на ее же кухне?.. Ну, пусть на дедовой, но это мелочи. Дед-то ее.
— Давай вместе, — развеселился вдруг Серый. — Раз, два… эй!
Вот тут уж тоже было делом чести махнуть первой — обжигающее, продирающее до клеточного уровня варево. Парень только головой покачал. Мол, дитя-дитем…
— На, смотри! — Сашка торжествующе хлопнула ладонью по столу. Вчитываться в собственную судьбу ей не хотелось… Бы. Если бы она сама по-настоящему верила в свои гадания. Достаточно было и того, что кофейная гуща не растеклась ровным слоем по блюдцу. Не пошла, значит, против законов физики, логики и против доводов разума тоже.
— А вот это странно. — Серый поставил блюдце на стол. — У ведьмы, знаешь ли, не должно быть судьбы. Но только ведьма может увидеть чужую судьбу. Или ее отсутствие. А если ты не ведьма, то не можешь. Но ты увидела. И скрыла это! За-чем? — Он вдруг сощурился и так вперился взглядом Сашке глаза, что ей не то что не по себе стало… ей сделалось страшно, словно не на знакомой кухне, а в темном подземелье повстречала его. Или не его, а кого-то злобного, голодного и совершенно ненормального.