Аллен Эскенс
Жизнь, которую мы потеряли
Я посвящаю этот роман своей жене Джоли, моей верной помощнице и лучшему другу.
Я также посвящаю этот роман своей дочери Микайле, которая всегда дарит мне вдохновение, и своим родителям Пэт и Биллу Эскенс, научившим меня жизни
Глава 1
Помню гнетущее ощущение страха в тот день, когда я шел к своей машине, пришибленный обрушившимися на меня дурными предчувствиями, которые витали над моей головой и мелкой рябью расходились в вечернем воздухе. Некоторые люди наверняка назвали бы это шестым чувством, предупреждением от внутреннего третьего глаза, способного заглянуть за изгиб кривой времени. Лично я никогда не покупался на подобные вещи. Хотя должен признаться, что иногда вспоминаю тот день и невольно задаюсь вопросом: если парки действительно нашептывали мне тогда в уши, если бы я знал, как круто эта дорога изменит мою жизнь, то выбрал бы тогда более безопасный путь или нет? Свернул бы налево еще до того, как свернул направо? Или упрямо продолжил бы ехать по трассе, приведшей меня к Карлу Айверсону?
В тот холодный сентябрьский вечер «Миннесота твинс» должна была играть с «Кливленд индианс» в завершающем матче чемпионата Центрального дивизиона. Очень скоро огни стадиона «Таргет филд» озарят западный горизонт Миннеаполиса, пронзив ночь лучами славы, но я этого не увижу, поскольку меня там не будет. Еще одна вещь, которую я не мог позволить себе на свои скудные накопления. Вместо этого я буду стоять на входе в пабе «У Молли» и, бросая украдкой взгляды на телевизор над барной стойкой, проверять водительские права и отмахиваться от пьяных аргументов. Прямо скажем, не карьера моей мечты, но она помогала оплачивать жилье.
Как ни странно, но мой консультант в средней школе ни на одной из наших встреч не произносила слова «колледж». Возможно, она сумела унюхать тоскливый запах безнадежности, исходивший от моих поношенных шмоток. Возможно, она узнала, что, как только мне стукнуло восемнадцать, я устроился на работу в питейное заведение под названием «Пьемонт клаб». Или — зуб даю, что все было именно так, — она знала, кем была моя мать, и справедливо решила, что от осинки не родятся апельсинки. Так или иначе, я не осуждал эту даму за то, что она не нашла у меня данных для колледжа. По правде говоря, мне было куда комфортнее в вонючем баре, чем в мраморных холлах академии, через которые я уныло пробирался бочком, будто надел ботинки не на ту ногу.
Итак, в тот день я вскочил в машину — двадцатилетнюю ржавую «хонду-аккорд», — нажал на газ, свернул на юг от кампуса, влился в плотный, как всегда в час пик, поток транспорта и поехал по шоссе I-35, слушая через пыхтящие японские динамики Алишу Киз. Проскочив бульвар Кросстаун, я порылся в рюкзаке, чтобы достать бумажку с адресом дома для престарелых.
— Только не вздумай называть это домом для престарелых, — пробормотал я себе под нос. — Пусть лучше будет поселок пенсионеров, или центр для людей пожилого возраста, или типа того.
Поплутав по незнакомым улицам пригородов Ричфилда, я наконец увидел табличку над входом в «Хиллвью манор» — место моего назначения. Название, присвоенное заведению, смахивало на чью-то задорную шутку. Отсюда не открывалось никаких горных видов, и здесь не было даже малейшего намека на печать величия, которое подразумевает слово «манор». Фасад здания выходил на проспект с четырьмя полосами для транспорта, а задняя часть смотрела на старый обшарпанный жилой комплекс. Впрочем, неудачное название можно было считать самым милым из недостатков «Хиллвью манор», с его серыми стенами, испещренными зеленым мхом, буйно разросшимися неопрятными кустами и заплесневелыми оконными рамами цвета окисленной меди. Здание скрючилось на фундаменте, словно квотербек в американском футболе, да и выглядело не менее устрашающе.
В вестибюле буквально с порога мне в нос шибануло волной затхлого воздуха с примесью антисептика и мочи, причем настолько едкой, что заслезились глаза. Сидевшая в инвалидном кресле старуха в кособоком парике смотрела куда-то мимо меня, будто в ожидании того, что на парковке вот-вот появится давний поклонник и умчит ее прочь. Когда я проходил мимо, она улыбнулась, но явно не мне. Я не существовал в ее мире, впрочем, так же как и призраки ее прошлого — в моем.
Я не решился сразу подойти к стойке администратора, в последний раз прислушавшись к настойчиво нашептывающему мне на ухо внутреннему голосу бросить, пока не поздно, класс английского и заменить его чем-то более разумным типа геологии или истории. За месяц до того я уехал из дома в Остине, штат Миннесота, ускользнув оттуда, точно мальчишка, сбежавший с бродячим цирком. Никаких разборок с матерью, а значит, у нее ни единого шанса переубедить меня. Я просто упаковал сумку, сказал младшему брату, что уезжаю, и оставил записку матери. К тому времени, когда я появился в офисе секретаря университета, во всех приличных классах английского уже не осталось мест, и мне пришлось подписаться на биографический класс, тот самый, где меня впоследствии заставят взять интервью у совершенно незнакомого человека. Где-то глубоко внутри я твердо знал, что липкие бисеринки пота, выступившие на висках, как только я очутился в вестибюле «Хиллвью манор», появились именно из-за домашнего задания, к которому я слишком долго не решался приступить, поскольку твердо знал: с этим заданием я еще нахлебаюсь дерьма. Администраторша в «Хиллвью», смахивавшая квадратным лицом, крепкими скулами, гладко зачесанными волосами и глубоко посаженными глазами на надзирательницу из ГУЛАГа, спросила, перегнувшись через стойку:
— Я могу вам помочь?
— Да, — ответил я. — То есть надеюсь, что сможете. Мне хотелось бы поговорить с менеджером.
— Торговым агентам вход запрещен. — Ее лицо сразу стало жестким, глаза превратились в две щелочки.
— Торговым агентам? — Я выдавил неловкий смешок и умоляющим жестом поднял руки. — Мэм, я не смог бы продать огонь пещерному человеку.
— Ну, вы не здешний обитатель, вы не посетитель, и вы определенно тут не работаете. И что тогда остается?
— Меня зовут Джо Талберт. Я студент Миннесотского университета.
— И?..
Я взглянул на бейджик с ее именем:
— Видите ли… Джанет… я бы хотел поговорить с вашим менеджером по поводу проекта, который мне нужно сделать.
— У нас нет менеджера, — все с тем же прищуром сказала она. — Но есть директор. Миссис Лорнгрен.
— Простите, — я усиленно пытался сохранить хорошую мину при плохой игре, — могу я поговорить с вашим директором?
— Миссис Лорнгрен очень занята. И вообще, сейчас у нее время ужина…
— Я всего на одну минутку.
— Почему бы вам не передать материалы проекта мне, а уж я потом решу, стоит ли ради этого беспокоить миссис Лорнгрен.
— Это задание, которое мне нужно выполнить для колледжа. Для класса английского. Я должен взять интервью у старого человека, то есть у пожилого человека, и написать его автобиографию. Ну, вы понимаете, рассказать об их усилиях и жизненных перепутьях, которые сделали их такими, какие они есть.
— Вы что, писатель? — Джанет оглядела меня с головы до ног, как будто мой внешний вид мог позволить ей ответить на вопрос.
Я вытянулся во весь свой невеликий рост: пять футов десять дюймов. Мне стукнул двадцать один год, и я смирился с тем фактом, что больше уже не вырасту. Спасибо тебе, Джо Талберт Старший, где бы тебя сейчас ни носили черти! Хотя я и работал вышибалой, но по своим физическим параметрам даже рядом не стоял с теми бугаями, которых все привыкли видеть в дверях бара; на самом деле для вышибалы я был явно мелковат.
— Нет, я не писатель, — ответил я. — Просто студент.
— И вас в колледже заставляют писать целую книгу?
— Нет. Это и сочинение, и общий обзор, — улыбнулся я. — Да, некоторые главы придется написать от начала до конца, с освещением главных поворотных моментов. Однако в основном это будет краткое изложение. А вообще довольно большой проект.
Джанет наморщила курносый нос и покачала головой. Затем, очевидно, поверив, что я действительно не собираюсь им ничего втюхивать, она подняла телефонную трубку и что-то произнесла приглушенным голосом. И очень скоро из коридора за стойкой администратора появилась женщина в зеленом костюме и остановилась возле Джанет:
— Я директор Лорнгрен. — Женщина так высоко держала голову, словно балансировала с чашкой чая на макушке. — Я могу вам помочь?
— Надеюсь, что так. — Сделав глубокий вдох, я изложил все с самого начала.
Миссис Лорнгрен с озадаченным выражением лица пыталась вникнуть в мое объяснение.
— Но почему вы приехали именно сюда? — спросила она. — Неужели у вас нет кого-то из родителей или дедушек и бабушек, у которых можно было бы взять интервью?
— У меня здесь вообще нет никаких родственников.
Что было неправдой. Моя мать и мой брат жили в двух часах езды от «городов-близнецов» [Миннеаполис примыкает к Сент-Полу, столице штата и второму городу по величине; вместе они образуют столичный район «города-близнецы». — Здесь и далее примеч. перев.], но даже короткий визит в родное гнездо напоминал прогулку по участку, заросшему чертополохом. Я никогда не видел своего отца и понятия не имею, топчет ли он до сих пор нашу грешную землю. Хотя я знал, как его зовут. Маме пришла в голову блестящая идея назвать меня в честь моего родителя в надежде, что чувство вины заставит Джо Талберта Старшего немного задержаться, а может, даже связать себя узами брака и оказать материальную поддержку ей и маленькому Джои Младшему. Но не сработало. Мама попыталась проделать тот же фокус, когда родился мой братишка Джереми, — с тем же успехом. И мне всю жизнь приходилось объяснять, что мою мать зовут Кэти Нельсон, меня — Джо Талберт, а моего брата — Джереми Нейлор.
