— А вы уверены, что мисс Глейд не имеет опыта общения с мужчинами? — спросил он.

— Всю свою жизнь мисс Глейд работала гувернанткой или преподавала в школах для девочек, — невыразительно произнесла Феба. — Именно поэтому мы совершенно уверены в том, что у нее нет практического опыта общения с джентльменами.

Эмброуз поставил чашку на стол.

— Вы завели этот разговор из-за событий минувшей ночи, не так ли? — полюбопытствовал он.

Ханна, Теодора, Феба и Эдвина обменялись мрачными взглядами, а затем посмотрели на него. Эмброуз увидел, что на него нацелены четыре пары встревоженных глаз.

— Похоже, мы должны раскрыть свои карты, — сердито промолвила Эдвина. — Да, прошлой ночью мы просто обязаны были спасти мисс Глейд, потому что опыта у нее нет никакого и она не в состоянии противиться той опасности, перед лицом которой оказалась.

— Что за опасность, позволю себе поинтересоваться?

Девочки как по команде покраснели и вновь взволнованно переглянулись. Но ни одна не отступила. Эмброуз спросил себя, понимают ли они, что даже жестами копируют Конкордию — та точно так же задирала подбородок и приподнимала плечи, когда говорила о том, что непременно добьется своей цели. За последние несколько недель они научились у нее куда большему, чем предполагали, размышлял Эмброуз. Конкордия стала для них образцом поведения. Женского поведения.

— Мы говорим о том, что женщина, оставшаяся посреди ночи наедине с джентльменом, сильно рискует, — выпалила Феба.

— Тем более если на ней только ночная сорочка и халат, — поспешила добавить Ханна.

— А этот джентльмен, ко всему прочему, тоже одет в один лишь халат, — вставила словечко Эдвина.

— Мы прекрасно понимаем, — вмешалась сердито Теодора, — что мисс Глейд может заворожить мужчину своими прогрессивными взглядами, она же такая умница. Вот мужчина и может вообразить себе, что у нее предостаточно опыта во всех делах.

— Я понимаю вашу тревогу, — наклонил голову Эмброуз.

Казалось, его слова удовлетворили Ханну.

— Мы не хотим, чтобы мисс Глейд пострадала так же, как Люсинда Роузвуд.

— А кто это — Люсинда Роузвуд? — спросил Уэллс.

— Люсинда Роузвуд — героиня романа «Роза и шипы», — объяснила Ханна. — Это чудесная книга, которую написала одна из моих любимых писательниц. В седьмой главе Люсинду Роузвуд соблазняет мистер Торн, который воспользовался ее наивностью и доверчивостью. Впоследствии она поняла, что ее обманули и обесчестили, и ушла в ночь.

— И что потом? — заинтересованно спросил Эмброуз.

— Я не знаю, — призналась Ханна. — Мне пришлось оставить книгу в замке Олдвик, когда мы оттуда бежали, так что я не дочитала ее до конца — времени не было.

— Понятно, — коротко заметил Эмброуз. — Знаешь, я бы на твоем месте не стал из-за этого тревожиться. Думаю, что если у тебя появится возможность дочитать эту книгу, то ты узнаешь, что, обнаружив исчезновение Люсинды Роузвуд, мистер Торн непременно догонит ее, извинится за то, что так поступил с ней, и попросит ее руки и сердца.

— Вы правда так считаете? — взволнованно спросила Ханна.

— Не будь смешной, — перебила ее Феба в своей обычной безапелляционной манере. — Джентльмены никогда не женятся на тех женщинах, которые им отдались вне брака, если только эти женщины не являются богатыми наследницами. Это всем известно.

— Совершенно верно, — согласилась Эдвина. — Бедные женщины из романов, которые уступили притязаниям мужчин, всегда плохо кончают — и в книгах, и в жизни.

Теодора состроила гримасу.

— Это еще не факт, — заявила она. — Мисс Глейд говорила нам, что порой плохо приходится не женщинам, а мужчинам.

— Возможно, в высшем моральном и философском смыслах она и права, но факт в том, что мир не таков, каким мы хотели бы его видеть, — объявила Эдвина.

Эмброуз был сражен убедительностью ее слов. Но это все, собственно, из-за того, что она опасается, как бы мисс Глейд не произвела на джентльмена плохого впечатления.

— Зато ты высказала свою точку зрения, — заметил Эмброуз.

Похоже, Эдвину этот разговор удовлетворил. Она по очереди оглядела своих подруг.

— Нам лучше пойти в библиотеку, пока мисс Глейд не начала нас искать.

— Скорее бы увидеть «ларец тайн», — мечтательно проговорила Феба.

— И сборники поэзии! — воскликнула Теодора.

Эмброуз поднялся, намереваясь помочь девочкам встать, но те уже гуськом спешили к двери.

— Одну минуту, если вы не возражаете, — остановил он их тихим голосом.

Девочки послушно остановились и вопросительно посмотрели на него.

— Да, сэр? — спросила Эдвина.

— Насколько я понимаю, все вы жили в приюте, прежде чем вас отправили в замок? — спросил Эмброуз.

Казалось, в комнате, до этого мгновения наполненной солнечным светом, повисла темная туча. Лица девочек вмиг погрустнели.

— Совершенно верно, сэр, — едва слышно ответила Теодора.

— Вы все были в одном заведении? — полюбопытствовал Эмброуз.

— Да, сэр, — шепнула Феба.

— Прошу вас, сэр, не отправляйте нас назад в это ужасное место! — взмолилась Ханна, сжав руки в кулаки и прижимая их к бокам.

Ее глаза наполнились слезами.

— Мы будем очень-очень хорошими и послушными.

Губы Теодоры задрожали, Феба заморгала, Эдвина как-то вся съежилась.

Эмброуз почувствовал себя сущим чудовищем из волшебной сказки.

— Да что за ерунду вы говорите!

Услышав его слова, все явно удивились. Эмброуз напомнил себе, что ему еще не приходилось вести разговор с таким количеством женщин, к тому же совсем юных.

— Прошу извинения за свои слова. — Вынув из кармана носовой платок, он сунул его в руку Ханны: — Вытри глазки, девочка. Никто не собирается отправлять вас назад в приют.

— Благодарю вас, сэр. — Сделав элегантный книксен, Ханна заторопилась к двери.

Теодора, Эдвина и Феба поспешили вслед за ней.

— Еще один вопрос, — остановил их Эмброуз.

Четыре девочки замерли, как зайцы, оказавшиеся рядом с волком.

— Что за вопрос, сэр? — с трудом сглотнув, спросила Теодора.

— Я хотел бы узнать название благотворительной школы, в которой вы учились, прежде чем вас отправили в замок, — сказал Эмброуз.

Девочки задумались, словно все еще опасались угрозы, исходящей от Уэллса.

Наконец Эдвина решилась поднять глаза и ответить ему:

— Это заведение называется благотворительной школой Уинслоу для девочек.

— А ее адрес? — не унимался Эмброуз.

— Рексбридж-стрит, дом шесть, — ответила Феба.

У нее был такой вид, будто эти слова ее заставили произнести насильно.

— Это ужасное место, сэр.

Ханна справилась со слезами, но ее лицо побледнело как полотно.

— Мисс Пратт, директриса, наказывает всех, кто не подчиняется ее «золотым правилам для благодарных девочек», — она запирает их в подвал. Иногда она оставляет их там в темноте на несколько дней. Это так… так страшно, — пролепетала она.

«Этот подвал и был источником ее ночных кошмаров,» — понял Эмброуз.

— Ну, довольно, — объявил он. — Ни одну из вас не вернут в школу против вашей воли.

Туча, закрывавшая свет в столовой, растаяла как по мановению волшебной палочки. В комнату вернулся солнечный свет.

Девчушки быстро шли по коридору, их веселые звонкие голоса эхом отдавались от стен большого дома.

Оставшись один, Эмброуз снова сел за стол. Несколько мгновений он смотрел на стопку газет, а потом потянулся за «Таймс».

Лишь через несколько мгновений Уэллс понял, что его любимая столовая для завтраков, место, в котором он всегда чувствовал себя так уютно и спокойно, вдруг стало каким-то непривычно пустым.

Глава 17

В начале четвертого Конкордия ощутила ставшее уже знакомым волнение. Оторвавшись от списка меню, который собиралась передать миссис Оутс, она подняла голову и увидела на пороге библиотеки Эмброуза. Одной рукой он прижимал к себе какой-то ящичек.

— Ах, это вы, сэр. — Отложив листки в сторону, Конкордия взглянула на молодого человека из глубины уютного кресла-качалки. — Я составляла список свежих фруктов и овощей, которые я хочу попросить миссис Оутс включить в меню. Почему вы так поздно? Сказали, что вам надо всего лишь навести кое-какие справки, а задержались на несколько часов.

— Я думал, что ты будешь заниматься с девочками до моего возвращения. — Эмброуз прошел через библиотеку и уселся за свой стол. — Где твои ученицы?

— Я отправила их на экскурсию по теплице в сопровождении мистера Оутса, — объяснила Конкордия. — Думаю, это куда полезнее, чем мои уроки ботаники, как бы я ни старалась.

— Не сомневаюсь, что ему это задание по душе. — Эмброуз поставил ящик на стол. — Оутс испытывает настоящую страсть к садоводству.

— Это очевидно. — Конкордия наблюдала за Эмброузом. — Итак? Чем ты занимался все время, что тебя не было дома?

— Среди прочего я порасспрашивал кое-кого на улице, где жила миссис Джервис, — ответил Эмброуз.

Конкордия мгновенно обратила внимание на то, что он говорил о миссис Джервис в прошедшем времени.

— Стало быть, она точно мертва? — спросила она.

— Ее тело выловили из реки около шести недель назад, — ответил Эмброуз. — Власти сочли, что миссис Джервис покончила жизнь самоубийством.

— Если это и в самом деле было убийство, то оно произошло как раз в то время, когда исчезла мисс Бартлетт, — заметила Конкордия.

— Очевидно, Ларкин или его партнер использовали документы в конторе миссис Джервис, чтобы найти мисс Бартлетт замену.

Конкордия судорожно вцепилась в ручку кресла.

— И это была я… — прошептала она.

— Да, — кивнул Эмброуз. — Получив эту информацию, я нанес визит в одно заведение, расположенное на Рексбрйдж-стрит.

— В благотворительную школу, где жили мои ученицы? — переспросила Конкордия. — А зачем ты пошел туда? — От волнения она почти оцепенела. — Надеюсь, ты не собираешься вернуть девочек в это чудовищное место? Потому что если это так, то я должна тебе сказать, что об этом и речи быть не может. Если мы с девочками надоели тебе, то так и скажи: мы немедленно уйдем отсюда. Но я не могу позволить, чтобы…

— Да, Боже мой, с чего ты взяла! — Эмброуз поднял руку, чтобы остановить ее. — Я уже прошел через это с твоими ученицами сегодня утром. Ни одна из них не вернется в благотворительную школу для девочек Уинслоу против ее воли, даю тебе слово.

Конкордия облегченно вздохнула.

— Я же понимаю, что мы тут мешаем, нас же так много.

— Дом большой, — остановил ее Эмброуз. — Места хватает всем.

— Спасибо тебе… Уинслоу — это ужасное место, страшное… Думаю, что современные тенденции в обучении и воспитании никак не коснулись директрисы школы мисс Пратт, а работники этого заведения — сплошь изверги. Именно там у Ханны начались ее ночные кошмары.

— Я все знаю о заточении в подвал.

— Такое ужасное наказание! Как только вспомню об этом, мне сразу хочется придушить эту мисс Пратт! — горячо проговорила Конкордия.

— Я не виню тебя за это, — понимающе произнес Эмброуз. — А теперь, если не возражаешь, может, вернемся к более насущным делам?

— Да, разумеется. — Сложив руки на коленях, Конкордия внимательно посмотрела на него.

— Итак, потолкуем о моей экспедиции на Рексбридж-стрит. — Откинувшись на спинку стула, Эмброуз вытянул вперед ноги, а руки закинул за голову. — Утром мне вдруг пришло в голову, что благотворительная школа — это единственное, что объединяло девочек.

— Да, ты прав, — согласилась Конкордия. — Это связь в некотором роде, не так ли?

— Да, — кивнул Уэллс. — И вот, учитывая это, я сегодня прогулялся по Рексбридж-стрит.

— А ты заходил в школу?

— Нет. — Эмброуз отрицательно помотал головой. — Я не мог придумать подходящего повода, а обращать на себя внимание мне не хотелось.

— Понятно, — кивнула Конкордия. — Но, надеюсь, ты не собираешься проникнуть туда ночью — как в контору миссис Джервис?

— Это не исключено, — заметил Эмброуз задумчиво. — Но в доме слишком много людей, а я рискую заблудиться и забрести не в тот коридор, в который нужно. Вдруг я разбужу кого-то из девочек или работников, которые могут не спать в это время.

— Совершенно верно.

Эмброуз задумчиво посмотрел на нее.

— Ты же говорила, что хочешь принимать участие в расследовании, — напомнил он. — Тебя следовало понимать буквально?

— Разумеется. — От внезапного волнения у Конкордии перехватило дыхание. — Ты хочешь, чтобы я пошла в школу?

— Если только тебе по нраву роль шпионки.

— От твоих слов мурашки по коже, — поежившись, заметила Конкордия.

Эмброуз нахмурился.

— Надеюсь, ничего вызывающего мурашки по коже в этом походе не будет, — сказал он. — Ты пойдешь туда просто так, имен Теодоры, Эдвины, Фебы или Ханны упоминать не будешь. Ты также ни словом не обмолвишься о замке Олдвик или других событиях последнего времени. Это понятно?

— Да, совершенно понятно, — утвердительно кивнула учительница. — В Уинслоу меня никто не знает, так что проблем не возникнет.

— Верно. Тем не менее судьбу испытывать не стоит, — сказал Уэллс. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь, особенно эта мисс Пратт, мог разглядеть тебя вплотную.

— Мне придется загримироваться?

— Что-то в этом роде. — Расцепив пальцы, Эмброуз наклонился вперед и потянулся к стоящему на столе ящичку. — Об этом я позаботился на обратном пути, поэтому и пришел так поздно. — Открыв ящик, Уэллс вытащил оттуда большую широкополую шляпу из соломки.

Шляпа была украшена черными цветами и густой черной вуалью.

— Вдовья вуаль! — восторженно выдохнула Конкордия.

Вскочив с места, она подбежала к столу, схватила шляпу и стала медленно вертеть ее в руках, чтобы рассмотреть вуаль со всех сторон.

— Как это предусмотрительно, сэр! Никто не сможет разглядеть мое лицо под такой вуалью.

— Есть еще черные перчатки, — улыбнулся Эмброуз. — Надень свое темно-серое платье, и ты ничем не будешь отличаться от любой другой вдовы.

Глава 18

Глядя на своего делового партнера, сидевшего напротив него на резной мраморной скамье, Ларкин с трудом скрывал раздражение. Температура в этой отдельной парилке была столь высока, что у любого нормального человека пот лил градом, а Эдвард Тримли, казалось, оставался таким же холодным и элегантным, каким бывал в своем клубе.

«Да, но Тримли на самом деле был джентльменом, — напомнил себе Ларкин. Этот негодяй родился не в соломе.»

Он правильно говорил и держался с тем прирожденным высокомерием, которое отличало представителей высшего света.

«Тримли никогда не надо было воровать, чтобы выжить. — подумал Ларкин. — Он никогда не потел, как потеешь, когда оказываешься лицом к лицу с человеком, у которого в руках нож и который готов перерезать тебе горло с такой же радостью, с какой потом стянет с тебя сапоги.»

— Вы уверены, что пожар не был результатом несчастного случая? — спросил он. — В конце концов, кухни в замке были очень старые.

— Можете мне поверить, это не кухонный пожар, — настаивал Тримли.

Уверенность Тримли раздражала Ларкина. В начале их сотрудничества он с радостью схватывал все, чему Ларкин мог его научить. Но в последнее время он вел себя как его старший партнер.

Они оба сидели, завернувшись в большие белые льняные простыни. Ларкин казался себе смешным в таком наряде, ему было крайне неудобно. Он был вынужден постоянно придерживать эту чертову простыню, чтобы она не соскочила с него. А вот Тримли удавалось держаться с достоинством древнеримской статуи, вроде тех, какими богатые украшают свои особняки. Ларкин позаботился о том, чтобы достаточное количество таких вот статуй украшало вестибюль его шикарного большого дома, который он приобрел несколько лет назад.

— А что вы скажете о газовой горелке, установленной в ванной в новом крыле? — Вскочив с места, Ларкин принялся бегать туда-сюда по маленькой комнате, полной пара. — Всем известно, что такие вещи непредсказуемы.

— Пожар начался не в ванной, — нетерпеливо проговорил Тримли. — Я потолковал со всеми работниками, которые в ту ночь были в замке. Все сходятся в одном: было два взрыва, причем оба произошли недалеко от столовой.

— Что же, выходит, это часть плана, разработанного для того, чтобы похитить девочек? — проворчал Ларкин.

— Похоже, так оно и есть.

— Черт возьми! — Дойдя до противоположной стены, Ларкин постоял там мгновение, а затем повернулся и зашагал в обратном направлении. — И никто даже не видел, как учительница и девчонки убегали оттуда?

Тримли отрицательно помотал головой.

— Подумайте только, была середина ночи, кругом дым, крики, огонь, все напуганы. Двое мужчин говорили мне, что слышали цокот копыт, но они оба решили, что кто-то попросту отвязал лошадей, чтобы спасти их от огня.

— Но почему, черт возьми, никто не побеспокоился о девочках, как только начался пожар? — закричал Ларкин. — Все мои люди знали, насколько ценными я их считаю.

— Очевидно, Римптон сказал остальным, что он сам позаботится о юных леди. — Тримли развел руками. — Но он исчез, и в ту ночь его больше никто не видел. А на следующий день его труп был обнаружен возле старых сараев.

— И никому даже в голову не пришло подумать о том, что учительница исчезла вместе с девчонками в тот же день?

— Поначалу все считали, что они погибли в огне. — Тримли слегка подвинулся на скамье, чтобы сесть поудобнее. — Резонное предположение при сложившихся обстоятельствах, я бы сказал. А учитывая, что в воздухе еще долго плотной пеленой стоял дым и все вокруг было покрыто дымящимися обломками и руинами, устраивать поиски было бессмысленно.

— Дьявол и преисподняя! — Ларкин почувствовал, что его переполняет знакомая, кипящая внутри его существа ярость. — Подумать только, все пропало, все усилия потрачены зря! До аукциона осталось всего несколько дней. Не могу поверить, что все так обернулось.

Ярость бурлила и кипела в нем с такой силой, что грозила удушить его. Ларкин со всего маху стукнул кулаком по сверкающей, покрытой белой плиткой стене.

— Дьявол и преисподняя! — прорычал он снова.

Ругань и удар кулаком не помогли, поэтому Ларкин взял кувшин с водой, стоявший на маленьком столике, и швырнул его в угол. Керамика с грохотом лопнула. Осколки разлетелись по всей парилке.

Ларкину стало легче, он смог овладеть собой. И тут же пожалел о собственной вспышке гнева.

Ларкин глубоко вдохнул, постепенно выпуская из себя гнев, давая крови остыть. Такие вот внезапные приступы преследовали его всю жизнь. Временами ему удавалось совладать с ними, но иногда — вот как сейчас — он ничего не мог поделать с собственной яростью. Хотя было в этом и своеобразное преимущество — присутствовавшие при этих вспышках гнева люди начинали нервничать. Ларкин считал это хорошим знаком. Никогда не следует допускать, считал он, чтобы твои работники и деловые партнеры чувствовали себя комфортно.

Но, черт возьми, этот элегантный мистер Тримли вел себя совсем не так, как остальные. Ларкин чувствовал, что его вспышка лишь усугубила испытываемое этим высокомерным негодяем презрение.

Крепче схватив простыню, Ларкин резко обернулся, надеясь вывести Тримли из равновесия, желая увидеть хотя бы страх в его глазах. Но на лице его партнера, как обычно, не дрогнула ни единая мышца.

— От этих четырех девчонок зависело все, — пробормотал он. — И вот теперь они сбежали, спасибо этой чертовой учительнице. Почему, дьявол ее разбери, она это сделала?

— Вероятно, нам следует предположить, что, узнав об исчезновении своей предшественницы, она сделала соответствующие выводы и заключила, что ее жизнь находится в опасности, — спокойно проговорил Тримли.

— Да, это может объяснить, почему она сама сбежала из замка, — кивнул Ларкин. — Но я никак не возьму в толк, зачем она взяла с собой девочек. Это бессмысленно. Она же должна была понимать, что с ними ей будет труднее убежать и прятаться. И не могла не осознавать, что без сопровождения четырех учениц ей было бы куда легче сбежать.