Жены в семействе Грейстоун не раз приносили в свой дом беды и раздоры, которые оставляли печальный след на судьбе многих последующих поколений, и Гарри не собирался поддерживать эту горькую традицию. Избранница Грейстоуна должна быть поистине безупречна, вне подозрений, подобно жене Цезаря.

Он долго искал сокровище, которое среди умных мужчин ценится куда выше бриллиантов чистейшей воды: особу добродетельную, — а вместо этого нашел безрассудное, упрямое, чрезвычайно легкомысленное создание по имени Августа, способное, он в этом не сомневался, превратить его жизнь в ад.

А еще, к своему ужасу, Гарри вдруг понял, что все остальные кандидатки в невесты из списка совершенно перестали его интересовать.

Глава 2

На следующий день после возвращения в Лондон, в начале четвертого, Августа явилась в величественный городской особняк леди Арбутнотт. Дневник Розалинды Морисси лежал в безопасности у нее в ридикюле, и ей не терпелось поскорее сообщить подруге, что все в порядке.

— Я сегодня долго не задержусь, Бетси, — сказала она молоденькой горничной, поднимаясь по лестнице. — Нам нужно поторопиться домой и помочь Клодии подготовиться к приему у Барнетов. Для нее этот вечер особенно важен. Там, без сомнения, соберутся все сливки лондонского общества, так что ей необходимо выглядеть наилучшим образом.

— Да, мэм. Хотя мисс Клодия и не может выглядеть иначе: не зря же ее зовут Ангелочком.

— Конечно же, ты права, — улыбнулась Августа.

Дверь перед ними отворилась еще до того, как Бетси успела постучать. Скрагз, пожилой сутуловатый дворецкий леди Арбутнотт, как раз провожавший двух других молодых леди, удивленно уставился на посетительниц.

Августа узнала Белинду Ренфрю и Фелисити Отли. Они частенько наносили визиты леди Арбутнотт, как и многие другие богатые знатные дамы. Хозяйка дома хоть и не отличалась крепким здоровьем, однако никогда не страдала от одиночества.

— Добрый день, Августа, — приветливо поздоровалась Фелисити. — Вы сегодня прелестны.

— Да, это правда, — шепнула Белинда, придирчиво разглядывая Августу в модной темно-голубой ротонде поверх небесно-голубого платья. — Я рада, что вы пришли. Леди Арбутнотт ждет вас.

— И я не намерена ее огорчать, — весело отозвалась Августа, направляясь к дверям.

Впрочем, как и мисс Норгроув: Белинда Ренфрю, насколько Августе было известно, заключила пари с Дафнией Норгроув на десять фунтов, что дневник не будет возвращен его владелице…

Белинда снова метнула в ее сторону настороженный взгляд:

— Хорошо ли вы провели время в поместье Энфилда?

— Да, разумеется. Очень надеюсь еще увидеться с вами сегодня вечером, Белинда!

Ответная улыбка больше напоминала гримасу.

— Конечно, мы с вами увидимся, Августа. И с мисс Норгроув тоже. Всего доброго.

— Да-да, до вечера… Ах, здравствуйте, Скрагз!

Как только двери у нее за спиной захлопнулись, Августа с улыбкой посмотрела на сердитую, украшенную пышными бакенбардами физиономию дворецкого.

— Мое почтение, мисс Баллинджер. Надеюсь, леди Арбутнотт с нетерпением ждет вас?

— Разумеется!

Августа не собиралась оправдываться перед этим невыносимым старикашкой, точно цербер охранявшим двери дома леди Арбутнотт.

Скрагз был здесь единственным мужчиной среди обслуги и очень гордился тем, что он первый представитель сильного пола, которого леди Арбутнотт наняла в свой дом за последние десять лет. С прислугой, работавшей в доме нынешним летом, он общался мало, и сначала никто не понимал, почему Салли вообще взяла его в дом. Скорее всего из жалости: стареющий дворецкий вряд ли был в состоянии справляться со своими многочисленными обязанностями, поскольку мог целыми днями не появляться в прихожей, страдая то от ревматизма, то еще от какого-нибудь из многочисленных недугов, на которые вечно жаловался.

Жаловаться вообще было одним из любимых занятий Скрагза. Плохо было все вокруг: больные суставы, погода, обязанности по дому, разгильдяйство слуг, слишком низкое жалованье.

С появлением этого эксцентричного персонажа постоянные посетительницы леди Арбутнотт самым неожиданным образом пришли к выводу, что именно его здесь и не хватало, точно последнего, завершающего штриха к образу особняка. Дамы всем сердцем приняли этого забавного старика и сочли самым ценным приобретением.

— Как сегодня поживает ваш ревматизм, Скрагз? — участливо спросила Августа, развязывая ленты украшенного перьями капора.

— Что-что? — проворчал дворецкий. — Говорите, пожалуйста, громче, если хотите услышать ответ. Не понимаю, почему дамы предпочитают бубнить себе под нос! Пора бы уже научиться говорить более внятно.

— Я спросила, как ваш ревматизм! — громко, едва ли не по слогам, проговорила Августа.

— Благодарю вас, мисс Баллинджер, я ужасно страдаю. Редко бывает хуже. — Скрагз всегда говорил глубоким, каким-то скрежещущим голосом, похожим на скрип гравия под колесами кареты. — Бегать по пятнадцать раз в час к дверям и открывать, скажу вам, дело нелегкое. Эти бесконечные приходы и уходы кого угодно способны свести с ума! Совершенно не понимаю, отчего здешним дамам и пяти минут спокойно на месте не сидится!..

Августа сочувственно улыбнулась и извлекла из своего ридикюля маленькую бутылочку:

— Я принесла лекарство, которое вам, возможно, захочется испробовать. Оно приготовлено по рецепту моей матушки. Она всегда лечила таким деда, и тот говорил, что ему сразу становилось значительно лучше.

— Правда? А как сейчас поживает дедушка, мисс Баллинджер? — опасливо осматривая бутылочку, спросил дворецкий.

— Умер несколько лет назад.

Дворецкий нахмурился:

— Осмелюсь спросить, уж не от лекарства ли?

— Дедушке было восемьдесят пять, Скрагз. По слухам, он умер в постели… одной из горничных.

— Неужели правда? — Скрагз принялся рассматривать бутылочку с новым нескрываемым интересом. — В таком случае я немедленно опробую ваше лекарство, мисс Баллинджер.

— Очень вам советую. Ах как бы мне хотелось найти что-нибудь столь же действенное и для леди Арбутнотт! В каком она сегодня настроении, Скрагз?

Кустистые седые брови дворецкого взлетели на лоб, но тут же опустились, в голубых глазах затаилась печаль. Августа всегда восхищалась этими глазами цвета аквамарина, поражавшими своей удивительной остротой и молодостью на изборожденном морщинами и обрамленном седыми бакенбардами лице.

— Сегодня, похоже, неплохо, мисс: она с нетерпением ждет вашего визита.

— В таком случае не будем больше заставлять ее ждать. — Августа быстро взглянула на горничную. — Ступайте, Бетси, выпейте чаю с вашими приятельницами на кухне. Я попрошу Скрагза потом позвать вас, когда соберусь уходить.

— Да, мэм.

Бетси вежливо присела и поспешила присоединиться к компании горничных и лакеев, которые сопровождали своих хозяек, явившихся сюда с визитами. На кухне у леди Арбутнотт никогда не было скучно.

Скрагз двинулся к двери в гостиную медленно, явно осторожничая, и походил на старого краба, но все же дверь перед Августой распахнул с достоинством.

Девушка сразу очутилась будто в ином мире. Здесь у нее возникало — пусть всего на несколько часов — ощущение родственной близости, чего ей так не хватало с тех пор, как был убит ее брат. Сэр Томас и Клодия, конечно, изо всех сил старались, чтобы она чувствовала себя как дома, да и сама она старалась убедить их, что так и есть, но на самом деле всегда помнила, что чужая в этой семье. С их суровой серьезностью, привычкой к интеллектуальным занятиям и размышлениям, столь характерными для гэмпширской ветви Баллинджеров, сэр Томас и Клодия никогда не смогут до конца понять Августу.

Здесь, в гостиной леди Арбутнотт, все было иначе: пусть и не в родном доме, но по крайней мере среди своих.

Клуб «Помпея» был одним из самых модных, своеобразных и закрытых в Лондоне. Членство, разумеется, допускалось лишь по специальному приглашению, и те, кто не входил в число счастливчиков, имели весьма смутное представление о том, что, собственно, происходит за дверьми гостиной леди Арбутнотт. Неудачники утешали себя мыслью, что хозяйка просто развлекается, устроив еще один модный дамский салон, каких много в Лондоне, однако «Помпея» поражала своим размахом. Клуб был создан по типу мужского, и собирались здесь современно мыслящие представительницы высшего света, обладавшие передовыми взглядами, отличными от общепринятых.

По предложению Августы клуб назвали «Помпея»— в честь той жены Цезаря, что не сумела оказаться выше подозрений и была изгнана. Название устроило всех членов клуба. Все они хоть и принадлежали к знатным семьям, но таких дам в высшем свете обычно считают по меньшей мере оригиналками.

Деятельность «Помпеи» была тщательно продумана и могла соперничать кое в чем с самыми модными мужскими клубами. Что же касается интерьера и царившей здесь атмосферы, то все соответствовало вкусам дам.

Стены теплого желтого оттенка украшали изображения знаменитых представительниц прекрасного пола прежних эпох. На одной стене висел замечательный портрет целительницы Пантии, рядом — великолепно выполненный портрет Эвридики, матери Филиппа II Македонского, в момент освящения ею памятника просвещению. Поэтесса Сафо с лирой в руках в мраморе замерла над камином. Величественное полотно — Клеопатра на египетском троне — украшало дальнюю стену продолговатой гостиной. Были здесь Артемида, Деметра и богиня радуги Ирис в изящных позах.