Аманда Маккейб

Обмануть герцога

Пролог

Ты, о царица благовонного Элевсина,
Подательница земных даров,
Будь милостива ко мне, о Деметра!
И ты, Персефона,
Прекраснейшая из прекрасных,
Вам эту песнь подношу я.

Стараясь ступать как можно тише, Клио Чейз кралась по узкому коридору Акрополя — похожего на лабиринт лондонского дома герцога Авертона. Остановившись на секунду, она оглянулась. Коридор был пуст. Наверное, никто не заметил, как Клио выскользнула из бального зала, уж очень много гостей собралось на греческий бал-маскарад герцога.

Прекрасно.

Бальный зал был наполнен звуками музыки и шумом голосов, а здесь царила такая тишина, что коридор напоминал пещеру, освещаемую лишь несколькими светильниками в виде факелов. Мерцающий свет выхватывал из темноты стены, обшитые темным деревом, низкий резной потолок, картины в тяжелых золоченых рамах.

Подумав, Клио сняла зеленые шелковые туфельки и направилась в конец коридора к небольшой винтовой лестнице — миниатюрной копии внушительной лестницы в холле. Подобрав тяжелые шелковые юбки своего костюма горгоны Медузы, Клио поспешила вверх по ступенькам. Герцог сегодня был необычайно скрытен, он так и не сказал, где прячет статую. К счастью, его слуги не отличались сдержанностью. Клио удалось уговорить одного из лакеев открыть ей местонахождение Артемиды, Алебастровой Богини.

От верхней площадки лестницы почти вдоль всего фасада дома тянулась галерея. Ее окна выходили в сад перед домом и на улицу за садом. Ворота были по-прежнему открыты, приглашая опоздавших гостей присоединиться к общему веселью.

Светильников в галерее было много, но большая их часть не горела. Без сомнения, они должны были словно по волшебству вспыхнуть после ужина, осветив статую. Теперь же свет в галерее был приглушенным, несколько зажженных ламп бросали отблески на хранившиеся здесь сокровища.

Клио кралась по галерее, и у нее то и дело перехватывало дыхание при виде представавших ее взору чудес. Ее отец и его друзья тоже были коллекционерами и любили демонстрировать свои трофеи, поэтому Клио росла, окруженная памятниками древности. Но то, что она видела здесь… это было нечто особенное. Настоящая сокровищница. Прежде ей ничего подобного видеть не приходилось. Галерея напоминала склад, так набита она была самыми разными предметами. Древние куросы — изваяния юношей-атлетов, — неподвижные и молчаливые, смотрели в пустоту. Бронзовые воины, мраморные боги; сундуки, полные золотых ювелирных изделий, созданных искусными этрусками, скарабеев из ляпис-лазури, драгоценных сосудов для благовоний. Вдоль стен выставлены стелы. Бесконечные полки уставлены вазами, кратерами и амфорами. И все это собрано здесь, чтобы потешить человеческое тщеславие, утолить страсть к собирательству.

При мысли об Авертоне Клио нахмурилась. Он был так привлекателен, что половина женщин в городе была влюблена в него, и так загадочен. Каждый раз, когда он смотрит на нее, в его зеленых глазах вспыхивает странный свет…

Клио тряхнула головой, и шелковые ленты, украшавшие ее причёску, затрепетали. Она не должна думать о нем, тем более теперь. Она должна кое-что сделать.

В конце галерей возвышался какой-то предмет, тщательно накрытый куском черного шелка.

Видна была только небольшая часть мраморного основания. Клио осторожно приблизилась, опасаясь ловушки. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь воем ветра за окнами. Клио протянула руку и осторожно приподняла шелковое покрывало.

О…

Девушка восхищенно вздохнула. Это в самом деле была она. Алебастровая Богиня. Артемида во всей сияющей красоте. Статуя была небольшой, некоторые из предметов искусства, выставленные в галерее, значительно превосходили ее по размерам, но красота ее была так совершенна, что Клио понимала теперь, чем вызвана вся эта шумиха: дамы непременно хотели иметь прическу как у Артемиды и такие же как у нее сандалии. Теперь она понимала также, почему герцог спрятал статую.

Статуя была высечена из такого белоснежного алебастра, что он, казалось, сиял, как серебро. Богиня натянула лук, готовясь пустить стрелу. Тонкая туника, длиной до середины бедра, очерчивала изгибы стройного тела, открывала сильные ноги с напряженными мышцами. На сандалиях с переплетенными ремешками, которые в этом сезоне стремилась иметь каждая светская дама, еще сохранилась позолота. Золотом отливала и головная повязка на кудрях богини. На повязке сиял полумесяц, возвещая о том, что перед вами богиня Луны. Взгляд Артемиды был устремлен вдаль, туда, где пряталась дичь, и богине не было дела до смертных.

Клио заворожено смотрела на статую, представляя себе храм в Делосе, где когда-то обитала богиня. Там ее окружали те, кто действительно верил в существование Артемидах, а не светские дамы с прическами а-ля Артемида.

— Как ты прекрасна, — прошептала Клио, — и как печальна…

Как и герцог.

Протянув руку, девушка коснулась статуи и тут заметила, что богиня стоит на постаменте, по центру которого проходит тонкая трещина. Клио склонилась, стараясь рассмотреть эту трещину. Ей показалось, странным, что для такой прекрасной статуи не нашлось пьедестала лучше.

— Ах, мисс Чейз. Клио. Я вижу, вы отыскали мое сокровище, — раздался за спиной девушки тихий голос.

Клио отпрянула от статуи, обернулась и увидела перед собой герцога. Он внимательно смотрел на нее. Даже в полумраке его глаза ярко блестели. Как драгоценные змейки, украшавшие прическу, Клио.

Его улыбка была обманчиво кроткой. Одним движением Авертон сбросил с плеч леопардовую шкуру, составлявшую часть его костюма Диониса, и подошел к Клио. Он двигался плавно и неслышно, словно сам был леопардом.

— Она прекрасна, не правда ли? — тихо спросил герцог. — Вас, как и меня, влечет к ней. Ее молчание, ее загадочность… эта статуя просто неотразима.

Клио сделала шаг назад и уперлась спиной в постамент. Герцог подходил все ближе. Девушка завела руку за спину, и ее пальцы коснулись холодной сандалии Артемиды, опустила руку и нащупала трещину в постаменте. Клио теснее прижалась к статуе, словно моля Артемиду защитить ее от Авертона. От тревожного волнения, которое всегда охватывало ее, когда он был рядом. Вот как теперь. Авертон приближался медленно, словно леопард в джунглях. Он не сводил глаз с Клио, будто ждал, что она бросится прочь, как испуганная газель.

Клио замерла. Тишина, о которой она так мечтала в шумном бальном зале и которой наслаждалась всего несколько минут назад, теперь казалась ей гнетущей. Все предметы искусства, заполнявшие галерею, словно увеличились в размерах, нечем стало дышать. Нечто подобное Клио испытывала всякий раз, когда встречала Авертона. Они будто были связаны невидимыми, но прочными путами.

Нет, она не убежит, не доставит ему такого удовольствия. Не сейчас. Авертон подошел совсем близко, и Клио затаила дыхание. Он коснулся туники Артемиды, его пальцы были всего в нескольких дюймах от шелкового рукава Клио. Она ощущала теплоту его кожи, поймала взгляд, прикованный к ней.

Напряжение было так велико, что Клио едва не закричала.

— Я не могу позволить вам забрать ее, Клио, — мягко сказал Авертон.

Девушка попыталась улыбнуться:

— Неужели? Вы думаете, я могу спрятать ее под юбкой и вынести отсюда? Мимо ваших стражей?

Взгляд герцога скользнул по ее зеленой шелковой юбке.

— Я бы не удивился, если бы вы именно так и поступили.

— Видит бог, я хотела бы, чтобы у нее был дом получше, — резко сказала Клио, — но я не так глупа, чтобы пойти на кражу.

— Во всяком случае, не сегодня, прошу вас.

— Как скажете.

Его пальцы скользнули по ее рукаву. Клио вздрогнула, словно он коснулся ее обнаженной кожи. Она смотрела на него будто завороженная. Переполненный бальный зал, шумный город за стенами дома — все исчезло. Остался только он. Они, вместе…

Клио ощутила страх.

— Я знаю, что вы замышляете, Клио Чейз, — прошептал герцог, — и не могу этого допустить. Ради вашего же блага.

Она сделала попытку отстраниться, словно стараясь побороть искушение.

— Ради моего блага? О нет, ваша светлость. Все, что делаете, вы делаете только ради себя.

Герцог схватил Клио за руку, не позволяя ей двинуться с места.

— Есть кое-что, чего вы не знаете.

— О вас?

— Обо мне… и о том, что здесь происходит. С Алебастровой Богиней.

— Боюсь, я знаю больше, чем хотелось бы! — воскликнула Клио. — О вашей жадности, вашей…

— Клио!

Он легко встряхнул ее и привлек к себе так близко, что Клио чувствовала его дыхание на своей коже.

— Почему вы никогда не слушаете меня? — прорычал он.

— Потому что вы никогда не говорили со мной, — прошептала она.

— Как я могу говорить с тем, кто не доверяет мне? О Клио, что вы со мной делаете?

Его губы коснулись ее губ, поцелуй был страстным и коротким, как летняя гроза. Клио охватила ярость. Она схватилась за Алебастровую Богиню, чтобы отгородиться от Авертона, но тяжелая статуя покачнулась, и мраморный локоть угодил прямо в голову Авертона. Он упал вместе со статуей, капли крови оросили пол.

Клио пришла в ужас, увидев рану на его голове, глаза герцога были закрыты.

— Эдвард! — воскликнула она, опускаясь на колени рядом с ним.

Она пощупала пульс и, убедившись, что Авертон жив, чуть не заплакала от облегчения.

— Оставайтесь здесь, — прошептала она, — я приведу кого-нибудь.

С этими словами она бросилась бежать и даже не заметила, что в его руке остался зеленый клочок от ее платья.

Глава 1

Провинция Энна, Сицилия,

шесть месяцев спустя

— О склеп могильный! Терем обручальный! О вечный мрак обители подземной! Я к вам схожу — ко всем родным моим, которых столько, в лютой их кончине, приветила царица мглы ночной… [Софокл. Антигона (пер. Ф.Ф. Зелинского). (Здесь и далее примеч. пер.)]

Клио Чейз обратила подзорную трубу на полуразрушенный амфитеатр, где ее сестра Талия декламировала строфы из «Антигоны». Сцена амфитеатра находилась довольно далеко от каменистого холма, где устроилась Клио, но она видела, как блестят в солнечных лучах золотые волосы Талии, и слышала слова дочери фиванского царя, идущей на смерть.

Клио посмотрела сквозь подзорную трубу на пейзаж за спиной сестры.

Ни один режиссер не придумал бы таких декораций! За амфитеатром лежали горы. Холмы, похожие на зеленые морские волны, достигали подножия окутанной облаками Этны. Вдалеке сверкали серебристые воды озера Пергуза, где бог подземного царства увлек Персефону в свое подземное царство.

Ковры из желтых, белых, алых цветов покрывали долину, возвещая о приходе весны.

— Энна — место, где Природа раскрывается во множестве проявлений, где земля, усыпанная цветами, прекрасна, — прошептала Клио.

Только теперь она поняла истинный смысл слов Овидия. Энна когда-то была сердцем Сицилии, священным местом. Домом Деметры и ее дочери.

А теперь она стала домом для семьи Чейз или, по крайней мере, для части семьи. Клио приехала сюда вместе с отцом и двумя сестрами — Талией и Терпсихорой. Перед этим они навестили старшую сестру Каллиопу, которая недавно вышла замуж.

Сэр Уолтер Чейз давно слышал о бесценных предметах искусства, найденных в Энне во время раскопок, и ему самому не терпелось приняться за дело. За ним последовала его знакомая леди Рашворт, которая, в свою очередь, была наслышана об англичанах, живших в Санта-Лючии. Это было общество избранных, стремившихся укрыться от суеты Неаполя.

Клио сложила трубу и, прищурившись, посмотрела на Санта-Лючию. Это был маленький городок с барочным собором и старыми дворцами-палаццо, на вершине холма возвышались руины средневекового замка.

Иногда, впрочем, у Клио возникало ощущение, что она вовсе не покидала Англию. Все эти приемы у леди Ривертон, танцы у Эллиотов — это было так по-английски.

И все же она полюбила Сицилию всем сердцем. Она чувствовала, что принадлежит этой земле. Ее место здесь, а не в Лондоне. Не в замке герцога Авертона, где мрачно, как в подземном царстве Аида.

Авертон. Почему она не может и дня прожить, не вспомнив этого ужасного человека?

— Он за много миль отсюда, — пробормотала Клио, — за много миль! Наверное, я никогда больше его не увижу.

Но у него Алебастровая Богиня, эта великолепная статуя, похищенная из Делоса. Он запер ее в своем доме, но ее, Клио, ему не запереть. Пусть даже ей придется прятаться на Сицилии до конца своих дней. Герцог — это прошлое, как и ее секреты.

Клио потянулась. Как хорошо сидеть здесь, совсем одной! Быть просто Клио, а не одной из Муз Чейз. Теперь, когда Каллиопа вышла замуж, все ждали, что Клио последует ее примеру. Выйдет по меньшей мере за графа и начнет свою собственную семейную жизнь. Но проблема заключалась в том, что Каллиопа любила своего мужа, а Клио вовсе не была уверена в том, что найдет такого мужчину, которого она ценила бы, как Кэл своего графа.

Она снова подняла подзорную трубу и направила ее на долину. Здесь в ходе раскопок были обнаружены руины древнегреческого города. Большая его часть была еще скрыта от глаз археологов, но отец Клио с друзьями много работал, стараясь освободить из плена веков театр, часть агоры — рыночной площади и городские стены. Самым потрясающим открытием оказалась греческая вилла с поразительно сохранившимся мозаичным полом. Это было любимое детище сэра Уолтера.

Клио видела отца, склонившегося над мозаикой, рядом с ним — ее четырнадцатилетняя сестра Терпсихора — Кори — делала зарисовки. Леди Рашворт в широкополой шляпе изучала фрагменты керамики, раскладывая их по корзинам.

Клио сложила трубу и спрятала в сумку, потом стала спускаться по крутым ступенькам, вырубленным в скале.

Она уже успела обойти все окрестности в поисках места, где могла бы вести собственные раскопки. И однажды она нашла такое место. Посреди маленького луга она обнаружила развалины древнего дома. Он не принадлежал зажиточной семье, как вилла отца. Его обитатели тяжелым трудом зарабатывали себе на жизнь. Теперь от дома остались только стены и часть лестницы, но Клио была полна желания узнать о том, как жили эти люди.

Она подошла к дому и вынула из сумки лопатку. Работая, она забывала обо всем на свете. Даже об Авертоне. На время.

Клио приступила к работе.

Глава 2

— Вы довольны, ваша светлость? — спросил агент. Его голос едва заметно дрожал. — Позвольте заверить, это самый лучший дом, который только можно найти в Санта-Лючии. Вид отсюда превосходный и собор рядом. Если пожелаете, к вашим услугам охотничий домик в горах. Обычно баронесса неохотно сдает дом вместе со всей обстановкой, но для вас она, конечно, сделала исключение. Сказала, что будет только рада…

Рада, что ее кушеток будет касаться задница английского герцога? Эдвард Рэдклифф, герцог Авертон, с некоторым удивлением покосился на кресла с облупившейся позолотой, обитые изрядно потертым бархатом абрикосового цвета. Да одно прикосновение обратит их в груду обломков. Потрескавшаяся лепнина, сумрачно глядящие с потолка гипсовое херувимы, выцветшие шелковые обои все того же абрикосового цвета были не лучше. Этот дом сильно напоминал залежалый свадебный торт.

Здесь не помешало бы устроить тщательную уборку — выщербленный мраморный пол покрывал толстый слой серебристой пыли. Паутина опутала вычурные рамы старинных портретов, с которых на герцога неодобрительно взирали сицилийские предки баронессы. Что ж, они не единственные, кто испытывает здесь недовольство. Старые итальянские бароны и их длинноносые жены не имели ничего общего с Клио Чейз, но Эдвард отвернулся. Изумрудные глаза преследовали его повсюду.

Опершись о выщербленный мраморный подоконник, Эдвард выглянул в окно. Дом баронессы стоял на вершине небольшой горы рядом с городком Санта-Лючия. Из высоких узких окон за пыльными бархатными портьерами открывался вид на Этну, озеро Пергуза, и даже можно было разглядеть море. Возле дома был разбит крошечный, теперь уже сильно заросший садик. Впрочем, фасад дома выглядел вполне респектабельно. Двор был вымощен плиткой и обсажен миртовыми деревьями, дом окружала высокая стена, кованые ворота выходили па узкую улочку, которая вела к деревенской площади с ее лавками и собору.

Прекрасно.

— Скажите, — спросил Эдвард, глядя в окно, — а где дом, который снимает семья Чейз?

— Чейз? — растерянно переспросил агент. Он с трудом переключил внимание с интерьера на других обитателей Санта-Лючии. — Ах да! Семья с дочерьми! Их дом на другом конце площади, за собором. Они часто гуляют по вечерам.

Значит, это совсем рядом. Эдвард закрыл глаза и словно ощутил ее присутствие. Упрямая и своевольная муза.

— Я беру этот дом, — сказал он, открывая глаза и жмурясь от ярких лучей сицилийского солнца. — Он прекрасен.

На следующее утро батальоны слуг Эдварда вынесли прочь угрюмых предков баронессы и золоченую мебель, заменив ее на лучшие образчики антикварной коллекции Авертона. Гипсовые ангелы с изумлением взирали на изящные краснофигурные амфоры, установленные на подставки. Очищенные от пыли ниши заняли мраморные статуи — утонченные произведения искусства в вычурном интерьере.

Окна комнаты Эдварда выходили на фасад дома, из них открывался вид на двор и улицу за воротами. Самая большая спальня явно принадлежала баронессе, судя по балдахину, украшенному фамильным гербом. Из нее открывался поразительный вид на сад и холмы, но Эдвард предпочел меньшую по размерам комнату, откуда он мог видеть площадь и прохожих.

Пока слуги вносили последние чемоданы и ящики, он изучал комнату. Окна украшали позолоченные карнизы с орнаментом в виде розовых бутонов, пшеничных колосьев и стрел. Кровать и внушительный шкаф тоже носили следы позолоты. Красно-синий ковер на полу был изрядно потерт, покрывало на постели и балдахин, которые когда-то были голубыми, сильно выцвели. Этому дому, конечно, недоставало средневекового величия йоркширского замка Эдварда и аристократизма его дома в Лондоне, но комната была достаточно просторной, а из окна он видел почти весь городок. И угол дома Чейзов.

— Просто замечательно, — пробормотал Эдуард, внимательно наблюдая за тем, как лакеи вносят в дом последние из антикварных драгоценностей, с такими предосторожностями доставленных из Лондона.

Статуя Артемиды, поднявшей лук. Знаменитая Алебастровая Богиня. Слуги поставили ее у камина, и, казалось, Артемида целится в глупо улыбавшихся фарфоровых пастухов и пастушек на каминной полке. Вдоль пьедестала статуи тянулась едва заметная на испещренном прожилками мраморе царапина — след воровского инструмента.

Эдвард легко провел по царапине пальцем, тонкая линия была единственным напоминанием о той ночи в галерее его лондонского дома. Холодная свирепость Артемиды всегда напоминала ему о Клио. Богиня Луны и охоты — она никогда не позволяла смертному вставать у нее на пути и всегда делала то, что хотела и что считала правильным. Опасность не страшила ее.

Но Артемида, любимое дитя всемогущего Зевса, была бессмертной. Зевс никогда и никому не позволил бы причинить ей вред. Клио, несмотря на всю свою храбрость, была человеком. В один прекрасный день ее безрассудство сыграет с ней злую шутку. Глупое дитя.

Эдвард отвернулся от Артемиды и обнаружил, что стоит перед большим зеркалом. Что за странное зрелище он представлял собой в этом зеркале, обрамленном позолоченными лентами и бутонами! Длинные, до плеч, светло-русые волосы зачесаны назад. Его камердинер постоянно намекает, что нужно бы подстричься по моде. Черный сюртук и белый галстук, заколотый булавкой с камеей в виде головы Медузы. Четко очерченные скулы и квадратная челюсть — наследие всех Рэдклиффов, дар далеких предков-викингов.