5

Сев рядом с Мелани на двухместный диванчик, Джек раскрыл семейный альбом на странице, заложенной закладкой, и показал на фотографию улыбающейся девочки-подростка и двух юношей, в одном из которых можно было узнать Андре.

— Ты знаешь, кто это?

В альбоме было много других фотографий: самой Мелани, ее родителей, братьев и сестры, но Джек решил начать именно с этого снимка. Девочка была в школьной форме, но даже на фотографии был заметен озорной блеск ее больших глаз, озарявший лицо с тонкими, аристократическими чертами. Мелани погладила глянцевую поверхность фотографии.

— Это моя сестра. — Мелани мечтательно улыбнулась. — Шейла выросла настоящей красавицей, у нее не было отбою от поклонников, они ходили за ней по пятам. Но ее мальчики не интересовали, она рвалась спасать природу.

— Где она сейчас?

Мелани вздохнула, заметно погрустнев.

— Папа категорически запретил ей, как он выразился, заниматься ерундой. Тогда она ушла из дому и подалась в хиппи, говорят, перебралась в Европу, вроде бы кто-то видел ее в Амстердаме. Папа ее не простил, он сказал, что теперь у него только одна дочь.

Сама того не осознавая, Мелани избегала говорить о Грегори, вспоминать Шейлу было легче, а к мысли, что Грегори погиб, она так и не смогла привыкнуть. Джек нежно коснулся губами ее макушки.

— Она почти такая же красивая, как ты.

— Еще красивее.

Мелани попыталась улыбнуться, но улыбка получилась горькой.

— Значит, из детей в Штатах остались только ты и Андре, — подытожил Джек.

Мелани сглотнула ком в горле. Да, в родительском доме остался только старший брат, принявший на себя заботы и о ранчо, и о младшей сестре, и о матери. Мелани вытерла кулаком слезы и с оттенком удивления в голосе прошептала:

— А знаешь, Джек, пожалуй, я вовсе не ненавижу Андре. Я его люблю, и он меня тоже.

Джек погладил ее по голове.

— Я знаю.

Мелани захлопнула альбом и прижала его к груди.

— Иногда Андре ведет себя как деспот, но он желает мне добра.

Джек промолчал. Она зажмурилась и попыталась разобраться в своих чувствах. Как бы Мелани ни ценила Андре, она все еще очень сильно скучала по Грегори. Не бывало дня, чтобы она не вспоминала об этой потере. Грегори был для нее самым умным, самым добрым, он никогда никого не осуждал, не критиковал. Он был ей не только братом, но и самым большим другом. Когда он умер, Мелани сожалела, что не умерла вместе с ним.

— Когда Грегори умер от передозировки наркотиков, Андре жил в Нью-Йорке. У него была там девушка, он работал в солидной компании, но он все бросил и вернулся домой. — Мелани всхлипнула. — И с тех пор он такой, каким ты его знаешь. Я его не виню, он по-своему пытается меня защитить. — Мелани снова всхлипнула. — Он не хочет остаться один, и я… я тоже не хочу.

Мелани расплакалась. Джек обнял ее и привлек к себе. Все ее тело сотряслось от рыданий, но Джек не спешил ее успокаивать. Не будучи психологом, он тем не менее подозревал, что Мелани нужно вспомнить все, дать волю чувствам и выплакаться. Раньше она очень мало говорила о своей семье, не рассказывала, почему Шейла ушла из дому, а о Грегори Джек не знал ничего, только имя, да и его Мелани произносила с заметным усилием. Сегодня она впервые рассказала ему о семье нечто важное, то, о чем не писали в светской хронике. Когда-то семья Эплтон была дружной, крепкой, но смерти, взаимные обиды и время подточили ее. Теперь Джеку стало ясно, почему пять лет назад Мелани торопилась сбежать с ним из дому.

Джек покачивал Мелани, словно баюкая, и она постепенно начала успокаиваться. На журнальном столике лежал наготове еще один альбом, тот, в котором Мелани хранила их общие фотографии. Джек рассчитывал, что они просмотрят оба альбома, но по реакции Мелани понял, что она пока не готова к большему. Ей еще рано узнавать об их сложных, запутанных отношениях. Сейчас ей больше всего нужно время. Она ведь не просто забыла какой-то отрезок своей жизни, она потеряла частицу собственного сердца.

Мелани поняла, что больше не плачет. Она все еще сидела, спрятав лицо на груди Джека. Его рубашка намокла от ее слез, а у нее затекла спина. Мелани подняла голову и посмотрела ему в лицо. Джек ничего не сказал, но вид у него был обеспокоенный. Мелани выпрямилась.

— Я уже в порядке. А вот тебе, пожалуй, придется переодеться.

— Угу.

Джек поцеловал ее в лоб и, перехватив недовольный взгляд Мелани, рассмеялся.

— Извини, я забыл.

— Вот именно. — Она встала. — Я на минутку, мне нужно в ванную.

В ванной Мелани ополоснула лицо холодной водой, причесалась и припудрила покрасневший нос.

— Ну что, надеюсь, теперь я выгляжу лучше? — спросила она, вернувшись в библиотеку.

Джек с сомнением покачал головой.

— Ну не знаю, истеричная девственница мне даже понравилась.

— Девственница? — Мелани вдруг совсем некстати подумала, что Джек очень хорошо сложен, при высоком росте у него широкие плечи и невероятно длинные ноги. — Вообще-то я перестала быть девственницей с тех пор, как ты об этом позаботился.

Их первую ночь она помнила даже сейчас, несмотря на провалы в памяти. Тогда она не предупредила Джека, что у нее никогда не было мужчины, а он понятия не имел, что ей всего семнадцать, что она только окончила школу и тем более что она — дочь богатого землевладельца. Мелани вообще ничего ему не рассказывала, а он не задавал вопросов. Это была самая восхитительная ночь в ее жизни.

— Для меня ты всегда будешь девственницей, моей девственницей.

Джек улыбнулся своей неповторимой улыбкой, теплой и невероятно интимной. У Мелани не осталось сомнений, что он тоже помнит их первую ночь.

— Ты что же, коллекционируешь девственниц?

— Нет, мне нужна только одна — ты.

Джек посмотрел ей в глаза и удерживал ее взгляд так долго, что Мелани бросило в жар. Он отвел глаза от ее лица и окинул взглядом ее всю — Мелани ощущала его взгляд, как прикосновение. Везде, куда он смотрел, она начинала чувствовать покалывание на коже. Мелани была уверена, что Джек догадывается о ее ощущениях. Он знает, что она вся горит от желания. Когда они в последний раз занимались любовью?

— Скажи, сколько времени прошло с тех пор, как мы… — Мелани вдруг стало трудно говорить, в горле пересохло, сердце забилось часто-часто. Она облизнула пересохшие губы. — В последний раз занимались сексом?

Джека поразило, что она сказала «занимались сексом». Сексом они никогда не занимались, они занимались любовью.

Когда Мелани увидела появившееся на лице Джека выражение, у нее запылали щеки. Она вдруг почувствовала себя обнаженной, незащищенной. Не понимая в чем дело, она лишь смутно почувствовала, что между ними что-то изменилось, изменился Джек. Или она?

— Довольно давно, — ответил Джек ровным голосом.

Однако Мелани не сомневалась, что его спокойствие напускное, об этом можно было догадаться хотя бы по блеску глаз, в которых словно плясали язычки пламени. Все это было ей смутно знакомо, но не совсем понятно. Как будто Джек хотел быть ее мужчиной, но по какой-то причине перестал им быть.

Что все это значит?

Если что-то плохое, решила Мелани, то я не стану докапываться до истины, спокойнее не знать и провести хотя бы один счастливый день с Джеком, прежде чем правда откроется. Может, Джек полюбил другую?

Затянувшееся молчание нарушил хрипловатый голос Джека:

— Я не хочу, чтобы ты грустила, когда я рядом.

Мелани подошла к нему вплотную и положила руки на его плоский живот, потом медленно передвинула ладони выше, к груди.

— Тогда пообещай, что всегда будешь рядом.

Джек взял ее голову в ладони и всмотрелся в лицо так, словно смотрел на нечто бесконечно дорогое, но хрупкое, словно боялся, что Мелани может исчезнуть, как прекрасный мираж.

— Я останусь с тобой до тех пор, пока ты сама не попросишь меня уйти.

— Я никогда не попрошу.

На скулах Джека заиграли желваки.

— Никогда — это очень долго.

Мелани накрыла его руки своими, крепче прижимая их к своим щекам.

— Меня время не пугает, я не боюсь жизни. Чего я действительно боюсь, так это того, что мы расстанемся.

Джек затаил дыхание, не смея вздохнуть, но это не помогло. Тогда он, наоборот, вдохнул поглубже, но не помогло и это. Он знал, что не имеет права оставаться с Мелани и должен сказать правду, однако никакие силы не могли заставить его уйти. Скажи ей правду, скажи, что она была твоей женой и ушла от тебя, скажи сам, пока она снова не разбила твое сердце, требовал разум. Скажи, чтобы навсегда покончить с этой болью.

Но Мелани смотрела на него с искренней любовью, в ее глазах теплились надежда и вера. Она верила в него, верила в них обоих. И Джек не смог разрушить эту веру жестокой реальностью. Понимая, что не должен и не имеет права это делать, он припал к губам Мелани.

Всего один поцелуй. Я люблю тебя, звучало у него в голове. Он раздвинул губами губы Мелани, проник языком в ее рот, вобрал в себя ее дыхание. Я люблю тебя. Я люблю все, что у нас было.

Неожиданный звук заставил Джека резко отпрянуть. Дверь библиотеки открылась, на пороге стояла Синтия с подносом в руках.

— Я принесла ланч для мисс Мелани.

— Поставьте на стол, — буркнул Джек, отходя от Мелани.

— Сэр, если позволите, я принесу ланч и для вас.

— Спасибо, не нужно.

— Но, сэр, вы весь день ничего не ели, вам нужно подкрепиться…

— Спасибо, я не голоден! — отрезал Джек с раздражением и быстро вышел из комнаты.

В эту минуту он ненавидел и презирал себя. Он собирался оживить память Мелани, рассматривая вместе с ней фотографии, а закончил тем, что воспользовался ее амнезией и стал ее целовать. Если бы он действительно любил Мелани так, как она того заслуживает, он бы выложил ей все, а не запутывал ее еще сильнее.

Следующие два часа Джек провел в кабинете, сделал несколько деловых звонков, посмотрел по телевизору выпуск финансовых новостей, это помогало ему не думать о Мелани и не сожалеть о том, что они потеряли. Мелани сама напомнила о себе. Под вечер она заглянула в дверь кабинета и заговорщицки прошептала:

— Ты можешь выходить, драконша ушла, точнее уехала, так что нам больше никто не угрожает.

— Драконша? — удивился Джек. — Это ты о Синтии? А по-моему, она безобидна, как комнатная собачка.

Мелани недовольно поморщилась.

— Тебе так кажется, потому что она смотрела на тебя собачьими глазами и ловила каждое твое слово. Не желаете ланч, сэр? — передразнила она Синтию. — Вы не устали, сэр? Может быть, приляжете? Позвольте вас раздеть и уложить в постельку… и лечь рядом с вами…

Не зная, смеяться или злиться, Джек встал из-за письменного стола, подошел к Мелани и приложил палец к ее губам.

— Да ты ревнуешь!

Мелани лизнула его палец кончиком языка. Джек вздрогнул. Мелани снова лизнула. Ее язык был теплым и влажным, ощущать его прикосновение к коже было невероятно приятно и возбуждающе, но Джек знал, что не должен это допускать. Вдруг Мелани куснула его за палец, и Джек отдернул руку.

— Это еще что такое?

— Я вовсе не ревную, просто говорю, что видела и слышала.

Джек осмотрел свой палец, на котором остались отметины от зубов Мелани.

— Да ты хищница! Прямо пантера!

— Я знаю. — Мелани по-кошачьи потерлась об него. — Выведи меня на прогулку.

Как только они вышли из дома в патио, Мелани подставила лицо лучам заходящего солнца, закрыла глаза и блаженно вздохнула.

— Как же хорошо! Нам надо почаще гулять.

Веял слабый прохладный ветерок, солнце золотило верхушки деревьев, облака на западе окрасились в огненно-желтые тона.

— Да, ночь будет хорошая, — согласился Джек.

Дом стоял на возвышении, и было видно, как в долине в ближайшем городке один за другим загораются огни. Мелани смотрела в даль с необъяснимым ощущением щемящей печали.

— Как странно, все кажется каким-то нереальным. А у тебя нет такого чувства?

— Есть, постоянно, — после небольшой паузы признался Джек.

— Наверное, это дом на меня так действует. Мне иногда кажется, что время здесь перепуталось, что я одновременно вижу и прошлое, и будущее.

— И что же ты видишь?

Мелани обняла его за талию и сунула пальцы в задние карманы его джинсов.

— Я вижу… вижу…

Мелани умолкла. Ее сердце забилось быстрее, мешая говорить, кроме того, она не знала, как объяснить, что она видит. Это было не что-то конкретное, а скорее некое предчувствие, вроде облаков на горизонте, предвещающих пока еще далекую бурю.

— Я вижу, что мы гуляем.

Она убрала руки и немного отошла от Джека. Ей вдруг стало холодно, и она порадовалась, что надела поверх футболки свитер, но холод шел не снаружи, а изнутри. Она чувствовала, что Джек чего-то недоговаривает, но не была уверена, хочет ли знать, что именно. Мелани решила не спешить и радоваться хорошему дню, пока есть возможность. Рядом с Джеком любой день — хороший. Она спрятала кисти рук в рукава свитера.

— Тебе не холодно? — спросил Джек.

Мелани принужденно улыбнулась.

— Нет, у меня теплый свитер.

Они спустились по лестнице, вышли из патио в сад и пошли по дорожке, окаймленной с обеих сторон живой изгородью из самшита. Под их подошвами хрустел гравий, с клумб долетал аромат роз. Можно было бы считать их прогулку романтичной, если бы не мрачное настроение Джека. В конце концов Мелани не выдержала и спросила:

— Джек, между нами что-то произошло? Мы поссорились? Это как-то связано с ребенком?

— Нет.

Но по тому, как Джек замкнулся в себе, Мелани почувствовала, что он снова чего-то не договаривает.

— Я разозлилась на тебя за то, что тебя не было рядом, когда я потеряла ребенка?

Джек прищурился и ответил вопросом на вопрос:

— А ты злилась?

— Да, но на себя. За то, что не смогла сохранить ребенка.

— Ты ничего не могла поделать, он родился недоношенным. Он не мог выжить.

Мелани замотала головой.

— Не верю. Я знаю, чувствую, что он жив.

Они остановились. Джек посмотрел Мелани в глаза и огорошил ее вопросом:

— Сколько тебе лет?

Мелани разобрала злость. Как это грубо и высокомерно! Она говорит о ребенке, которого они потеряли, а он спрашивает, сколько ей лет!

— Это что, попытка пошутить?

— Нет.

— Тогда не понимаю. В твоем вопросе кроется какой-то подвох?

— Нет, Мелани. — Выражение лица Джека разительно изменилось, от недавней нежности не осталось и следа, теперь его лицо казалось высеченным из камня. — Ответь, сколько тебе лет.

— Идиотский вопрос. Мне восемнадцать.

Джек пробурчал что-то неразборчивое и быстро зашагал к дому. Чтобы его догнать, Мелани пришлось бежать, но все равно она догнала Джека только в патио.

— Да что стряслось, в конце концов? — спросила она, запыхавшись. — И не смей говорить со мной, как с несмышленым ребенком! Я вижу, что что-то не так!

Вместо ответа Джек только покачал головой.

— Я сделала что-то плохое?

— Нет. Оставь, Мелани, не копайся в этом.

— Не могу. Я же чувствую, что что-то не так!

— Да, не так. Ты попала в аварию и чуть не погибла.

— Но я же жива, я здесь и хочу быть с тобой.

— Нужно время…

— Для чего?

— Чтобы привыкнуть к… ко всему этому. — Казалось, каждое слово дается Джеку с трудом. — Я рад, что ты поправляешься. Но иногда я не знаю, что делать.

— Ничего не надо делать, мне с каждым днем все лучше.

Джек отрывисто кивнул, его светлая челка упала на лоб. Мелани подняла руку и убрала прядь волос с его лба. От ее прикосновения Джек поморщился. Мелани вдруг стало страшно, и у нее снова возникло ощущение, что она видит одновременно и прошлое, и будущее. Пытаясь заставить Джека проговориться, она сказала:

— Наверное, ты все еще волнуешься.

Но он промолчал.

— Джек, я знаю, что такое смерть. Я тебе не говорила, что это я нашла Грегори. Это я вызвала «скорую помощь» и поехала с ним в больницу, потому что мама отключилась, а папы уже…

Мелани говорила все тише и наконец замолчала совсем. Через два с половиной года после того, как сбежала Шейла, отец отправился в город поздно вечером на машине, и больше они не видели его живым. Он сорвался в реку, пробив ограждение моста. Позже детектив, расследовавший обстоятельства его смерти, сказал, что отец ехал с превышением скорости и слишком поздно заметил на узкой дороге встречную машину.

— Когда хоронили Грегори, я думала, что тоже умру. — Мелани удивилась тому, как твердо, несмотря на боль, звучит ее голос. — Но потом я встретила тебя, и все изменилось. Ты собрал кусочки моего разбитого сердца воедино, и оно снова стало целым. Ты дал мне надежду. — Она подняла голову и посмотрела на Джека. — Ты и сейчас — моя надежда.

Избегая встречаться с ней взглядом, Джек отвернулся, но Мелани не собиралась с этим мириться.

— В чем дело? Почему ты на меня не смотришь? Почему боишься ко мне лишний раз прикоснуться? Можно подумать, тебе противно.

— Что за ерунда, конечно, мне не противно… — грубовато пробурчал Джек.

— Но?

— Нет никакого «но». Ты красивая, умная, сексуальная, забавная… — Джек замолчал, запрокинул голову и посмотрел на небо. — До встречи с тобой я жил, как перекати-поле, ни к чему и ни к кому не привязывался. — Он посмотрел наконец на Мелани. — А потом в моей жизни появилась ты.

— И это стало началом конца, — подсказала она, — не так ли?

Джек поморщился от горечи в ее голосе.

— Нет, Мелани, это было начало начал. Я понял, что до встречи с тобой не жил по-настоящему, я жил только для себя, а ты меня изменила, ты открыла мне весь мир. — Угрюмое выражение лица Джека до странности не вязалось с нежностью в его голосе. — Ты научила меня любить, только с тобой я понял, что значит жить полной жизнью. — Его губы сложились в слабое подобие улыбки. — Все из-за тебя.

— Как это?

— Ну, Мел, это ты должна и сама понимать. Я любил своих родителей и они меня любили, но вся любовь на свете — ничто по сравнению с тем, что я чувствовал к тебе… и получал от тебя. Из-за тебя я стал другим человеком.

У Мелани ёкнуло сердце.

— Это хорошо или плохо?

— Хорошо.

— Тогда это здорово.

— Было здорово, — еле слышно пробормотал Джек.

По спине Мелани пробежали мурашки, она чувствовала, что приближается к разгадке, и это ее пугало.

— Почему ты говоришь в прошедшем времени? То, что между нами было… мы это потеряли?

— И да, и нет. Мы оба наделали кучу ошибок, наговорили много того, чего не стоило бы говорить.

— Значит, мы все-таки поссорились.

— Все не так просто, Мелани, ссоры не было, мы… — Джек беспомощно развел руками. — Наверное, мы просто выросли.