Аманда Скотт

Легкомысленная невеста

Пролог

Галлоуэй, Шотландия

Декабрь 1367 года

Менестрели заиграли музыку в галерее в тот момент, когда в древнем замке нового лэрда стали собираться на обед гости. С тех пор жонглеры жонглировали, танцоры танцевали, и вот теперь арфист начал играть веселую мелодию на своей крохотной арфе.

Пока он перебирал струны в свободном месте на возвышении, слуги быстро установили позади него козлы и разложили поверх них прочные доски, сооружая столы, — верный признак того, что веселье вот-вот начнется.

Арфист поклонился, а вперед вышли мужчина и женщина. Он снова принялся играть, и женщина запела:

К нам прибыл с востока сэр Осел.

Помыслил он о дерзании.

Вскочил на помост этот сэр Осел

И начал свое сказание…

Из галереи раздалась барабанная дробь, которая сопровождала появление длинноногого белолицего шута в шапочке с колокольчиками и ослиными ушами. Одетый в пестрый, с заплатками, костюм, какие носят все шуты, он опрокинул в себя стакан горячительного и стал пробираться на сооруженную из досок сцену. Рывком запрыгнув на нее, он тут же неуклюже развалился на досках. Раздался взрыв смеха. Он осмотрелся по сторонам, приподнялся на руках и вскочил на ноги. Прищурившись, шут посмотрел на стол на высоком помосте и принялся громко и напевно декламировать:

Жил да был смешливый шут,

Жил в весьма просторном зале…

Сначала сказание было веселым, но вскоре превратилось в странный фарс о безжалостном захватчике с армией иностранцев, намеревающихся поработить непокорную страну с ее свободолюбивым народом. Когда сказание подошло к концу, он обвел рукой зал и добавил:

Вот таким был этот шут,

Правивший в просторном зале.

Объявить о мире жаждая,

Деспот был для всех и каждого!

Едва он замолчал, в переполненном зале наступила гробовая тишина, лишь колокольчики на шапке шута зазвенели, когда он отвешивал публике поклон.

Звон продолжался и тогда, когда он выпрямился. Как ни странно, шут выглядел смущенным — может, из-за странного выражения его выбеленного пудрой лица, какие бывают у всех шутов. Судя по всему, он ожидал аплодисментов, даже смеха.

Вместо этого взоры собравшихся перенеслись с его белого лица на темнолицего и темноволосого человека, сидевшего на стуле возле стола.

— Господи! — проворчал его милость. — Хотя ты называешь себя остряком и поэтом, ты способен придумывать лишь дешевые песенки, высмеивающие мой характер, и слова его величества о том, что я навязываю мир Галлоуэю. Разболтав эту чепуху, к радости моих врагов, ты осмеливаешься обвинить в этом меня. Хуже того, ты даже не заставил меня улыбнуться. Уберите его отсюда, парни!

Три вооруженных воина вышли вперед, чтобы исполнить его приказ.

— Милорд, молю вас о снисхождении! — завопил шут. — Это всего лишь шутка, которую тут же унесет ветер. Господи, имею же я право на гостеприимство.

— Тьфу! — проворчал его милость. — Прежде чем говорить всякие глупости о людях, имеющих в своем распоряжении тюрьмы и виселицы, тебе следует научиться прикрывать свои слова хотя бы тонким покрывалом разума. Что ж, я буду снисходителен к тебе. Посмотрим, решит ли Господь, что ты заслуживаешь большего. Уберите его с моих глаз долой, парни!

Воины проволокли шута по всему залу и спустили вниз к площадке у винтовой лестницы, вырубленной в толще стены. Распахнув большую дверь, они вытолкали шута наружу, под снегопад, накрывающий ведущие к двери ступени и внутренний двор замка.

Пока двое волокли шута по диагонали двора к главным воротам, его ноги цеплялись за засыпанный снегом гравий. Тем временем третий воин направился к смотрителю ворот. Вскоре ворота со скрипом отворились, оставляя в снегу темные полукружия. Вооруженный эскорт выволок шута на деревянную мостовую, которая, как он смутно припоминал, вела к речной пристани, а оттуда — на восток, к ближайшему городу. Едва выйдя за ворота, воины толкнули шута на мостовую. Он споткнулся, поскользнулся и упал.

Шут слышал, как закрывались ворота, но снег валил с такой силой, что он не мог разглядеть ни крепостной стены, ни краев деревянной мостовой.

Он не видел вокруг ничего, кроме снежной пелены. Страх медленно охватил его и крепко взял за горло.

Глава 1

Аннандейл, Шотландия

Март 1374 года

Семнадцатилетняя Дженет, баронесса Исдейл из одноименного местечка, или просто Дженни Исдейл для своих друзей, пыталась не обращать внимания на мясистую руку на своем правом бедре, принадлежавшую мужчине, которому она всего несколько часов назад поклялась в верности. И сейчас она внимательно наблюдала за пятью жонглерами, которые выступали перед возвышением в большом зале Аннан-Хауса. Дженни пыталась понять, кто же из пятерых может быть старшим братом ее служанки.

Правда, поскольку ее нареченный был пьян, а о брате Пег ей было известно лишь то, что он жонглер, приехавший в замок с группой менестрелей и других бродячих артистов для развлечения гостей на празднике в честь ее помолвки, усилия Дженни были безрезультатными.

Все пятеро жонглеров были в коротких куртках и разноцветных рейтузах, которые так любили все циркачи, к тому же не только у брата Пег были густые рыжие волосы. Поэтому, как Дженни ни приглядывалась, особой разницы между ними не видела.

Рид Дуглас крепче сжал ее бедро, так что Дженни стало труднее игнорировать его.

Два шута с белыми лицами — один высокий, второй маленький как ребенок, но с бородой — бегали друг за другом, мешая жонглерам, однако те невозмутимо продолжали подбрасывать свои разноцветные мячики.

— Поцелуй меня, — невнятно прошептал Рид прямо Дженни в ухо. — Теперь я имею на это право, детка, а ты этого еще не сделала.

Дженни посмотрела на него, пытаясь скрыть свое презрение и отвращение. Рид был старше ее всего на четыре года, и, полагала Дженни, его можно было счесть весьма привлекательным — стройное мускулистое тело, мягкие курчавые русые волосы и правильные черты Дугласов. И стоит ли говорить о том, что все мужчины время от времени напиваются, но Дженни не выбирала Рида.

Однако лорд Данвити и его жена леди Фелина ясно дали понять, что мнение Дженни в выборе мужа их не интересует. Данвити, ее дядя не по кровному родству, был также ее опекуном. Если бы только ее отец был жив…

— Давай же, Дженни, поцелуй меня, — отчетливее произнес Рид, наклоняясь так близко к ней, что она опасалась, как бы он не столкнул ее со стула с высокой спинкой. От него несло элем и приправленной специями пищей, которую он только что ел.

Дженни напряглась, обхватив себя руками.

— Да в чем дело, детка? — нахмурившись, спросил он. — Ты стала слишком хороша для меня, так? Можешь мне поверить: как только ты станешь моей женой, я тебя научу, как надо вести себя!

Встретившись с ним глазами, Дженни положила руку себе на бедро, обхватила его запястье пальцами и резко сбросила со своей ноги.

— Прошу вас, сэр… — проговорила она вежливо. Рид вздрогнул и убрал руку. — Давайте дождемся венчания, после которого вы получите надо мной полную власть. А пока мне это не по нраву.

— Поверь мне, тогда ты ответишь за свое поведение! — рявкнул он, снова приближая свое лицо к ее лицу. — Остался всего какой-то месяц, Дженни, детка! Три недели и еще шесть дней, и я стану бароном Исдейлом из Исдейла. Хорошенько подумай об этом!

— Вы ошибаетесь, сэр, — отозвалась Дженни. — Конечно, другие могут величать вас «ваша милость», но полноправной баронессой Исдейл из Исдейла останусь я. Еще давно отец объяснил мне, что, как только я стану полноправной баронессой Исдейл, мой муж получит право лишь претендовать на титул, да и то только когда я произведу на свет наследника. И вы не станете бароном Исдейлом из Исдейла, пока я этого не захочу. А я не увидела в вас ничего такого, что заставило бы меня пожелать этого.

— Мы еще потолкуем об этом, — проворчал Рид. — Но у обрученного человека, между прочим, есть права, и очень скоро ты о них узнаешь, обещаю тебе.

— А-а, вот ты где, приятель! — раздался голос лорда Данвити, который подошел к Риду с другой стороны и положил руку ему на плечо.

Было заметно, как сильно он надавил на него.

Данвити был на четверть столетия старше Рида, его темные волосы уже начинали седеть. Его предки были сенешалями Аннандейла во времена правления короля Брюса, так что его милость пользовался большим уважением в любой компании.

— Говори потише, Рид, — сухо промолвил он. — Ты слишком много выпил, приятель, что вообще-то никого не удивило, но…

— Но мужчина же имеет право выпить с собственной невестой, разве не так? — перебил его Рид, освобождая плечо и устремляя на Данвити мрачный взгляд.

— Ну да, конечно, — кивнул старший собеседник. — Но ему не следует угрожать будущей жене и обращаться с ней грубо. И еще его действия не должны отвлекать гостей от развлечений, которые — уж позволь мне тебе напомнить — обошлись мне весьма недешево.

Поняв, что их разговор привлек внимание могучего темноволосого мужчины, занимавшего место справа от Данвити, с завораживающим взором которого неожиданно встретились глаза Дженни, она вздернула подбородок и вновь перевела взор на жонглеров.

У сэра Хью Дугласа был острый слух. Несмотря на обрывочный разговор с хозяином, который то и дело отвлекался на что-то, Хью довольно давно, еще до того, как к нему обратился Данвити, услышал недовольное ворчание младшего брата, разговаривавшего со своей нареченной. Сэр Хью был весьма наблюдателен, и он сразу заметил блеск в глазах Дженет Исдейл, который, без сомнения, являлся признаком гнева. А увидев, что рука Рида сжимает бедро Дженни, Хью понял, что младший брат ведет себя неподобающим образом.

Рид был пьян, но оказалось, что ее милость в состоянии справиться с ним, Хью плохо разглядел ее, он заметил лишь пару сияющих глаз да глубокие ямочки, появившиеся на щеках, когда она поспешно отвела от него взор. Как бы там ни было, поведение Рида его мало интересовало.

Хью неплохо относился к брату, хотя в последние годы они виделись совсем мало. С момента своего рождения и до замужества сестры Фелины семь лет назад Рид был ее любимым братом. Ему было десять лет, когда умерла их мать, и Фелина настояла на том, чтобы Рид переехал к ней в Аннан-Хаус, а не оставался с отцом в Торнхилле, семейном поместье недалеко от Нитсдейла.

Отец не стал возражать против этого. Не возражал и Хью. К тому времени, когда умерла их мать, он служил оруженосцем у своего кузена сэра Арчибальда Дугласа. Хорошо показав себя на поле битвы двумя годами позже и заслужив звание рыцаря, он не оставил Арчи и продолжал служить у него.

По сути, он служил ему до смерти своего отца. За полгода до этого Хью женился, и они с его любимой женой Эллой ждали своего первенца.

Однако Элла и их новорожденная дочь умерли через три месяца после смерти отца Хью. Убитый горем Хью оставил Рида с Фелиной, а сам энергично занялся своими делами в Торнхилле.

Хью заметил маленького слугу, который нес в руках кувшин с кларетом. Данвити тоже заметил паренька и сделал тому знак отойти. Затем, повернувшись к Хью, он тихо промолвил:

— Не исключено, что, если бы вы пригласили Рида прогуляться с вами, сэр, его голова, возможно…

— Черт возьми, не стоит говорить обо мне так, как будто меня здесь нет! — воскликнул Рид обиженным тоном. — Я вижу парня, с которым мне хотелось бы потолковать, и Хью нет нужды присматривать за мной.

Как только Рид ушел, Дженни снова подняла взор на Хью.

Он заметил, что ее прекрасные глаза в обрамлении густых ресниц были золотисто-карего цвета, очень похожего на цвет грецких орехов. Ее волосы были скрыты под чепцом и вуалью, так что Хью не мог увидеть их цвет, зато ее нежные щеки порозовели.

На ней было зеленое шелковое платье с узким закрытым лифом, поверх которого она набросила бледно-золотистую накидку. Когда взор Хью пробежал по ее налитой груди, Дженни слегка заерзала. Его глаза поднялись, и он снова увидел милые ямочки на ее щеках.

Голос Данвити отвлек Хью:

— Я все хотел у вас спросить, Хью, видите ли вы хоть какой-то смысл в этом новом налоге, уплаты которого требует шериф Максвелл? Он пытается навязать его даже нам, живущим в Аннандейле, хотя ему отлично известно, что мы никогда не признавали его власть над нами.

— Поскольку Торнхилл находится под его юрисдикцией, я должен признать его власть, — сказал Хью. — Однако его требования постоянно растут. Я подозреваю, что Максвеллу нужны деньги для перестройки Серлеврока.

— Ну да, в этом можно не сомневаться. И теперь вместе с Арчи Дугласом, который строит себе новый замок, они того и гляди благополучно опустошат наши карманы…

Данвити продолжал говорить, но Хью почти не слушал его, лишь изредка рассеянно отвечал что-то невпопад. Да он и не мог давать советы Данвити. Максвелл или не Максвелл — Хью оставался верен Дугласу, ныне известному всем как Арчибальд Мрачный. В юго-западной Шотландии он сейчас был самым могущественным человеком.

Тем временем в пространстве возле возвышения высокий жонглер в длинном алом балахоне присоединился к остальным артистам. Он ловко жонглировал шестью мячами, и было видно, что этот человек — настоящий виртуоз своего дела. Как и у остальных жонглеров, у него было выбелено лицо, однако опущенные вниз уголки губ и нарисованные под глазами крупные капли слез делали его на вид старше других. Подумав, Дженни решила, что он не может быть братом Пег, потому что тот явно моложе.

Выхватив словно из воздуха длинный кинжал, жонглер подбросил его вверх, к мячикам. Зрители восторженно ахнули и замерли, но тут к первому кинжалу присоединился второй. Красный и желтый мячи полетели из его ловких рук к высокому столу: красный попал на женскую половину, желтый — на мужскую.

Младшая из двух кузин Дженни, четырнадцатилетняя леди Фиона Данвити, вскочила и с триумфальным воплем поймала красный мяч. При других обстоятельствах она получила бы за такой поступок суровый выговор от своей матери. На другом конце стола какой-то мужчина деланно небрежным движением приподнял руку, чтобы поймать желтый мячик.

Когда Дженни снова подняла взор на жонглеров, старший из них подкидывал в воздух уже шесть кинжалов. Она понятия не имела, откуда взялись эти кинжалы и куда делись оставшиеся четыре мяча, которыми он жонглировал, когда она отвернулась. Остальные артисты демонстрировали ловкость рук, заставляя булавку или перышко исчезать с одежды публики и появляться совсем в другом месте. Впрочем, старший жонглер был самым умелым в своем мастерстве.

Музыканты играли в галерее менестрелей с полудня до вечера. Но теперь, когда кинжалы взлетали в воздух все выше, угрожая при падении поранить жонглера, музыка медленно затихла. Вскоре в зале наступила такая тишина, что можно было услышать потрескивание дров за экраном камина.

Заметив, какое впечатление мастерство жонглера произвело на публику, и ощутив возрастающее напряжение, Фелина, леди Данвити, указала на жемчужную нитку на шее Дженни.

— Кажется, наш Рид не на шутку увлекся тобой, не так ли, Дженет, дорогая?

Скрывая раздражение, появившееся на ее лице, когда она посмотрела на круглолицую, лишенную бровей, роскошно одетую вторую жену своего дяди, Дженни резко ответила:

— Боюсь, единственное, что привлекает во мне Рида, — это мое наследство.

— Без сомнения, так оно и есть, хотя Рид не может не замечать твоей привлекательности, — не моргнув глазом ответила Фелина. — Он же не слепой. Но мы должны быть практичными. И хотя мой знатный муж предпочел бы, чтобы тебя в жены взял мой брат Хью, потому что он лэрд Торнхилла и, стало быть, равен тебе по положению…

— Может быть, сэр Хью и был бы предпочтительнее, но я бы не захотела стать и его женой, — перебила ее Дженни.

— Так же как он — твоим мужем, — парировала Фелина.

— Господи, вы что, спрашивали его об этом?

— Мне не нужно было спрашивать, — пожала плечами Фелина. — Два года назад, когда умерла его жена Элла и их дочь, Хью объявил, что никогда больше не женится. А когда он принимает решение, можешь мне поверить, ничто и никто не в силах заставить Хью изменить его.

Подавив импульсивное желание снова посмотреть на темноглазого мужчину, сидевшего справа  Данвити, Дженни сказала:

— Не сомневаюсь, что вы умеете уговаривать.

— Не настолько, чтобы убедить Хью сделать то, чего он делать не желает, — ответила Фелина. — Однако ты не должна думать, что Рид уж совсем тебе не подходит, моя дорогая. Благодаря нашим законам о наследстве, если Хью умрет, не оставив после себя наследника-сына — а судя по его поведению, так и будет, — Торнхилл достанется в наследство Риду.

— Думаю, мадам, сэр Хью может пережить Рида, — заметила Дженни. — Он ведь не намного старше его.

— Всего на пять лет, и это смущало меня — до тех пор пока я не поняла, что жениться на тебе должен Рид. Видишь ли, Хью не позволяет даже назначить брату достойное денежное содержание. Он всегда нетерпелив с беднягой Ридом и утверждает, что будет лучше, если брат заслужит звание рыцаря и, возможно, получит собственное поместье. Однако Рид не хочет браться за оружие без особой необходимости, и никто не может осудить его за это. Особенно сейчас, когда мы наслаждаемся своеобразным перемирием с Англией. Но если Хью падет в битве…

— Полагаю, вы не должны надеяться на это!

— Я же не бессердечная, Дженни, — сквозь зубы процедила Фелина. — Но рыцари действительно часто гибнут в битвах, а у нашего Рида должен быть какой-то доход. Однако, — добавила она со вздохом, — я уже утомилась было придумывать, как бы обеспечить его, но…

— …но восемь месяцев назад ваш благородный муж стал опекуном моих поместий, — договорила за нее Дженни.

— Да, — призналась Фелина. — Исдейл — такое замечательное поместье, что, можно сказать, ваша помолвка с Ридом произошла сама по себе.

— Вы весьма откровенны, мадам!

— Тут действовало само провидение — это сразу заметил даже твой дядюшка, — сказала Фелина.

Дженни не сочла нужным возразить, что, по ее мнению, провидение тут ни при чем. Она прекрасно понимала, что будет лишь сотрясать воздух — в точности так же, как это было, когда она безуспешно пыталась отказаться оттого, чтобы ей выщипали брови и выбрили волосы надо лбом, как у Фелины.

Фелина заявляла, что женщины должны следовать моде, поэтому лицо Дженни представляло собой сейчас безволосый овал, обрамленный дорогим чепцом с бисером, который полностью скрывал ее кудряшки.

Точно так же бесполезно было обращаться к дяде за поддержкой против Фелины. Лорд Данвити старался во всем потакать жене, потому что все еще надеялся, что она подарит ему наследника. В свои тридцать три года Фелина была на тринадцать лет моложе мужа. Они были женаты уже пятнадцать лет, Фелина несколько раз носила под сердцем ребенка, но выносить сумела лишь дочь Фиону.

Первой женой Данвити была тетушка Дженни Элсбет, которая, как и мать Дженни, умерла при родах. Дочь Элсбет, восемнадцатилетняя леди Мейри Данвити, сидела слева от Фелины, рядом с Фионой.

Если Фелина все-таки не родит сына, древние поместья семейства Данвити перейдут по наследству к Мейри. Такие вещи часто случались в те времена, когда мужчины то и дело уходили на войну. Правда, большинство мужчин все же надеялись на то, что жены родят им наследников. И в прошлый месяц Фелина объявила, что вновь беременна.