Уилл уже почти бежал, и тут голос раздался опять — знакомый голос.

— Потише, приятель. Ты несешься, будто за тобой гонятся волки.

Это был Генри, которому пришлось нагонять его трусцой, — и Уиллу удалось выдать свое облегчение за радость.

— Ты же понимаешь, что мы, жители Нового города, стараемся миновать бедные кварталы как можно быстрее.

— Не сомневаюсь. И как тебе живется в доме уважаемого профессора Симпсона?

— Не знаю, чего я ожидал, но уж точно не того, что увидел. Это какой-то зверинец, настоящий паноптикум, Генри. Дети, собаки, полный хаос — даже в клинике. Потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть.

— А как тебе коллеги?

— Ну, во-первых, есть доктор Джордж Кит — он живет неподалеку. И есть еще Джеймс Дункан: будь он сделан из шоколада, сам себя съел бы. Вот только страдает отсутствием аппетита.

— Джеймс Дункан? Мне кажется, я его знаю. Учился здесь, у нас, а до того — в Абердине? Необычно рано кончил университет?

— Именно так.

— Да. Одаренное, но в остальном — исключительно странное создание. Муж, посвятивший себя деятельности на благо человечества, и все же тепла от него — что от ветров, пущенных умирающим пингвином.

— К сожалению, не столь уж редкое явление для нашей профессии. Безупречные манеры, но удивительно безрадостный тип.

— Никогда не доверяй человеку без видимых недостатков. Те, что он прячет, почти наверняка окажутся особенно отвратительны… А как на Куин-стрит насчет прислуги? Есть хорошенькие горничные, на которых приятно поглазеть?

В голове без спросу мелькнул образ Сары, но приятно на нее смотреть или нет, Уилл решить не мог, потому что образ этот был неразрывно связан с позорным инцидентом в клинике. При одной мысли о ней Рейвен внутренне корчился от смущения и неловкости. Подумать только, годы учебы — и вдруг какая-то девчонка дает ему понять, что ничему достойному применения на практике он так и не научился. Будто она опытная и зрелая особа, а он — какой-то школяр.

— Нет, к сожалению, — ответил он, надеясь, что друг не сможет ничего прочесть у него на лице.

Генри окинул его проницательным взглядом, но, к счастью, его внимание отвлекли более очевидные вещи.

— Опухоль быстро спадает, — отметил он, и Уиллу опять пришла на ум Сара.

Надо было срочно менять тему.

— Это заслуга умелых рук одного хирурга. Кстати, чем нынче заняты эти руки?

Генри задумчиво обозрел открывшийся перед ними университетский двор, где то и дело появлялись из тумана фигуры спешивших по своим делам студентов.

— Вот, ищу мясника, — ответил он.

— Тогда, может, я смогу тебе помочь, с новым-то кругом знакомств. Миссис Линдсей, кухарка Симпсонов, всегда берет мясо у Харди, на Кокберн-стрит. Он, судя по всему, хороший мясник — дама очень требовательна к качеству.

— Я не ищу хорошего мясника. Я ищу мясника без моральных устоев. — На лице Генри появилось странное, очень сосредоточенное выражение. — Помнишь тот случай — смерть от перитонита, который так возмутил профессора Сайма? Во время вскрытия выяснилось, что матка была перфорирована в нескольких местах — а также одна из петель тонкого кишечника.

— В самом деле, это мясник, — сказала Рейвен.

— И это был не последний случай. С тех пор появился еще один труп, с аналогичными повреждениями.

— А власти поставлены в известность?

— Да, но они не собираются ничего предпринимать. Никто, конечно, не признаёт, что он имеет к этому какое-то отношение, и, что более важно, интересы высшего общества никак не затронуты. Ты же понимаешь, как оно бывает. Мы не знаем наверняка, замешан ли тут один один и тот же человек, но, боюсь, кто-то решил открыть дельце.

— Любитель? — спросил Рейвен.

— Точно сказать невозможно. Но уж точно не самый худший случай, что я видал в своей практике.

— Тут никто в точности не знает, что именно делает. И все же какие-то медицинские знания должны быть, а то как узнаешь, с чего начать…

— Я бы поостерегся говорить об этом вслух, мой друг, и уж точно не рискну быть первым, кто предложит добавить это рассуждение в курс обучения. Но ты прав. Грустно сознавать, что кто-то торгует своими знаниями, которые в итоге годятся лишь на то, чтобы тыкаться наугад — в прямом смысле, — увеча несчастных женщин ради наживы.

Рейвен подумал о Хорьке и его ноже, и ему пришло в голову, что моральные принципы очень быстро теряют ценность под давлением обстоятельств.

— Остается только надеяться, что он вскоре усовершенствуется, — сказал он. — Иначе двумя жертвами дело не ограничится.

— Можем ли мы быть уверены, что это «он», а не «она»? — спросил Генри.

— Полагаю, нет. Всегда найдется не слишком щепетильная повитуха с вязальной спицей наготове, если, конечно, плата ее устроит. И мне приходилось слышать, что в таких случаях женщины предпочитают иметь дело с собственным полом, особенно когда речь идет о чем-то незаконном.

— Дело не только в законности. Я слыхал, что в городе работает некая французская повитуха, и она в большом фаворе у дам, которые не желают, чтобы их осматривал мужчина.

Уилл подумал о никому не нужных простынях, которые не давали ему и доктору Симпсону смотреть на то, что делают их руки. Быть может, дань скромности не столь обязательна, если пациентку осматривает женщина.

— Француженка, говоришь?

— Выпускница «Отель Дье» [По некоторым данным, старейшая действующая больница мира, расположенная в Париже.], ни больше ни меньше, если верить слухам.

— Тогда тебе не стоит беспокоиться, что мясник — это она, — сказал Рейвен. — Выпускница «Отель Дье» должна в точности знать, что делает.

— Может, это тебе стоит беспокоиться. Ведь она — твой конкурент.

— Начну, когда женщинам станут давать медицинские дипломы.

Друг рассмеялся.

— Так кто они? — спросил Рейвен. — В смысле, жертвы.

— Одна из них была прислугой в таверне, другая — продажной женщиной.

Еще одна мертвая шлюшка, подумал Уилл.

— Мы нечасто видим дам из общества у нас в Лечебнице, — сказал Генри. — Они могут позволить себе визит такого доктора, как Симпсон.

— Не думаю, что он предлагает подобные услуги, — сказал Рейвен, хотя ему тут же пришло в голову, что наверняка он этого знать не может.

— Нет, да я и не это имел в виду. Хотя порой мне бывает интересно, что же делают в Новом городе, когда случается маленькая неприятность.

— Просто рожают, — предположил Уилл, припомнив, какое количество слуг имела в своем распоряжении миссис Симпсон — весьма скромное по стандартам Нового города. — А потом передают их кормилицам да нянькам. Совсем другое дело, когда у тебя есть деньги. Эти юные женщины, должно быть, решились пойти на отчаянные меры, потому что у них не было иного выхода.

Генри мрачно кивнул и замедлил шаг: они как раз подошли ко входу, где их пути должны были разойтись.

— Отчаяния здесь столько, что и поверить трудно, — сказал он грустно. — Слышал, что в сточной канаве в переулке позади Королевской биржи была найдена ножка младенца. Этот случай, по крайней мере, привлек внимание властей.

Они расстались; Рейвен — с чувством глубокой печали из-за судьбы, постигшей тех женщин, хотя он совсем не знал их, даже никогда не видел. Уилл понимал, что это отражение его чувства вины по отношению к Иви, от которой он сбежал, будто ему было что скрывать.

Рейвен задумался о том, что мог что-то упустить. Он был настолько поражен ее смертью и встревожен возможностью быть застуканным рядом с трупом, что толком не осмотрелся — и мог попросту не заметить чего-то, на что обратил бы внимание в обычных условиях.

И хотя люди Флинта открыли на него охоту, он знал: выбора у него нет. Ему придется вернуться.