— Да будет вам известно, что и многие читатели влюблялись в Жюльена.

— Разумеется. Пидоры.

— Не только.

— Я, во всяком случае, — нет. Мне этот тип отвратителен.

— Попробуйте обосновать свое отношение.

— Он противный!

— Понимаю вашу точку зрения.

— Вы думали, книга мне понравится?

— Я ничего не думала.

— А вам она нравится?

— Это одна из моих самых любимых книг.

— Значит, вам нравится и Жюльен?

— Не уверена. Любить роман не значит обязательно любить его персонажей.

— Вам нравится сама история?

— Да.

— Как она может вам нравиться? История про непомерные амбиции, что само по себе ничтожно, и вдобавок амбиции эти рушатся по совершенно нелепой причине.

— Вы выносите моральную оценку. Любовь к книге тут ни при чем.

— А что при чем в конечном счете?

— Удовольствие, которое мы получаем от чтения.

— Я никогда не смогу получать удовольствие от чтения.

— Вы пока не знаете. Эта книга удовольствия вам не доставила. Возможно, другая доставит.

— Какая?

— Не знаю. Найдем.

Внезапно, повинуясь интуиции, я взяла книгу Стендаля, лежавшую на низком столике, открыла ее наугад и протянула Пию:

— Почитайте вслух.

— Я же сказал, мне книга не нравится! — возмутился он.

— Не в этом дело.

Он сердито вздохнул и повиновался. Из протеста он нарочно тараторил, читал механически, без всякого выражения.

— Очень хорошо, — остановила его я.

— Ну и что вам это дало? — спросил он.

Я не ответила и поднялась, чтобы осмотреть книжные полки.

— Тут столько книг, и у вас ни разу не возникло желания в них заглянуть?

— Чистая показуха. Моя мать наверняка тоже их не читала. А отец — поди знай.

— Почему бы их не спросить?

Он хмыкнул.

Я наткнулась на “Илиаду”. Взяла ее и вернулась на диван.

— Вот ваше следующее чтение.

— Это что?

— Гомер. Вы никогда о нем не слыхали?

— Что-то старое?

— Это еще слабо сказано. Вы говорили, что увлекаетесь оружием. Это про войну.

— Сколько времени вы мне даете на чтение?

— Трудно определить точно. Позвоните, когда дочитаете.

Он посмотрел на меня как на конченую кретинку. По его глазам я ясно увидела, что пронеслось у него в голове: “Я ведь могу не позвонить тебе никогда, дура несчастная!” Я понимала это, но решила, что стоит рискнуть.

Выходя, я, как и опасалась, столкнулась с отцом, который затащил меня к себе в кабинет и высказался без церемоний.

— Можно узнать, что за игру вы затеяли? — спросил он.

Я, не растерявшись, ответила:

— Вы слышали, как ваш сын читал вслух?

Он задумался.

— Вы заметили прогресс? Он вообще ни разу не запнулся. И не переставлял местами слоги.

— Он очень плохо читал, бубнил как пономарь!

— Вы поручили мне избавить вашего сына от дислексии, а не обучать его художественному чтению.

— Да, вы правы. Но сколько времени у него уйдет на то, чтобы прочесть “Илиаду”? Он посмеется над вами!

— А мы посмотрим. По нашему договору я должна помочь Пию по языку и литературе, и я вижу, что у меня это получается. Кроме того, повторяю: я бы предпочла, чтобы за мной не наблюдали во время занятий.

Грегуар Руссер вручил мне гонорар. Я откланялась.

“Илиада” — на что я рассчитывала? Взяла и пошла ва-банк.

“Ну это хоть не похоже на «Красное и черное»”, — думала я.

Я перечитала у себя в комнате начало “Илиады”, которое с благоговейным трепетом переводила на занятиях по древнегреческому в пятнадцать лет. “Вряд ли можно надеяться, что это произведет на Пия такое же впечатление!”

Как зачарованная, я стала читать дальше. Довольно скоро я сообразила, что мальчишка, вероятно, читает сейчас те же строки, и вдруг так разволновалась, что бросила чтение.

“В конце концов, меня наняли, чтобы справиться с его дислексией, и дело уже почти сделано”, — говорила я себе. Понадобилось всего лишь заставить его прочесть книгу целиком. Меня вдруг охватила ярость при мысли, что никто до сих пор не посоветовал ему столь очевидный способ. Как можно научиться читать, иначе как читая? Хоть бейся головой об стенку, ничего не получится.

Последнее время в прессе много писали про эпидемию дислексии. Мне кажется, я понимала причину. Мы живем в дурацкую эпоху, когда заставить ребенка прочесть роман от начала до конца — это чуть ли не посягательство на права человека. Я всего на три года старше Пия. Как я уцелела в этой вселенской катастрофе? Родители воспитывали меня просто, не прибегая ни к каким специальным методам. Для меня загадкой были подростки, у которых книги не вызывали естественного любопытства. Винить в этом интернет или видеоигры мне казалось таким же абсурдом, как взваливать на какую-нибудь телепередачу ответственность за равнодушие молодежи к спорту.

— Как твои частные уроки? — спросила Доната.

Я объяснила в меру своих сил. Она скорчила брезгливую гримасу:

— Да этот тип просто извращенец, подглядывает за вами из кабинета!

— Я тоже так считаю. Я пыталась возражать, но ему плевать.

— Почему ты не бросишь?

— Он хорошо платит. И парень занятный.

— Ты не влюбилась, надеюсь?

— Ему шестнадцать лет!

Доната расхохоталась.

— Ну, успокоила! — заявила она с таким ехидством, что я с трудом подавила искушение съездить ей по физиономии. — Когда у тебя следующее занятие?

— Не знаю. Он позвонит, когда прочтет “Илиаду”.

— Давай-давай, жди. Парень едва умеет читать, а ты ему сунула “Илиаду”? Ты хочешь его унизить!

— Ему не понравилось “Красное и черное”.

— Поэтому он полюбит Гомера! Не понимаю твою логику.

Тут я была с ней согласна. Но чтобы последнее слово осталось за мной, тупо сказала:

— Это гарантирует мне несколько дней покоя.

Грегуар Руссер позвонил на следующее утро:

— Мой сын дочитал “Илиаду”. Приходите сегодня в обычное время.

Я была ошарашена и заподозрила жульничество. Я отправилась в универ в отвратительном настроении. День тянулся бесконечно. Даже преподаватель этимологи, которой я всегда увлекалась, показался мне нудным.

В четыре часа я пришла в их красивый особняк. Мой ученик лежал на полу, но мгновенно вскочил, чтобы поприветствовать меня. Я подумала, что он, наверно, наглотался чего-то: у него был блуждающий взгляд.

— Здравствуйте, Пий!

– “Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…” [Цитируется в переводе Н. И. Гнедича. // https://www.tiktok.com/@gorodomsk55 // https://vk.com/clips/news_gorod55 // https://zen.yandex.ru/gorod55.ru // https://www.youtube.com/watch?v=MI872pTOTDo&list=UUSHutipR6mPB2f0Vcqmzh05uw]

— Вы выучили “Илиаду” наизусть?

— А что, стоило бы! Мне страшно понравилось!

Он был почти в трансе. Я вгляделась в его зрачки — они выглядели нормальными.

— Вы прочли все до конца?

— Конечно! Это супергениально! Наконец-то грандиозная история с настоящим размахом.

— Можно так это выразить, да.

— Не то что ваш Стендаль и его шуры-муры в спальне. В Америке про “Илиаду” сказали бы It’s bigger than life! [“Это больше чем жизнь!” (англ.)]

Я засмеялась. Потом, заподозрив обман, спросила:

— Вам ни разу не было скучно во время чтения?

— Было, в самом начале. Через описание греческого флота я еле пробился. Такое впечатление, словно автор благодарит своих спонсоров.

— Не было их у него!

— Догадываюсь. Называйте как угодно. Но он переборщил с кораблями и с этим name dropping [Неймдроппинг (англ.), использование громких имен, товарных марок и т. п., чтобы поднять свой престиж в глазах собеседника.]. Правда же, как будто перед ним лежит список и все знаменитые греческие кланы потребовали их упомянуть, чтоб потом хвастаться. “Почитайте «Илиаду» и увидите: мой старикан участвовал в Троянской войне!”

— Но это все-таки красиво — подобное восславление кораблей.

— Мне кажется, это еще и способ привлечь внимание к неоднозначной роли Посейдона. Он единственный из богов в свое время помогал троянцам, строил стену для защиты города. Он вполне мог бы устроить бурю и отправить греческий флот на дно.

— Но тогда не было бы войны. А боги хотели, чтобы была война.

— Да, будто им доставляет удовольствие смотреть, как смертные дерутся. Но их можно понять: рассказ о битвах захватывающий и великолепный. Единственное, что раздражает: чувствуется, что Гомер за греков.

— Он грек.

— Ну и что? Я не троянец, но я за них.

— Вы прочли предисловие к “Илиаде” Жана Жионо?

— Я похож на человека, который читает предисловия? И так ясно, что греки сволочи.

— Они хитрые.

— Они подлые. Ненавижу их. А троянцами я восхищаюсь, особенно Гектором.

— Что вам в нем нравится?

— Он благородный, храбрый. И у нас с ним есть кое-что общее: он астматик.

— В тексте нет слова “астма”.

— Да, но описание приступа ясно говорит об этом. Я узнал симптомы. И я понимаю, что у него аллергия на греков!

— Однако греки тоже кое-чем интересны. Одиссей, например.

— Одиссей? Мерзавец! Финт с Троянским конем — какая низость!

— Бойся данайцев, дары приносящих.

— Вот именно! Сыграть на вере других людей, придумать псевдоперемирие — тошнит меня от вашего Одиссея.

— Это война.

— Ну и что? Не все средства хороши.

— Тогда не было Женевской конвенции.

— Троянцам и в голову не пришло бы совершить такую ужасную вещь.

— Да. Поэтому они терпят поражение.

— Плевать. Правда на их стороне.

— А Ахилл вас не восхищает?

— Этот вообще выродок. Карикатура на американского вояку. То, что нам подается как храбрость, — просто тщеславие дурака, который настолько уверен в покровительстве богов, что считает себя неуязвимым.