— Вот именно! Для дедушки — это уже критичное опоздание, ты же знаешь…

Я все же бросила свое высокохудожественное яблочное занятие и, залив фрукты тестом, как есть, поставила пирог в духовку.

— Ну, ничего, вот-вот будут, — сказала Валя и выбросила огрызок в мусорное ведро.

Она осмотрелась на кухне, наверняка ища, чем еще можно подкрепиться, но сегодня я не планировала наготавливать первое, второе и компот, как делала это всегда, когда у меня на работе выдавался выходной. Мы с Катюшей планировали сходить погулять, а потом перекусить в ее любимом кафе.

По правде говоря, и выходной-то у меня выдался незапланированным. Я просто не хотела в очередной раз выбираться из дома, отправляясь в свой крохотный офис. Оставила вместо себя помощницу Наталью, она и должна была разобраться с заказами на сегодня. И всему виной был Антон Макаров. Этот тип, с которым я имела неосторожность завязать переписку на сайте знакомств, преследовал меня так, как иной раз не преследует гончая неосмотрительную дичь. Сначала он очень помог мне с открытием моего небольшого дела, но когда его поползновения стали переходить все границы, а я уже рассчиталась со всеми долгами в его сторону, у нас состоялся серьезный разговор. Я заявила Макарову, что он не в моем вкусе, но ему на это было плевать. Он поджидал меня у дома, приходил в офис, постоянно звонил и писал, несмотря на то, что я регулярно блокировала предыдущие номера. Единственное — Антон не трогал меня, когда я была в компании Катюши и деда Семена. Но я ведь не могла всюду таскать их с собой!

— Нет, я им звоню! — заявила я, начиная рисовать себе в воображении самые жуткие картинки, связанные с Макаровым и моей дочерью.

Но не успела я взять телефон, как в замочной скважине входной двери заскрежетал ключ.

— Слава богу! Все живы и здоровы! — притворно восхитилась Валентина.

Я проигнорировала слова подруги. Да, она не была такой тревожной, как я, но и сыновья у нее росли сами по себе прекрасно. Не нуждались в маме и даже заявляли ей, чтобы она почаще отсутствовала дома. Правда, и были они давно уже в подростковом возрасте.

Я выскочила в прихожую, куда уже зашли дед и Катенька, о чем-то кому-то бесперебойно вещающая.

— И тогда он сказал, что мне нужно подрасти. А еще, папа…

Она запнулась, увидев меня, я же вскинула брови и сложила руки на груди. Что еще за новости? Какой-такой папа? Мы ведь давно выяснили, что ее отец — капитан подводной лодки, которая никогда не всплывает.

— Мы нашли папу! — заявила мне Катя, и рядом со мной послышался голос Вали:

— Вот те раз!

Сердце мое сначала замедлилось, а потом стало отбивать бешеный ритм в грудной клетке, когда я посмотрела на деда, а тот отвел глаза. Нет-нет! Только не это, пожалуйста! Пусть эта чертова лодка ляжет на дно и ее капитану даже не придется оказываться на поверхности, чтобы продлить контракт.

— Я надеюсь, что это шутка, — прошептала и шагнула к выходу из квартиры.

Распахнув дверь, я обнаружила за ней…

— Вот же черт!

— Лина — это я!

Дернув на себя дверь, которая сейчас была ну очень тяжелой, потому что ее держал Сергей Громов, мой бывший муж, я попыталась захлопнуть ее, но он мне этого сделать не позволил.

— Тут какие-то следы, — сказал он, нахмурившись.

Вел себя так, как будто каждый день приходил ко мне вот так вот ближе к обеду и мы с ним вели непринужденные беседы.

— Что ты здесь делаешь? — прошипела я, все же поняв, что с дверью мне не совладать.

Точнее, с одним весьма конкретным мужчиной, которого я хотела сейчас видеть даже меньше Макарова.

— Я приехал, потому что этот старый… Семен и твоя дочь прибыли в мой офис и сказали, что тебе нужна помощь.

Господи, только не это! Только не это отчаянно колотящееся сердце, которое реагирует на вполне конкретного мужчину. И только не тот факт, что Сергей узнал о своем отцовстве!

— Мне не нужна помощь, — соврала я. — Отпусти, пожалуйста, дверь!

— Мам… папа все знает, мы ему рассказали, — послышался позади голосок дочери.

Я обернулась к ней, чем и воспользовался Сергей. Он шагнул в квартиру, оказался лицом к лицу со мной. Так близко, что у меня даже дыхание сбилось окончательно. А от аромата его парфюма вообще снесло крышу.

Это была минутная слабость. Я тут же приказала себе вспомнить все то, из-за чего мы расстались, что превратило меня в снежную королеву. Никаких чувств к этому мужчине, никаких эмоций, никаких мыслей о нем. Вот и славно. Так лучше.

— Что вы ему рассказали? — потребовала я ответа, пока дедушка пытался сделать вид, что его вообще здесь нет, а Катюша принимала боевой вид.

Сбившаяся набок корона, которую я купила своей принцесске, а также волшебная палочка в руке дополняли картину, делая ее в какой-то мере забавной. Однако мне было не до смеха.

— Мы рассказали все! Про Макарова и про то, что он тебя… ну, достает.

Катюша сначала запнулась, а потом сделала глубокий вдох и выдала:

— А еще — что я его дочь.

Она указала палочкой на Громова. Он стоял, заложив руки в карманы брюк и смотрел на нас с интересом.

— Но он почему-то в это не верит, мамочка. Вот и расскажи, что родила ты меня именно от этого папы. Тогда мы сможем жить одной большой семьей, как живут другие дети.

Боже, где же я так нагрешила-то?..

— Он тебе не верит потому, что это так и есть. Сергей — не твой отец, Катюша, — ответила я как можно спокойнее, хотя в голове уже мелькали картинки того, что может последовать за визитом Громова.

Теперь у меня будет больше на один повод выходить из дома пореже. Хотя, Сережа пошел дальше, чем Макаров — он уже стал вхожим в наш дом.

— Гель… это я привел Катю к отцу, — подал голос дед, но я на него зашипела:

— Перестань так говорить! То, что именно Громов папа Кати, — только твои догадки!

— Но ты папу постоянно ругаешь! — продолжила дочь. — Тетя Валя подтвердит!

Я бросила растерянный взгляд на подругу. Если и она встанет на сторону этих троих — все. Моя крепость падет сама по себе.

— Это так, — кивнула со знанием дела Валентина. — Но, Катюша, если бы я рожала от всех, кого ругаю, мне бы пришлось для своих детей заказывать персональный автобус, чтобы возил в школу. А то и три!

Возникла пауза. Катя смотрела то на меня, то на Громова, при этом в глазенках ее было такое разочарование, которое было наверняка направлено в мою сторону, что мне даже захотелось тут же признаться в том, что родилась она от кого угодно, кого бы дочь ни назвала. Дед был недоволен, но я понимала, что он будет стоять на своем. А Громов… Громов глазел на меня так, как будто видел впервые. Я даже узрела восхищение в том, как он на меня смотрит. Глупости.

— Лин… Может, поговорим наедине? — предложил Сергей.

Я тут же вскричала:

— Нет! — Потом все же подумала и добавила: — Да.

Брови Громова приподнялись, и он усмехнулся. Надо запретить ему так делать, это вызывает во мне слишком бурные чувства и воспоминания.

— Да, хорошо. Идем в комнату и поговорим наедине, — согласилась я.

Катюша просияла, как будто предполагала, что мы не беседу беседовать направляемся, а делать вот таких вот прекрасных новых девочек. Или мальчиков.

— А мы втроем посмотрим, как там пирог, — со значением в голосе проговорила Валентина.

Она взглянула на Сережу с немым предупреждением во взгляде. Я так и читала в ее глазах: обидишь Ангелину, тебе конец! Послав мысленную благодарность Вале, я прошла в комнату, и как только в ней же оказался Громов, закрыла за нами дверь.

— А здесь почти ничего не изменилось, — сказал он, пройдясь по помещению.

Подошел к столу, взял с него фоторамку, в которой находился наш с Катюшей снимок. Раньше вместо него была фотография с самим Сережей.

— Здесь изменилось все, — отрезала я, когда мне не понравилось, с каким теплом посмотрел бывший муж на меня и мою дочь. — Давай объяснимся и ты можешь быть свободен.

Вздернув бровь, Громов вернул снимок на место и скопировал мой жест, сложив руки на груди. Он воззрился на меня с таким выражением на лице, что я даже растерялась. Но этого не показала — с виду я была ну просто каменная глыба, которую не сдвинешь с места ни в чем и ничем.

— Давай объяснимся, Лина, — кивнул он. — Прихожу я в офис, а там Катерина и твой дед. Точнее, дед появился позже, для начала он просто привел внученьку и оставил на моем рабочем месте. Катюша заявила мне в ходе беседы, что она моя дочь. Что ты меня до сих пор любишь, потому что костеришь всеми возможными способами и словами. И что тебя донимает некто Макаров, поэтому тебя нужно спасти.

По мере того, как произносил слова Громов, эмоции на его лице сменялись одна за другой. И вот теперь на нем была воинственная мина, которую я очень хорошо знала.

— Я не знаю, с чего дедушка решил, что я тогда забеременела от тебя, — пожав плечами, сообщила я Сереже.

— А от кого? — потребовал он ответа.

— А это неважно, — отмахнулась я, как будто только и делала, что шла на улицу и выбирала себе того, от кого впоследствии рожала ребенка.

Три произнесенных слова произвели на Громова впечатление. Он мне не поверил! Сначала на лице его появилось насмешливое выражение, а потом — удовлетворение.