— Арья, ты там войну начинаешь? Мы здесь еще даже сутки не пробыли! — подала голос Сабина, вместе с остальными сестрами наблюдая наши с оборотнем стойки.

— Нет, война в мои намерения не входила. Я не собиралась нарываться на драку, но уж точно, черт возьми, от нее не отступлю, — я сделала паузу и выразительно посмотрела на Нокса. — Я ни перед кем не склоняюсь.

Глава 8

В особняке я принялась расхаживать туда-сюда, клокоча от едва сдерживаемой ярости — на меня опять наложили чары. Со мной еще никогда такого не случалось, а тут хоп, и дважды за меньше, чем двадцать четыре часа. И оба раза рядом был он. И мне хватило идиотизма подумать, что я смогу предложить мировую кому-то столь тупорылому, как этот грязный хряк.

— О чем ты думала? — спросила Сабина, и Каллиста покачала головой, молча предупреждая ее, что не нужно.

— Что могу предложить мировую! Откуда мне было знать, что он позволит на меня напасть в его собственном доме! Его ведьма меня закляла, и чары сработали! У меня изо рта вылезла змея, и не просто какая-то, мать ее, а черная мамба! Она могла меня, на хрен, прикончить! А потом еще другой мудак выдал, мол, чтобы я дала ему отлизать. И я этого захотела! Я была беззащитной, вокруг эти, и да, я чертовски запаниковала.

— У тебя иммунитет к магии, — заметила Каллиста.

— Был иммунитет. А здесь его нет, — я замерла. — И значит, у Амары его тоже нет. То есть она может быть у него в доме, а туда никак не проникнуть.

— Ты не знаешь наверняка, милая, — печально улыбнулась Каллиста, спокойно стоя рядом со мной. — Нет доказательств, и нельзя никого просто так обвинить. Ты же помнишь законы, совет не отреагирует без веских причин.

— Нокс даже не первородный. Кто он, черт его дери, такой? Мы о нем ничего не слышали, и он даже намека нам не дает. Вокруг повсюду первородные семьи, все те, с кем мы бок о бок выросли. Его же тогда тут не было, правда?

— Не было, Арья, и одно это уже должно тебя пугать. Он явился из ниоткуда, и все первородные на его стороне? Да для этого нужно быть чуть ли не богом.

— Он не бог. Ушлепок просто хочет им быть.

Раздался стук в дверь. Я нахмурилась.

— Пойду к себе, отмоюсь от змеи. Удачи на сегодняшней встрече, — и вышла из гостиной прежде, чем кто-либо успел возразить.

В спальне я сняла платье и бросила его на кровать. Используя магию, ополоснулась и вздрогнула, когда на кожу налипли остаточные чары.

Я плохо отреагировала. Страх заставлял меня действовать жестко. И сегодня не было исключением. Я в жизни не чувствовала себя настолько беззащитной, уязвимой и пришла ведь туда по своей воле. Сдвинув дверцу гардероба, я уставилась на свою одежду, которая мне уже никогда не подойдет. Не то чтобы я сильно вымахала с двенадцати лет, но у меня налилась грудь, плюс готический период у меня был не очень приятным, как и тогдашние шмотки.

Мое внимание привлекла голубая коробка «Тиффани», я наклонилась ее достать, как вдруг дверь комнаты открылась. Я подождала, но никто так и не заговорил, а обернуться я не потрудилась — слишком уж бурлил внутри меня гнев.

— Я не собираюсь идти на заседание сегодня или общаться с советом. С моим-то везением я только еще больше взбешу этого напыщенного ушлепка. Какой же он возмутительный и высокомерный. Не, ну вы можете представить наглость этого мудака? Я берегла тот вискарь с двенадцати лет. А теперь он на полу с кишками мамбы, полный перевод продукта.

Я сняла крышку, и печаль врезалась мне прямо под дых: из коробки на меня смотрели мы с Амарой на детских фотографиях. Я закрыла ее, сдерживая желание в отчаянии заорать, бросила обратно, зажмурилась, потерла глаза и тихо застонала.

— Таки могу представить наглость этого мудака, — произнес чувственный мужской голос.

Я застыла, а потом развернулась и увидела Нокса, который подпирал плечом дверной косяк.

— Пошел вон! — у меня аж лицо запылало от гнева.

Нокс все продолжал наблюдать, с этой его искусительной ухмылкой на губах.

— Сегодня ты сунулась на запретную территорию. Глупый поступок, маленькая ведьма, — он шагнул ко мне, и я вышла из гардероба, мрачно зыркая на чужака в ожидании, что дом защитит, уверенная, что дом поставит этого мудака на колени и заставит склониться передо мной. — Ты ведь должна знать, что не стоит ступать на чужую землю, Арья. Ты проникла в мой мир, и тебя туда никто не приглашал. Правила, которые затрагивают тех, кто принадлежит к первородным семьям? Так вот они, мать их, не касаются ни моей земли, ни вашей.

— Хрен те в жопу! — я вдохнула его запах и уперлась спиной в стену, глядя на Нокса снизу вверх. Прикинула расстояние до двери и свои шансы дать деру из комнаты прежде, чем он меня поймает.

— И это попробуем, но не раньше, чем я до тебя доберусь, малышка. Обещаю, — хрипло проговорил Нокс.

Он лениво скользнул по мне взглядом, и я поморщилась, вспомнив, что я тут вообще-то почти голая после попыток избавиться от скользкого ощущения чар и змеюки на коже. На мне не было ничего, кроме тонких черных кружевных трусиков и лифчика в тон. Нокс остановился передо мной и медленно устремил пристальный взгляд мне в глаза.

— Ты, блядь, моему братцу врезала, — все так же хрипло обвинил он меня.

— О, как нехорошо вышло.

Я с трудом сглотнула и нервно прикусила губу, чувствуя, как его сила обжигает мою плоть до полуобморочного состояния. Кем бы он ни был, он могущественен. И это не просто энергия — а грубая, плотская мощь, которая тянула к себе мою, требуя разрешения поиграть. Я чувствовала, как она давит на мои защиты, зудит над черепной коробкой — Нокс попытался войти в мой разум и не смог.

Он взбесился, сощурил глаза, и силы хлынуло еще больше. Мою голову пронзила боль, рот разинулся. Губы тряслись, колени угрожали вот-вот подкоситься, однако Нокс всунул мне между ног бедро, удерживая. Виски буквально раскалывались, но я не сдавалась, не подпускала его к разуму. Он склонился, пока его лоб не прижался к моему, обхватил мою щеку ладонью, выискивая в глазах отголоски мыслей.

— Выдай мне свои тайны, маленькая ведьма, — потребовал Нокс.

— Иди. Ты. Нахер!

У меня из горла вырвался стон, за которым последовало рычание из глубин груди Нокса, и он мягко мазнул мои губы своими. От невесомого, как перышко, касания у меня между бедрами все налилось жаром.

— Вали свою ведьму дрючь! — рявкнула я, сражаясь против его магии. — Мистер я-не-трахаю-ведьм, мудила лицемерный!

— Ты сильна, Арья. Но не сильнее меня.

Нокс надавил локтем на мое горло, продолжая хлестать волнами силы, заставляя меня сотрясаться и стучать зубами.

— Знаешь, в чем разница между тобой и Лейси? Эта шалава — моя собственность. Она дышит лишь потому, что я позволяю. Она мне помогает, и ровно в тот миг, когда оступится и покажет истинное лицо… дышать она перестанет. В моем мире она играет свою роль и сосет.

— Спасибо, мудила, я не хотела этого знать, — я обрушила на Нокса собственную магию, а он под ее натиском не то что не сдвинулся — даже не моргнул. — Да кто ты, мать твою, такой?

— То же самое могу спросить у тебя.

Резко отступив, Нокс наблюдал, как я рухнула перед ним на колени. Я подняла взгляд и увидела в его глазах неприкрытый жар.

— А ты хорошо смотришься на коленях, Арья.

Хватая воздух ртом, я с откляченной задницей на четвереньках отползла в сторону. Взвизгнула, когда задницы коснулась рука Нокса — воронов, которые тянулись от бедра, обнимая ногу и поднимаясь к пупку и выше по телу. Развернулась, ударила, но он легко увернулся. Сделала обманку правой и навесила левой. Нокс опять уклонился и снова пошел в наступление.

— Откуда существо в лесу знало твое имя?

— Не знаю.

— Ты лжешь.

— Я не знаю! — прошипела я и вскрикнула, наткнувшись на кровать и рухнув на нее спиной. Забилась, пытаясь удрать подальше, а Нокс попросту дернул меня обратно за ноги и грубо перевернул. Я подобралась, намеренная дать отпор.

— Понятия не имею, откуда он взял мое имя и что он такое! А ты-то не должен все ведать, всемогущий, мать твою, король?

Нокс холодно ухмыльнулся, уставившись мне между ног, на едва скрытые женские прелести.

— Довольно ухоженная киска, любопытно обнаружить такую у девственницы. Это ты просто постоянно готова, чтобы тебя трахнули, или надеялась, что я налакаюсь достаточно виски, чтобы вляпаться в эту твою шелковую ловушку? Ты ведь говорила его прихватить, если я опять соберусь тебя допросить, не так ли?

— Это был чистый сарказм, — огрызнулась я. — Я родилась с разновидностью алопеции, которая затрагивает все, кроме головы. Тетя говорила, поэтому мои волосы и засеребрились, — признала я, поскольку сказанное не затрагивало ничего существенней моей девчачьей гордости.

— Ты не была серебряной в детстве? — отпустив мои ноги, Нокс отступил на шаг и скрестил руки на груди.

— Я была черноволосой, — пожала я плечами. — На пятый день рождения они за ночь превратились в серебряные, а у Амары из светлых стали черными. Как будто мы поменялись местами, но мы не полные близнецы.

— Что еще случилось?

— Ничего, — соврала я.