Он закрывает за собой дверь и прислоняется к дверному косяку, скрестив ноги. Нейт столько раз видел меня без одежды, что я и глазом не моргнула, когда он вошел. Думаю, он видел меня голой куда чаще, чем следует старшему брату. Неважно, родному или сводному.

— Нейт, пожалуйста, — умоляю я, хватая жидкость для полоскания рта, делая большой глоток и выплевывая ее в раковину.

Я закрываю крышку унитаза и сажусь сверху.

— Сегодня вечером я помогла убить человека, мой парень лжец, и, кажется, у него есть свой личный шкаф в Нарнию, только вместо львов, колдуний и прочего дерьма там прячется мое темное прошлое, полное тайн и вранья, — и все это он решил от меня скрыть. А еще моя мать, которая на самом деле не моя мать, но я всю свою жизнь думала, что она ею является, которая, ко всему прочему, спала с моим так называемым парнем. Я что-то пропустила? Ах да, я чертова Венари, а не Монтгомери, так что вся моя жизнь — гребаная ложь.

Нейт подходит ближе, берет меня за руку, а затем, прежде чем я успеваю возразить, обхватывает мое бедро, поднимая меня с пола.

— Иди в душ, котенок.

Я больше не могу сдерживать рвущиеся наружу рыдания. Это не милый плач, это ужасная, уродливая истерика. Добрые люди сделали бы из нее мемы.

Нейт рычит и крепче прижимает меня к груди, а затем шагает под воду, все еще держа меня в объятиях.

— Почему ты такой? — спрашиваю я сквозь икоту, приподнимая голову с его плеча, чтобы посмотреть ему в глаза.

Сверху хлынул поток воды, но я проигнорировала жжение от обжигающих струй, заливающих мне глаза, потому что, глядя на него, я чувствовала себя как дома. Нейт был моим домом больше, чем это чертово поместье. В этот момент я точно знала, что все будет хорошо. Что я справлюсь. Главное, чтобы рядом со мной был Нейт. Я бы никогда не смогла его потерять.

Он делает паузу, видимо, обдумывая свой ответ.

— Я такой… не со всеми.

— Только со мной? — спрашиваю я, точно зная ответ.

Все так или иначе знали ответ на этот вопрос. Нейт был… разборчив в том, кого он впускал в свою жизнь. Это и делало его таким притягательным. По правде говоря, все Короли были такими, и я начинаю думать, что это как-то связано с их происхождением.

— И…

Я знаю, что он собирается сказать «Тилли», и слегка улыбаюсь, чтобы ему не пришлось произносить ее имя вслух. Я знаю, что он любит меня. Однажды он признался мне в этом, и хотя я не уверена, что он до сих пор это чувствует, я без тени сомнения могу сказать, что в его сердце всегда есть место для Тилли. Между ними что-то было, что-то общее, что-то, что я могла понять лишь потому, что испытывала то же с Бишопом. Когда Тилли исчезла, ему было больно. Так мучительно больно, что он никогда об этом не говорил. В каком-то смысле это нас связало.

— Я знаю, — шепотом обрываю его я, проведя рукой по его бицепсу. — И сейчас ты можешь меня опустить.

Он подчиняется, медленно ставя меня на ноги. Оказавшись на полу, я шагаю под воду, беру мыло и выдавливаю его на руку.

— Сними это. — Я щелкаю резинкой его баскетбольных шорт, но его рука тут же меня останавливает.

Наши глаза встречаются, и по моей спине пробегает холодок. Его глаза потемнели, сохранив усталое выражение, но в них еще виднелся огонь, и именно сейчас я поняла, что нам нужно провести черту — снова.

— Извини, — бормочу я, поворачиваюсь и ополаскиваю волосы, стоя к нему спиной.

— Ты знаешь, как сильно я хочу тебя, Мэдисон, но этого никогда не произойдет. Нам лучше не дразнить друг друга намеками.

— Я знаю, — шепчу я в ответ, поворачиваясь и скручивая свои длинные волосы в один большой пучок.

Я тянусь к его щеке, а затем нежно прижимаюсь к его губам. Это должен был быть тот самый поцелуй, которым вы одариваете свою первую любовь перед расставанием, безобидный, неуверенный, теплый, мягкий, нежный, родной, горячий, чувственный, сексуальный… о-о-о…

Я отстраняюсь назад, чувствуя, как мое тело отозвалось на поцелуй, и смотрю ему в глаза.

Он болезненно стонет, схватившись рукой за промежность.

— Уходи, котенок, пока я не трахнул тебя так сильно, что ты будешь звать меня Бишопом.

Это оказалось эффективным — меня словно окатили ведром ледяной воды. Я выхожу из душа, закутываюсь в шелковый халат и чищу зубы. Потянувшись к ручке двери, я замечаю лежащую на полу кучу окровавленной одежды.

— Что будет с телом?

Выключив воду, Нейт выходит из душа во всей своей обнаженной красе. Он следует за моим взглядом, замирает на куче вещей, а затем снова смотрит на меня.

— Я с этим разберусь. Все вещи будут уничтожены, и тебе больше не придется видеть это дерьмо.

Его тон такой спокойный, словно он говорит о футболе или о том, с кем переспал в прошлые выходные.

— Ты говоришь так, будто делаешь это каждую ночь.

— Я делаю это достаточно часто, — вот и все, что он сказал.

Я открываю дверь в свою спальню и направляюсь прямо к кровати. Откинув покрывало, я ныряю на прохладные чистые простыни. Окунувшись в аромат свежего лимона и лаванды, я поворачиваюсь к стеклянной балконной двери и смотрю на усыпанное звездами ночное небо. Этим вечером я увидела слишком много. Вещи, которые я не могу объяснить, и вещи, которые мне не хотелось бы объяснять, но теперь мне не удастся убежать от того факта, что все это произошло на самом деле, прямо передо мной. Я видела все так же ясно, как эти сверкающие в небе звезды.

Сегодня я помогла убить человека, и хотя сейчас я чувствую, что моя душа совсем опустела, завтра будет новый день, и я больше не буду проливать слезы об этой ночи.

Глава 2

— Бишоп… — начинает отец, наблюдая за тем, как Мэдисон, Джозеф и Нейт отъезжают от хижины.

Я, как обычно, пытаюсь его игнорировать, но это (как обычно) не срабатывает.

— Что? — рявкаю я, доставая телефон и набирая номер бригады зачистки.

— Сынок, я мог бы сам это сделать, — он указывает на мой телефон, но я равнодушно поднял на него глаза.

— Это то, к чему меня готовили, поэтому не удивляйся, когда я обхожусь без чужой помощи.

— Эй, братан! Мы отвезем Брантли домой. Ему нужно отдохнуть и все такое, — кричит мне Эйс, распахивая дверцу машины.

Хантер и Джейс уже давно ушли. Судя по всему, Хантер не в себе из-за того, что Мэдисон оказалась его сестрой. Остальные ребята, по-видимому, присоединились к Эйсу и Илаю.

Я киваю.

— Ага.

Завтра я разберусь с Брантли и узнаю, что у него на уме. Я и раньше о нем беспокоился, потому что он всегда казался мне неестественно счастливым. Я не догадывался о причине, но, поскольку нас с детства учили не распространяться о своем прошлом, я решил, что именно этому принципу он и следует. До сегодняшнего вечера я не подозревал о глубине его шрамов.

— Биш?

Голос заставляет мои глаза зажмуриться, а челюсть — напрячься.

— Биш, пожалуйста…

— Заткнись! — кричу я, обрывая ее и наконец позволяя себе на нее взглянуть. — Вы обе! — Я указываю рукой на нее и Элизабет. — Вы обе хоть представляете, какое дерьмо только что натворили?

— Вообще-то это я.

Папа подходит ближе, откидывает назад волосы и расстегивает воротник костюма.

— Они вернулись уже несколько недель назад и ждали, когда ты оступишься. Сегодня ты решил показать характер и едва не уничтожил весь Клуб. Такое не может просто сойти тебе с рук. И неважно, что ты мой сын. — Он подходит и наклоняется к моему уху. — Ты можешь быть настоящим монстром, сынок, но помни того зверя, у которого ты учился. — Затем он немного отстраняется. — Сейчас твоя мама на съемках в Коста-Рике, так что Хейл останется у нас.

— Черт возьми, да кто она такая! — взревел я, борясь с яростью, грозившей вот-вот вырваться наружу. — Ни за что.

— Она остается, — произносит он как ни в чем не бывало.

Я смотрю, как он медленным шагом направляется к своему «Рейндж Роверу».

— Садись в машину, сынок.

Что-то было не так. Он что-то мне недоговаривает.

Мы все сели в машину и, как только приехала бригада зачистки, выехали на шоссе. Всю дорогу до дома Мэдисон я кусал губы. Я хотел знать, что, черт возьми, нашло на моего отца, но знал, что из всех живущих на этой земле людей он был единственным, кого я не мог прочитать.

Элизабет выходит из машины, закрыв дверь, и я прижимаю к оконному стеклу средний палец.

— Я скоро свяжусь с вами, Гектор.

Он смотрит на нее краем глаза, а затем медленно кивает.

— Конечно. У вас есть мой номер.

Любой, кто не знает отца, не обратил бы внимание на этот немногословный обмен фразами, полностью лишенный зрительного контакта.

Мы съехали с подъездной дорожки, и я слегка повернул голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Как давно вы с Элизабет трахаетесь?