Клои завела Джули в кабинет и усадила в красиво постаревшее кожаное кресло напротив массивного стола. В камине ярко горел огонь, отблескивая на отполированных дубовых поверхностях, позолоченных кубках и пресс-папье.

— Скажи, что ты об этом думаешь. — Хозяйка дома протянула Джули смятый лист бумаги.

Николас всем телом подался вперед в попытке остановить кузину, галстук в синюю полоску качнулся на его тощей груди.

— Ты уверена, что следует размахивать такими личными посланиями перед всеми подряд?

Джули, успевшая прочитать только «Мой милый сын», замерла в кресле, подняла взгляд на брата Клои. Даже во встревоженном состоянии, с залитой краснотой шеей и трясущимися пальцами, Николас смотрелся уместнее в этой нарочито мужской комнате. На стенах висели медали и награды в застекленных рамках, несколько статуэток изображали великих полководцев. Для хрупкой фигуры Клои вся мебель была слишком большой, она тонула в широком кресле, а пресс-папье, похожее на золотой слиток, она бы не подняла и обеими руками.

— Я доверяю Джулс, — отрезала Клои и сложила руки на груди, буравя Николаса недобрым взглядом. Тот поспешил отвернуться и обратился к гостье:

— Я ничего не имею против вас, хоть и выбор друзей Клои всегда казался мне эксцентричным, взять того же деревенщину Доэрти… Боюсь, вы мало что поймете.

Мужчина развел руками и улыбнулся с уверенностью в собственном превосходстве, но словно извиняясь за этот факт. Николас принадлежал к тем выходцам из аристократических семей, которые осознавали свою исключительность, кровную связь с высшими кругами мира сего, отделявшую его от простых смертных. Он будто стыдился этого, но Джули ему не поверила.

— Я все же рискну, — тихо произнесла Джули. Клои хихикнула и запустила в кузена смятым в шар конвертом. Николас раздраженно поморщился, когда бумага коснулась его плеча, подобрал импровизированный снежок и поместил его в пустую корзину для бумаг.

Джули сосредоточилась на убористых, украшенных завитушками буквах, вышедших из-под пера Розмари, матери Николаса.

...

Мой милый сын,

Перед тем как ты отправишься в Дормер-Хаус, эту обитель неупокоенных душ, я обязана напомнить тебе о моем невыполненном обещании, которое терзает мою грешную душу.

Как ты знаешь, моя мать остаток своей жизни несла бремя знания страшного греха ее брата Эйса, навлекшее проклятие на всю нашу семью. В тот день, когда я покинула отчий дом и стала Розмари Эйвери, она передала мне этот ключ и взяла с меня слово, что я буду хранить его от других членов семьи и тем самым сберегу тайну Дормер-Хауса.

Я прилежно следовала указаниям. Дядюшка Эйс перерыл комнату моей матери в поисках ключа, после того как она отправилась в Царство Небесное, и ничего не нашел, к своей досаде. Он допросил моих кузин и кузена, Вивиан казалась ему главной подозреваемой, потому что остальные были слишком малы, но никто не догадывался, что ключ был у меня.

Когда по округе поползли слухи о женщине-призраке в Дормер-Хаусе, я, конечно, не поверила и решила, что Вивиан подогревает слухи для пущей рекламы своего дьявольского кружка. Неупокоенная душа, бродящая ночью по коридорам, должна была показаться ей романтичной. С поддержкой преподобного Уилкса я пыталась наставить безумную женщину на путь истинный, но, как известно, мне мало что удалось.

Но вернусь к делу. Когда тебе исполнился год, моя мать передала мне последнее наставление: открыть тайну, которую дядя Эйс хранит под полом своего ложа, чтобы он успел покаяться в своем грехе перед смертью.

Я не смогла найти в себе силы вернуться и войти в хозяйскую спальню Дормер-Хауса. Нет труда догадаться, что ключ откроет врата в саму Преисподнюю. Я лишь молюсь за дядю Эйса и все блуждающие в ночи несчастные души каждый вечер перед отходом ко сну, как прежде это делала моя матушка.

Сын мой, тебе выпала тяжелая ноша стать главой нашего клана и наследником этого проклятого дома. И если Клои Финч обладает хоть каплей рассудка, она откажется от притязаний на дом…

На обороте листа было еще два абзаца и аккуратная подпись Розмари, сопровождаемая молитвами Богу о защите ее сына, но Джули не стала дочитывать. Общий посыл был ясен: мать Николаса была в ужасе от того, что ее невинное дитя должно отправиться в бывшее логово сатанистов, а загадочный ключ якобы давал ее сыну все права на владение Дормер-Хаусом.

Клои выжидающе смотрела на подругу, поставив локти на стол, наплевав на давнюю привычку держать руки на коленях. Джули вернула ей записку и пожала плечами:

— Я даже не знаю, что сказать. Очевидно, что миссис Эйвери не поддерживает твое вступление в наследство. — Девушка постаралась произнести это мягко, не желая задеть чувства Николаса.

— Зато передать во владение дом, идущий в комплекте с вратами в Преисподнюю, своему единственному сыну кажется тетушке блестящей идеей, — парировала Клои, покачав головой. Николас стоял спиной к девушкам и делал вид, что рассматривает бюст на каминной полке, но Джули услышала злобный скрежет зубов с его стороны. Руки мужчины невольно сжались в кулаки, ногти впились в кожу ладоней.

Сделав несколько успокаивающих глубоких вдохов, он засунул оба кулака в карманы брюк и повернулся к кузине.

— Можешь насмехаться, сколько пожелаешь, Клои, но я официально поставил тебя в известность, что сегодня же найду, что именно открывает этот ключ.

— И ты готов вломиться в спальню леди ради этого? — Дразнящий голос Клои искал способ пробить броню решимости Николаса, девушка наспех пробежалась по строчкам записки, тонкий палец замер, найдя искомое слово. — И там еще было что-то про ложе…

Молодой человек опустил глаза, краска поползла от алой шеи вверх к ушам.

— Боже Всемогущий, почему тебе необходимо все усложнять? — пробормотал Николас и покачал головой.

Джули подала голос, вмешиваясь в диалог родственников:

— Но что мешает нам помочь твоему брату, Клои? Разве тебе не интересно, какие тайны откроет этот ключ?

Николас с удивлением уставился на девушку, обнаружив в ней союзницу.

Клои встала из-за стола, она все еще вглядывалась в витиеватые предложения Розмари Эйвери. Что-то ее беспокоило, между бровей залегла морщинка, а глаза сощурились, будто девушка страдала сильной близорукостью.

— Здесь что-то не сходится, Ник. — В словах Клои уже не было прежней иронии, она подошла к парню и указала на третий снизу абзац: — Ты родился после смерти своей бабушки, ведь так?

Губы Николаса быстро шевелились, пока он читал указанную часть письма про себя. Джули внимательно следила за выражениями их лиц, пытаясь разобраться в том, что происходило.

— Да, она слегла в марте тысяча девятьсот семьдесят второго и через несколько месяцев скончалась, а я родился ровно десять лет спустя, мама всегда подчеркивала этот факт.

В памяти Джули замелькали строчки недавно прочитанного письма. Что же в них было странного, какую несостыковку сумела разглядеть ее подруга?

Клои торжествующе оглядела комнату и, театральным жестом воздев руку к потолку, спросила, ни к кому в частности не обращаясь:

— Так каким же чертовым образом Молящаяся Бланш, одиннадцать лет покоящаяся в могиле, передала тете Розмари сообщение о том, что настала пора открыть ящик Пандоры?

* * *

Вересковое поле, укрытое одеялом низко плывущих туч, пестрящая рекламой и граффити остановка, качнувшийся на ветру медный петух… На экране ноутбука один за другим мелькали кадры, снятые в Хейзвудсе и окрестностях. Джули кликала мышкой, и недовольство собой росло с каждым ее щелчком.

— Скучно, банально… А здесь вообще горизонт завален, как у какой-то школьницы с мыльницей! — Девушка запустила свободную руку в волосы и взъерошила их. Ни одна фотография не казалась ей достойной того, чтобы показать ее профессору Хиву.

Около полудня она получила от него сообщение:

...

Тезер, к концу недели жду как минимум три работы. Никаких отговорок, дурацкий конкурс среди моих студентов уже на носу, и я вписал Ваше имя. Хватит подражать Вивиан Майер.

Искренне Ваш,

профессор Роберт Хив

— Вивиан Майер, значит… — Фотограф хмыкнула, захлопнула крышку ноутбука и растянулась на кровати.

Она без труда поняла намек преподавателя. Мисс Майер была одной из лучших фотографов своего времени, по крайней мере, в США, получившая признание лишь год назад, после своей смерти. Ее снимки нью-йоркских улиц и случайных прохожих были поистине гениальны, но женщина не опубликовала ни одной из своих работ.

В прошлом году профессор Хив показал несколько фотографий Вивиан Майер, а закрыв последний слайд, попросил своих студентов задуматься о том, что, сомневаясь в своем таланте, пряча наброски и идеи, они лишь стремились к повторению судьбы невероятного фотографа, всю жизнь считавшей себя лишь няней и скрывавшейся в своей лаборатории от всего мира.

— Многое может вдохновить вас в творчестве мисс Майер: она не жаждала славы, не стояла под дверьми редакций модных журналов, она снимала, потому что не могла не снимать, это была ее страсть и способ познания мира. Но, заклинаю вас, позвольте другим смотреть вашими глазами. Проявляйте пленки, смело печатайте фотографии, а люди рассудят.