Вселенная ненавидит меня. Без сомнений.
— Ладно, — выдавила я. Пламя смущения разгоралось все жарче. — Входи.
На дверце раздевалки не было замка, и секунду спустя Рис заполнил собой крошечное пространство кабинки. Даже если бы я не услышала, как он вошел, я бы почувствовала. Его мощная энергетика ощущалась в каждой молекуле воздуха, и они начинали вибрировать в унисон.
Грубый. Мужественный. Мощный.
Я затаила дыхание, когда он приблизился, мягко ступая по линолеуму. Для человека столь крупной комплекции он двигался с грацией пантеры.
Платье прикрывало грудь, но мои кружевные трусы были полностью открыты, и я старалась не думать, что видит Рис. Он остановился так близко, что я почувствовала исходящее от его тела тепло и чистый, мыльный аромат.
Воздух гудел от напряжения и тишины, когда он взялся за подол платья над моей головой и потянул. Ткань скользнула вверх на полсантиметра и опять застряла — я вздрогнула, когда она впилась в новый участок кожи.
— Я попробую снизу, — сказал Рис отстраненным, сдержанным голосом.
Снизу. Значит, ему придется прикасаться к моей обнаженной коже.
— Хорошо, — слово прозвучало более хрипло, чем мне хотелось бы.
Я напряглась всем телом, когда он положил ладони мне на ребра. Быстро провел большими пальцами по натертому участку, где платье впивалось в кожу, а потом просунул пальцы под ткань и ее потянул вверх.
Я больше не могла задерживать дыхание.
Я выдохнула, и моя грудь поднялась, словно пытаясь глубже погрузиться в грубые, теплые руки Риса. В тишине дыхание звучало до неловкости громко.
Рис замер. Платье уже наполовину задралось мне на плечи — достаточно, чтобы продемонстрировать грудь в бюстгальтере.
— Успокой дыхание, принцесса, или ничего не выйдет, — сказал он чуть более напряженно, чем минуту назад.
Кожу опалил жар, но я справилась с дыханием, и он продолжил.
Еще сантиметр… еще… и я свободна.
В ноздри ударил свежий воздух, и я заморгала, заново привыкая к свету после двадцатиминутного плена в платье.
Я сжимала пальцами ткань, лицо пылало от смущения и облегчения.
— Спасибо. — Я не знала, что еще сказать.
Рис отступил назад с каменным лицом. Вместо ответа мужчина взял пуленепробиваемый жилет и футболку, которую я носила под ним, и поманил меня пальцем.
— Иди сюда.
— Я могу надеть их сама.
И снова никакого ответа.
Я вздохнула и подошла к нему. Я слишком устала, чтобы спорить, и не стала сопротивляться, когда он натянул на меня футболку, а затем и жилет. Я наблюдала за ним через зеркало — он поправлял жилет и бретельки, добиваясь идеальной посадки. Я по-прежнему держала перед собой платье, прикрывая им нижнее белье.
Впрочем, беспокоиться не следовало. Рис проявлял ко мне не больше интереса, чем к пластмассовому манекену.
Как ни странно, я почувствовала укол раздражения.
Рис закончил с жилетом, и я уже хотела отойти, когда его пальцы железной хваткой сомкнулись на моих бицепсах. Огромные руки обхватывали их с легкостью.
Он встретился со мной взглядом в зеркале и опустил голову — его губы оказались возле моего уха.
Сердце бешено застучало, и я крепче сжала платье.
— Не думай, что я не понял, чем ты занималась весь день. — Дыхание Риса пронеслось по коже зловещим предупреждением. — На этот раз я поддался, принцесса, но я не люблю игры. К счастью для тебя, ты прошла проверку. — Он скользнул ладонями вверх и остановился на плечах, оставив на них пылающие следы. — Тебе следует научиться послушно следовать указаниям. Мне плевать, если ты считаешь мое поведение глупым. Секундная задержка может сыграть решающую роль, когда речь идет о жизни и смерти. Я говорю пригнуться, и ты пригибаешься. Я говорю надеть пуленепробиваемый жилет на чертов пляж, и ты надеваешь. Ясно?
Я продолжала сжимать платье.
— Жилет был проверкой, чтобы узнать, соглашусь ли я его надеть? Это так… коварно. — Целый день, потраченный впустую на дурацкую проверку. Меня наполнило негодование. — Ненавижу, когда ты делаешь подобные вещи.
Губы Риса тронула мрачная ухмылка.
— Лучше ты будешь ненавидеть меня живого, чем любить мертвого. — Он отпустил мои плечи. — Одевайся. Мы уходим.
Дверь за ним захлопнулась.
Наконец я могла снова вздохнуть спокойно, но не могла остановить эхо его слов в моей голове.
Лучше ты будешь ненавидеть меня живого, чем любить мертвого.
Проблема в том, что я не испытывала к нему ненависти. Я ненавидела его правила и ограничения, но не ненавидела его самого.
А хотела бы ненавидеть.
Жизнь была бы гораздо проще.
Третий месяц проверки
— Я не смогу пойти.
— Что значит не сможешь? — Изумление Джулс просочилось даже сквозь трубку. — Мы ждали фестиваль со второго курса. Мы даже наряды подобрали, чтобы они сочетались. Стелла арендовала машину! Мы можем погибнуть по дороге, потому что она ужасно водит…
— Я все слышу! — раздался крик Стеллы на заднем плане.
— …но права есть только у нее.
— Знаю. — Я мрачно глянула на Риса, который сидел на диване и точил нож, словно псих. — Один телохранитель счел мероприятие небезопасным.
Мы с подругами хотели посетить музыкальный фестиваль в Рокбери много лет, и теперь мне приходилось его пропускать.
— И что? Все равно езжай. Он работает на тебя, а не наоборот.
Мне бы очень хотелось, но у нашей сделки еще длился испытательный срок, и опасения Риса нельзя было назвать полностью необоснованными. Рокбери проходил в палаточном лагере, в полутора часах езды от Нью-Йорка, и каждый год что-то неизбежно происходило: пожар, пьяная массовая драка, паническая давка. А еще в этом году во время фестиваля обещали грозу, а значит, вероятнее всего, кемпинг превратится в гигантскую грязевую яму, но мои подруги все равно решили рискнуть.
— Прости, Джулс, в другой раз.
Джулс вздохнула:
— Скажи своему мужчине, что он чертовски горяч, но полный зануда.
— Он не мой мужчина. Он мой телохранитель.
Я понизила голос, но мне показалось, Рис на миллисекунду замер, прежде чем продолжить точить нож.
— Тем хуже. Он управляет твоей жизнью, а ты ни хрена не получаешь.
— Джулс.
— Ты знаешь, что это правда. — Еще один вздох. — Хорошо, я поняла. Мы будем скучать, но наверстаем упущенное, когда вернемся.
— Звучит неплохо.
Я повесила трубку и опустилась в кресло, охваченная страхом пропустить все самое интересное. Я купила билеты на фестиваль несколько месяцев назад, до того, как Рис начал на меня работать, а теперь пришлось продать их случайному младшекурснику.
— Надеюсь, ты счастлив, — сказала я многозначительно.
Он не ответил.
За последние три месяца мы с Рисом научились лучше взаимодействовать, но временами мне по-прежнему хотелось запустить в него учебником. Как сейчас.
Однако на следующие выходные, когда наступил день фестиваля, я проснулась и испытала одно из величайших потрясений в жизни.
Утром я зашла в гостиную и обнаружила, что комната преобразилась. Мебель сдвинули в сторону, а на пол набросали гору подушек с принтами в стиле бохо. Кофейный столик ломился от закусок и напитков, а на экране шла трансляция фестиваля Рокбери в режиме реального времени. Вишенкой на торте стала палатка, украшенная гирляндами лампочек — точно такая же, как установленные на территории фестиваля.
Рис сидел на диване, теперь вплотную прижатом к стене возле окна, и хмуро пялился в телефон.
— Что… — Я потерла глаза. Нет, мне все это определенно не снилось. Палатка, закуски — все наяву. — Что это?
— Домашний фестиваль, — проворчал он.
— Ты все это устроил. — Я не задала вопрос, а скорее выразила недоверие.
— Неохотно и с чужой помощью. — Рис поднял взгляд. — Твоя рыжая подруга опасна.
Разумеется. Все встает на свои места. Видимо, подруги расстроились, что я пропускаю фестиваль, и подготовили, так сказать, утешительную вечеринку. Но кое-что не сходилось.
— Они уехали прошлым вечером.
— Они завезли все заранее, пока ты принимала душ.
Хм, а это уже вполне правдоподобно. Я принимаю душ подолгу.
Успокоенная и довольная, я схватила чипсы, конфеты и газировку, забралась в палатку с подушками и принялась смотреть по телевизору сеты любимых групп. Благодаря прекрасному качеству звука и изображения я почти чувствовала себя там.
Честно говоря, так было даже комфортнее, чем на настоящем фестивале, но мне не хватало компании, с которой можно разделить веселье.
Через час я нерешительно высунула голову из палатки.
— Мистер Ларсен. Может, присоединишься? Тут полно еды.
Он все еще сидел на диване, насупленный, как медведь, который проснулся не на той стороне пещеры.
— Нет, спасибо.
— Давай. — Я махнула рукой. — Не заставляй меня сидеть в одиночестве. Это же грустно.
Губы Риса растянулись в легкую ухмылку, и он поднялся с места:
— Только потому, что ты послушалась и не пошла на фестиваль.
Теперь нахмурилась я:
— Ты будто собаку дрессируешь.
— Большинство вещей в жизни похожи на дрессировку собаки.
— Неправда.
— Придешь на работу — получишь зарплату. Будешь ухаживать за девушкой — потрахаешься. Будешь учиться — получишь хорошие оценки. Действие и награда. Так устроено общество.