Слава богу, на улице темно.
— Не заставляй меня пожалеть об этом. — Рис сделал паузу, потом добавил: — Ты доказала, что достойна доверия, и я могу не дышать тебе в затылок.
Он сказал это почти неохотно.
В последние месяцы я действительно стала осторожнее в своих действиях, даже без прямых указаний Риса, но не ожидала, что он заметит. Прежде он никогда об этом не говорил.
В животе разлилось приятное тепло.
— Господин Ларсен, возможно, мы все-таки не убьем друг друга.
Его губы дрогнули.
Мы продолжали гулять по парку — мимо парочек на скамейках, подростков у фонтана и уличного музыканта, душевно играющего на гитаре.
Мне хотелось остаться в этих спокойных мгновениях навсегда, но ужин, алкоголь и долгий день давали о себе знать, наполняя мои мышцы усталостью, и я не смогла сдержать зевок.
Рис сразу заметил:
— Надо идти, принцесса. Тебе пора в постель.
Возможно, я уже бредила от усталости и эмоционального дня или сказался продолжительный перерыв в отношениях с противоположным полом, но в голове возникла картина, как он укладывает меня «в постель», и все мое тело вспыхнуло.
Потому что в моем воображении мы занимались чем угодно, кроме сна.
Обнаженный Рис сверху, снизу, сзади… Образы заполонили мой мозг, бедра сжались, а одежда начала царапать кожу. Язык вдруг словно распух, и дышать стало слишком трудно.
Моя первая сексуальная фантазия о Рисе — пока он стоит всего в нескольких метрах и смотрит прямо на меня.
Я принцесса. Он мой телохранитель.
Мне двадцать два. Ему тридцать два.
Все совершенно неправильно, но остановиться невозможно.
Взгляд Риса потемнел. Мысли читать невозможно, но у меня возникло жуткое ощущение, что он каким-то образом проник в мой мозг и обнаружил каждую грязную, запретную мысль о нем.
Я открыла рот, отчаянно подыскивая слова — нужно было сказать хоть что-то, прервать опасно напряженную тишину.
Но прежде, чем я успела произнести хоть слово, в ночи раздался выстрел — и воцарился хаос.
Глава 8
Бриджит/рис
Секунду назад я стояла. И вот уже лежала на земле, прижимаясь щекой к траве, и Рис прикрывал меня своим телом, а по парку разносились крики.
Все случилось мгновенно — мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы догнать мой бешеный пульс.
Ужин. Парк. Выстрелы. Крики.
Эти слова имели смысл по отдельности, но объединить их в связную мысль не получалось.
Раздался еще один выстрел, за ним последовали новые крики.
Рис надо мной так тихо и резко выругался, что я скорее почувствовала, чем услышала.
— На счет «три» бежим к деревьям. — Его уверенный голос немного меня успокоил. — Поняла?
Я кивнула. Ужин грозил вернуться наружу, но я заставила себя сосредоточиться. Нельзя терять самообладание, пока мы на виду у стрелка.
Теперь я его увидела. Из-за темноты было сложно разобрать что-то кроме волос — длинных и вьющихся на затылке — и одежды. Толстовка, джинсы, кроссовки. Он был похож на многих моих однокурсников из Тайера и потому казался еще более устрашающим.
Он стоял к нам спиной, смотрел на что-то, на кого-то — на жертву, — но в любую секунду мог обернуться.
Рис подвинулся, чтобы я смогла встать на четвереньки, но продолжал держаться низко к земле. Он вытащил револьвер — угрюмый, но заботливый мужчина с обеда исчез, превратившись в хладнокровного солдата.
Сосредоточенного. Целеустремленного. Смертельно опасного.
Я впервые увидела, каким человеком он был в армии, и по спине пробежали мурашки. Я сочувствовала всем, кому приходилось сражаться с ним на поле боя.
Все тем же спокойным голосом Рис считал:
— Один, два… Три.
Я не думала. Я побежала.
Сзади раздался еще один выстрел, я вздрогнула и споткнулась о камень. Рис крепко схватил меня за руки, продолжая прикрывать своим телом, и повел к деревьям на краю парка. Добраться до выхода в обход стрелка не получалось, к тому же там вообще не было укрытия — оставалось только дожидаться полиции.
Они ведь должны вот-вот приехать, верно? Кто-то из других людей в парке наверняка им уже позвонил.
Рис потянул меня вниз, за большое дерево.
— Жди здесь и не двигайся, пока я не дам добро, — приказал он. — Главное, чтобы тебя никто не видел.
Сердце заколотилось с бешеной скоростью.
— Ты куда?
— Кто-то должен его остановить.
У меня выступил холодный пот. Нет, мне показалось, он не мог такое сказать.
— Но необязательно ты. Полиция…
— Когда они приедут, будет слишком поздно. — Я еще никогда не видела Риса таким мрачным. — Не. Шевелись.
И он ушел.
Я с ужасом наблюдала, как Рис пересек широкий газон, направляясь к стрелку — тот нацелил пистолет на кого-то, лежащего на земле. Скамья загораживала обзор, но когда я опустилась пониже, то смогла под нее заглянуть, и мой ужас удвоился.
Там был не один человек. А двое. Мужчина и, судя по размерам, ребенок.
Теперь я поняла, почему у Риса было такое выражение лица.
Кто целится в ребенка?
Я прижала кулак ко рту, сдерживая тошноту. Меньше часа назад я подтрунивала над Рисом за хлебом и вином и думала о сборах перед отъездом в Нью-Йорк. А теперь прячусь за деревом в каком-то парке, наблюдая, как мой телохранитель бежит навстречу возможной смерти.
Рис был опытным солдатом и охранником, но все-таки оставался человеком, а люди умирали. Они могли исчезнуть всего за одну минуту, оставив после себя лишь пустую безжизненную оболочку.
«Милая, боюсь, у меня плохие новости». Глаза деда покраснели, и я прижала к груди плюшевого жирафа. Мое тело сковал страх. Дедушка никогда не плакал. «Твой отец. Случилась авария».
Сморгнув воспоминание, я увидела, как человек на земле слегка повернул голову. Он заметил Риса за спиной у парня с пистолетом.
К сожалению, этого небольшого движения оказалось достаточно, чтобы предупредить стрелка — тот развернулся и выстрелил в третий раз, одновременно с Рисом.
С моих губ сорвался крик.
Риса. Подстрелили. Риса. Подстрелили.
Слова крутились в моем мозгу, как самая ужасная в мире мантра.
Стрелок рухнул на землю. Рис пошатнулся, но остался стоять.
Вдали завыли полицейские сирены.
Вся сцена, от первого кадра и до последнего, разыгралась меньше чем за десять минут, но ужас имеет свойство растягивать время до такой степени, что каждая секунда превращается в вечность.
Казалось, ужин был много лет назад. Выпускной — в прошлой жизни.
Я инстинктивно вскочила на ноги и понеслась к Рису. В груди бешено колотилось сердце. Пожалуйста, будь в порядке.
Когда я добежала до своего телохранителя, он уже обезоружил противника — тот растянулся на земле и стонал, истекая кровью. В нескольких метрах лежал раненый мужчина, в которого целился стрелок, его лицо белело в лунном свете. Ребенок, мальчик лет семи-восьми, сидел рядом на коленях и смотрел на нас с Рисом огромными, перепуганными глазами.
— Ты что, черт подери, творишь? — крикнул Рис, увидев меня.
Я принялась лихорадочно искать на нем повреждения, но он стоял, разговаривал и ворчал, как обычно, а значит, не мог быть слишком опасно ранен.
А вот мальчика явно требовалось успокоить.
Проигнорировав вопрос Риса, я присела, оказавшись на уровне глаз ребенка.
— Все в порядке, — мягко сказала я. Я не придвигалась ближе, чтобы не испугать его еще сильнее. — Мы не причиним тебе вреда.
Он крепче сжал руку своего, как я предположила, отца.
— Мой папа умрет? — тихо спросил он.
В горле встал ком. Я была примерно его возраста, когда погиб мой отец, и…
Стоп. Речь не о тебе. Сосредоточься на происходящем.
— Скоро приедут врачи, они его быстро вылечат.
По крайней мере, я очень надеялась. Мужчина то приходил в себя, то снова терял сознание, из его раны сочилась кровь, пачкая кроссовки мальчика.
Рис опустился на корточки рядом со мной.
— Она права. Врачи знают, что делать. — Он заговорил мягким голосом, которого я прежде никогда не слышала, и в груди что-то сжалось. Сильно. — Мы побудем с тобой, пока они не приедут. Договорились?
У мальчика дрожала нижняя губа, но он кивнул:
— Хорошо.
Прежде чем мы успели сказать что-то еще, нас осветил яркий свет, и по парку прогремел голос:
— Полиция! Руки вверх!
Вопросы. Медицинские осмотры. Еще вопросы, плюс несколько хлопков по плечу за «героизм».
События следующего часа оказались небывалым испытанием для моего терпения… не считая этой проклятой женщины.
— Я сказал тебе оставаться на месте. Совсем простое указание, принцесса, — прорычал я.
Ее бегство в мою сторону вызвало у меня больше ужаса, чем направленный в лицо пистолет.
И неважно, что я обезоружил стрелка. Вдруг у него был второй пистолет, который я не заметил?
Ужас провел когтями по позвоночнику.
Я мог вынести выстрел. Но не вынес бы, если бы пострадала Бриджит.
— Вас подстрелили, мистер Ларсен. — Она скрестила руки на груди. Я сидел в машине «Скорой помощи», а она стояла передо мной, упрямая, как всегда. — Ты уже нейтрализовал стрелка, и я подумала, ты умрешь.