Мои родители спали на втором этаже, поэтому особых проблем с выходом из дома возникнуть не могло. Я переоделся так быстро, как только мог, и накинул лёгкую ветровку. Подойдя к выходу, я засунул ключ в замочную скважину и, чуть дыша, повернул его, боясь кого-нибудь разбудить. Так же трепетно я открыл дверь, которая, к моему счастью, не издала никаких особо громких звуков. И, наконец, я всё-таки оказался на улице, глубоко вдохнув свежий и леденящий ночной воздух. Я подошёл к Нике, которая, в свою очередь, оживлённо разговаривала сама с собой. Точно, как я мог забыть, она общалась со своим питомцем — живым шарфом. К сожалению, мне удалось услышать лишь последние несколько фраз, выхваченные, как мне казалось, из довольно долгого диалога.

— Ты думаешь, у него получится? — спросила она, посмотрев на своего дружка.

Шарф покачался в разные стороны, а после плавно опустился вниз, будто сделав глубокий вздох сожаления, что меня немного смутило. Хотя, может я просто не понял его языка. Я не очень хорош в «шарфийском». Я решил не заострять на этом внимание и не спрашивать, что именно у меня должно получиться, а может даже не у меня. Всё равно эти расспросы не имели никакого смысла, потому что внятного объяснения получить было невозможно.

Увидев меня, Ника легко улыбнулась, после чего вновь шепнула что-то ткани на «ушко».

Первые минуты за пределами дома дались мне тяжело. Всё время я оборачивался, пристально смотря на входную дверь. Сердце билось в волнении, я переживал, что меня засекли. Но вскоре это чувство начало отпускать, плавно переходя на второй, а затем и на третий план. Пустота и загадочность улиц манила и притягивала к себе, заставляя преодолевать всё новые и новые метры. Сон отступил, и теперь меня влекло любопытство. Куда пойдёт эта странная белокурая девушка?

— И куда мы? — поинтересовался я, решив развеять обстановку и окончательно прогнать мысли о неудавшемся побеге. Разговор всегда помогает отвлечься, забыть многое на какое-то время.

— Потом узнаешь, — рассмеялась она.

Я надеялся на подробный рассказ о нашем путешествии, но в ответ получил лишь смешок, что естественно мне не понравилось.

— Чёрт возьми, почему ты опять смеёшься?! — воскликнул я, стиснув зубы. Меня всегда раздражали жизнерадостные люди. Излишний позитив я считаю недостатком ума.

— Что ты имеешь против смеха? — она продолжала хихикать, как ни в чём не бывало.

— Смех — это одна из ненужных эмоций, которая мешает сосредоточиться на том, что жизнь ужасна, — буркнул я, не задумываясь над логикой составленного мной предложения.

— Но зачем на этом сосредоточиваться? — она качнула плечами и ускорила шаг, обогнав меня.

Её ответ был совсем не таким, как можно было ожидать. Я пытался вывести Нику на спор, но у меня не вышло. Эта фраза, произнесённая абсолютно спокойным и размеренным голосом, отсылала меня в свои мысли, вести дискуссии с самим собой. Наконец, вернувшись из подсознания, я стал узнавать строения вокруг меня. По мою левую руку была расположена школа, в которой я учился на протяжении последних двух лет. Свет был выключен в каждом из сотни кабинетов. Это здание останется заброшенным до утра, пока дети и учителя, которые так любят издеваться надо мной, вновь не заполонят школу. Теперь же только в будке ленивого охранника можно было разглядеть слабые блики, исходящие от старого маленького телевизора.

Ника отстранённо шла впереди, а её красный шарф развевался через всю дорогу. Она залезла на бордюр, расставила руки в стороны и пошла, балансируя на нём и громко смеясь. Я смотрел на неё как на повёрнутую пациентку психиатрической лечебницы, которой удалось выбраться на свободу. Я следовал за ней и не понимал, зачем делаю это. Она будто загипнотизировала меня, прочитав заклинание. Такое странное сочетание, как белое платье и длинный алый шарф, с которым она постоянно перекидывалась парочкой фраз, придавали её образу ещё больше сумасшествия. В тысячный раз услышав неразборчивый шёпот, я уже не смог молчать.

— Что ты сейчас сказала ему? — спросил я, не сдержавшись. Я довольно терпеливый по своей натуре, но здесь мои силы начали иссякать. Да у любого закончатся все нервы после пяти минут, проведённых с этой девчонкой.

— Я спросила, не холодно ли ему, — взглянув на меня, ответила Ника.

«Ха-ха, очень смешно», — подумал я, закатив глаза. Я сделал глубокий вдох, а потом выдох, вцепился руками в свою коляску и пытался хоть немного успокоиться. Это было моим беспроигрышным алгоритмом в таких ситуациях, но, видимо, в этот раз в системе произошёл какой-то сбой.

— Как шарфу может быть холодно? Как вообще можно разговаривать с шарфом?! — воскликнул я, пытаясь остановить отдаляющуюся от меня девушку.

— Это не просто шарф. Он мой друг, — гордо заявила Ника.

— Ты издеваешься. Признайся уже, издеваешься, — говорил я сквозь зубы, смотря на Нику исподлобья. — Это больше не смешно, — сказал я, изо всех сил стараясь подавить в себе ненужную агрессию. Ведь если подумать, Ника была совершенно невиновна.

— Ты держишь меня за дурака, не так ли?! — продолжал кричать я. — Даже мои сны считают меня безмозглым!

Моя речь вновь была прервана знакомым рингтоном будильника. Я нажал на кнопку «отбой» на экране телефона, чтобы этот нещадный звон в моих ушах прекратился. Я нехотя сел и провёл ещё несколько минут, тупо уставившись в случайно выбранную моим мозгом точку на одной из серо-голубых стен комнаты.

Глава 4 «Кто такая Совесть?»

Из моей головы никак не хотела уходить Ника, которую я так старательно оттуда прогонял. Точнее даже не она, а то, что я сказал ей вместо прощания этой ночью. Похоже, после той ссоры меня стала грызть совесть. Если честно, я никогда не понимал значение этого слова в полной мере. Совесть, совесть… Звучит странно, не так ли? Также я не понимал и до сих пор не понимаю, зачем она нужна. Это лишь безделушка в нашем сознании. Она бессмысленна, как и множество других человеческих эмоций, которые мешают думать рационально. Чувство, которое заставляет истязать самого себя. По мне, какая-то глупая придумка. Я знал, что это такое, но как-то абстрактно. Я никогда не испытывал это на собственной шкуре. Разве что только, когда съел всё рождественское угощение в семь лет, но мне не кажется, что моё теперешнее состояние можно сравнить с тем инцидентом. Скорей всего, я просто боялся, что меня поругают. Но ведь сейчас мне нечего бояться…

Ладно, я не об этом. Надо решить, что делать с Никой. Я слышал, что избавиться от этой штуки под названием «совесть» не так-то просто. Для начала надо хотя бы попросить прощения. Но за что мне извиняться? За то, что накричал на неё? Да, ну и что такого? Все люди кричат. У всех рано или поздно сдают нервы, и это абсолютно нормально. В конце концов, это просто мой сон. Просто очень реалистичный сон. Я в нём хозяин. Я решаю, когда он должен начаться, а когда закончиться. Зачем мне оправдываться перед незваной гостьей. Так я спорил сам с собой, забывая о времени. Гордость и терзания совести боролись друг с другом, заставляя меня метаться и поминутно переходить из одного лагеря в другой. То я был полон уверенности в том, что я прав, и мне не за что винить себя. Но, тут же в меня вселялось сомнение, которое переворачивало моё решение с ног на голову. И вот, спустя минуту я уже полон решимости просить прощение у этой девчонки. Доходило даже до того, что я начинал придумывать текст оправдательной речи. Со мной явно было что-то не так.

День, проведённый в колебаниях, подошёл к своему завершению, и наконец, наступила такая долгожданная и волнительная ночь. Я задержал дыхание, будто готовя себя к неизбежному испытанию, и выключил настольную лампу. Комната в ту же секунду погрузилась в кромешную темноту. Я добрался до своей кровати практически на ощупь, что было не очень-то безопасно, после чего «нырнул» под одеяло. Я лёг на спину, закрыл глаза, устроился поудобнее и попытался расслабиться. Так прошло пять минут, десять, пятнадцать. Я всё ещё не спал… Я перевернулся на один бок, потом на другой. Я ворочался, считал чёртовых овец. Чего я только не делал, чтобы наконец-то отключиться. Я буквально насильно затыкал свои несмолкающие мысли. Я никогда особо не переживал из-за проблем со сном. Мне было как-то всё равно. Можно сказать, порой мне даже нравилось это. Я получаю плюс семь часов на раздумья. Я получал время, которое другие люди упускали, живя по составленным кем-то законам. После того, как я бодрствую всю тёмную часть суток, не могу сказать, что когда светло, меня особо тянет в царство Морфея. Я научился справляться с желанием уснуть прямо на уроке или делая домашнее задание, или по дороге до дома, или за едой. Но иногда я действительно испытываю сильнейшее желание отключиться за завтраком, лицом в тарелке. Но только иногда.

Так все семь часов, отведённые мне якобы на сон, прошли в жалких попытках хотя бы просто вздремнуть.

К моему сожалению, ни одна из них не увенчалась успехом. За столь долгий промежуток времени я так и не сумел избрать свой дальнейший план действий. Оставалось только одно. Я решил, что когда я увижу её перед собой, когда взгляну в её безумные глаза, когда вновь услышу её голос, тогда и определюсь со своей стратегией. Я посчитал это оптимальным вариантом для себя. Раз в жизни я хотел довериться своему сердцу и сделать так, как оно скажет. Но вот незадача! Увидеться с Никой оказалось сложнее, чем я ожидал. Что делать теперь? Моя бессонница может длиться день, а может и целую неделю. Пока я, наконец, засну, я уже успею разобрать себя на кусочки.