Стремительным рывком он подлетел к Марку и размашистым движением выплеснул содержимое чаши в лицо Юлии.

— Не-е-ет!!!

Два крика слились в один — голос в его голове и пронзительный вопль Марка, глаза которого помутнели. Несколько серых, как дым, теней вырвали из тела Юлии белесый извивающийся сгусток с двумя провалами пустоты вместо глаз. И поволокли вопящего и сопротивляющегося Марка туда, где ему и положено было находиться — в пропасть небытия.

В тот самый момент, когда Марк покинул тело Юлии, ее глаза широко раскрылись. Сияние и крылья исчезли, и она камнем рухнула вниз.

Вячеслав ринулся следом и успел подхватить обмякшее тело девушки возле самой земли. Он снова был человеком. Усталость горой навалилась на него. Крылья пропали бесследно. На земле остался стоять обычный мужчина, держащий на руках женщину.

Никому из участников этой сцены было невдомек, что из лесного мрака за ними внимательно следят два глаза цвета кофе, обладатель которых в любой момент готов был кинуться на помощь прекрасному ангелу…

Когда все покинули лесную опушку, наблюдатель вышел из чащи и поднял с земли нож, брошенный Вячеславом. Внимательно оглядел его и убрал в висящий на шее полотняный мешочек.

Глава 14. Сговор

«…Повернулся Небесный Круг, и настала Ночь Сварога, Лютая эпоха Рыб, согласно славнскому звездному календарю. И вот уже на Русь волна за волной идут иноземцы — готы, гунны, герулы, языги, эллины, римляне…»…

Вячеслав осторожно положил бесчувственную Юлию на кровать и бережно накрыл одеялом…

Судя по всему, его уход и последующее возвращение остались незамеченными жителями дома. По понятным причинам сторожевых собак здесь не держали. А люди были заняты каждый своим делом. Агафья, Матвей и тихая девушка все внимание и силы отдавали уходу за младенцем. Гром со Ставром при первой же возможности обращались волками, чтобы рыскать по окрестностям в поисках молодецких развлечений. Бер же, выпивая на сон грядущий изрядную порцию вина, засыпал глубоко и быстро, как человек, уверенный в своих действиях.

Вячеслав смочил льняное полотенце из стоявшего на лавке кувшина и обтер горящее от начинающейся лихорадки Юлино лицо. Такое родное лицо, так искренне ненавидимое, так мучительно любимое… Подвинув стул к кровати, новоявленный демон устало опустился на него, ожидая пробуждения ангела.

— Эй, лентяй, поднимайся!!

Из-за двери раздался зычный голос Бера, сопровождаемый мощным ударом кулака.

— Завтрак проспал, обед проспал! Так и ужин проспишь!!

Вячеслав с трудом разлепил налившиеся горячей лавой веки.

«Ну и сны же мне сегодня привиделись!» — мелькнуло у него в еще наполовину сонной голове.

— Сейчас! — раздраженно крикнул он Беру, шумно пыхтящему под дверью. — Иду… — и осекся.

Взгляд его, уже осознанный, упал на кровать.

— Юлия?!!! — невольно вырвалось у него.

«Так значит, мне все это… не приснилось?!!»

Он резко вскочил со стула. Но его ноги каким-то странным образом то ли запутались, то ли подкосились, и Вячеслав рухнул на пол с ужасающим грохотом, умудрившись при этом опрокинуть на себя стул. Он только сейчас осознал, что много часов проспал, сидя на жестком стуле. Неудивительно, что после этого тело отказывается ему служить!

— Эй!! Живой, что ль??! — снова послышался из-за двери голос Бера.

— Да живой, живой! — с досадой ответил демон, поднимаясь на ноги.

— А! Ну, тогда жду тебя у себя в покоях, — безапелляционно приказал Медведь. — Важный разговор есть!

— Хорошо, я скоро.

Вячеслав наконец поднялся на ноги и отчаянно пнул ни в чем не повинный стул. Несмотря на весь шум и грохот, производимый им и Медведем, Юлия продолжала спать. И это очень встревожило Вячеслава. Он положил руку ей на лоб и чуть было не отдернул — таким огненным жаром пылала ее кожа. При этом она была суха, как древний пергамент. Вячеслав бегом бросился в покои Медведя.

— Бер!!! — звал он на ходу.

— Что стряслось?! Белены объелся, добрый молодец?

Медведь показался из-за тяжелой двери.

— Мне нужна твоя помощь!! — выдохнул Вячеслав, с разгону натолкнувшись на могучую грудь Бера. — Там, в комнате…

Он запнулся, только теперь понимая, что, может быть, совершил недавно самую огромную ошибку в жизни, принеся вчера Юлию сюда. В дом Бера.

— В комнате? — нахмурился тот. — В комнате… что? — Там… Юлия!

— Кто?!

— Она без сознания и вся горит!

— Даже та-ак?!!

Бер непритворно приоткрыл румяный рот, блестевший от жира. От миски с дымящимся мясом на столе исходил густой терпкий аромат.

— Не ожидал от тебя такой прыти, если честно! — похвалил он. — Небось всю ночь гонялся за ней по лесам?! Теперь понятно, почему дрых, как сурок!

Говоря все это, Бер быстро пересек просторный холл и теперь стоял у двери в комнату Вячеслава. Секунду помедлив, он решительно распахнул ее. Вид разметавшейся в беспамятстве по кровати Юлии вызвал в его душе беспокойство. Он отлично помнил слова Велемира, брошенные ему в лицо чуть ли не как проклятие: «Пока Юлия по собственной воле не придет к тебе, кровь ангела в жилах ребенка не даст ему помогать Медведю!»

Вячеслав прошел следом за Бером в комнату, а в дверь уже с обеспокоенным любопытством заглядывали братья-близнецы, прибежавшие на крики.

— Гром, Ставр! — привычно рявкнул Медведь. — Позовите сюда Агафью с Матвеем, да быстро!

Близнецы без прибауток и пререканий рванули в глубь дома что было сил. Тон Медведя ясно дал понять — сейчас не до шуток.

— Что с ней? Ты… как думаешь, а? — прошептал Вячеслав, невольно видя сейчас в Бере единственную надежду.

— Хм… Когда, ты говоришь, она обратилась волчицей-то? — вопросом на вопрос ответил Медведь и, не дав Вячеславу открыть рта, тут же продолжил: — Столько времени не каждый подготовленный взрослый мужчина выдержит… тяжело это. Смотри, какая она худая. Небось всю дорогу голодная, вряд ли какую тварь малую поймала, чтобы поесть… Но это ничего. Старики ее выходят отварами целебными да притирками разными… На это они мастаки.

В дверях тем временем снова возникли Гром и Ставр. Каждый крепко держал за руку ничего не понимающих испуганных стариков.

— Отпустите их, дурни, — распорядился Бер.

Близнецы переглянулись и с виноватым видом поспешно отступили на шаг назад.

— Простите этих великовозрастных недорослей, — обратился Бер к Агафье с Матвеем, — если они ненароком испугали или обидели вас. Не со зла это. Так или нет? — нахмурился он на братьев.

— Да… это… мы не хотели ничего дурного то… — мялись Ставр и Гром, пока не сформулировали: — Уж не серчайте на нас, ежели что, мы старость чтим.

— Ну, вот и хорошо, — Медведь улыбнулся. — И меня простите, ведь это я велел им найти вас и привести сюда.

— Да ты что, батюшка! Не в обиде мы… — проскрипел Матвей.

— Ежели что срочно надо, так мы понимаем, — согласилась с ним Агафья. — А зачем звал-то, Бер-батюшка?

— Да вот, девушка у нас хворая, — Бер указал на кровать, немного отступив в сторону.

И братья, и старики до этого момента не видели Юлию — мощная фигура Медведя закрывала чуть ли не полкомнаты. Ставр с Громом в унисон присвистнули, увидев, кто это. Агафья же бочком просочилась между братьями-гигантами и подошла к кровати.

— Мотя… — окликнула она старика. — Тащи сюда мой туесок с травами и другой, с притираниями, самый маленький. Давай уже!

Дед кивнул и как мог быстро отправился выполнять данное ему поручение. Бабка же строго оглядела всех.

— Что вытаращились, бесстыдники? Девка голышом, а они и рады пялиться! — отчитала она собравшихся. — Закройте-ка дверь с той стороны.

Братья заухмылялись было, но Бер так глянул на них, что они вмиг сникли. Бер тронул Вячеслава за плечо:

— Пошли. Не будем им мешать. Да и поговорить все же надо…

Прежде чем выйти, Вячеслав с мольбой в глазах посмотрел на старую Агафью. Та ободряюще улыбнулась ему морщинистыми впалыми губами.

— Иди, сынок, иди… Отдохнет твоя ненаглядная, выспится, полюбуетесь еще друг на друга.

Вячеслав взглянул еще раз на лежащую без сознания Юлию и вслед за Медведем вышел из комнаты.

За хлопотами тихо и незаметно наступил вечер.

Темная, никем не замеченная тень за окнами дома Бера внимательно следила за всем происходящим. Два глаза цвета кофе, спрятанные наполовину под упавшими на лицо буйными черными кудрями, впитывали происходящее, не упуская ни одной самой ничтожной детали.

Лишь изредка в темноте сверкали два ослепительно белых клыка, когда Антонио, последний потомок великого Гауди, против своей воли ставший вампиром, хищно скалился, разглядывая двух светловолосых богатырей. Темное, почти черное и тем не менее прекрасное лицо его кривила плотоядная ухмылка.

Ведь именно они, Ставр и Гром, лютичи-оборотни, похитили ребенка Юлии. Похитили, разрушив его мечты. Юлия ушла, не найдя сына в особняке, некогда принадлежавшем Дону Карлосу, оттолкнув его, Антонио, как ненужную вещь. Тогда он буквально начал сходить с ума. Во всей округе не было никого, кто мог бы утихомирить гнев и отчаяние последнего из вампиров, оставшихся в Барселоне.

Стефания, обратившая его, спасшая от смерти и одновременно погубившая навсегда его бессмертную душу, исчезла. И скорее всего навсегда — когда во время их ссоры Антонио вдруг выпустил наружу опасную силу, о которой сам не подозревал до определенного момента.

Оставшись единственным и полновластным владельцем особняка и не зная, чем занять ум, чтобы уменьшить страдания от потери Юлии, Антонио крушил все вокруг и внутри патио. Удивительно, но вместо того, чтобы убывать — ведь он с того момента не пользовался донорами, — силы его увеличивались с каждым часом! Однажды, во время очередного буйного выплеска эмоций, он случайно разрушил водопровод, в результате чего вода ушла из бассейна, во внутреннем дворе — того самого, где так любила плавать Юлия.

Когда вода сошла, на дне отчетливо стал виден изящный мозаичный рисунок, выложенный из неровных кусочков разноцветной смальты, цветного стекла и даже кое-где драгоценных камней. Ранее, скрытый мерцающей толщей воды он казался просто орнаментальным узором. Теперь же при ближайшем рассмотрении оказался огромной, удивительно подробной… пентаграммой! В стороны от круга лучами расходились цепочки, состоящие из различных магических символов. По периметру же шла надпись, подробно объясняющая смысл пентаграммы. Она была создана из бриллиантов, белых топазов и горного хрусталя, поэтому когда бассейн был наполнен, текст был недоступен даже самому зоркому глазу. И Антонио на время даже позабыл о терзающем его горе. На то время, которое ушло на изучение надписи.

На старом каталонском наречии в ней говорилось о том, что этот бассейн и, главное, сам дом построен так, чтобы многократно умножать силы вампиров. Особенно — прямого владельца этого дома, коим в данный момент являлся Антонио. Множество заклятий позволяли управлять всем этим даже на значительном расстоянии от здания, связав себя с ним незримыми узами… Это был подарок сатаны, сделанный Дону Карлосу взамен на его бессмертную душу. И это был единственный гениальный проект, созданный самолично лучшим другом и вечным завистником великого Гауди — знаменитого предка Антонио…

…Матвей бочком вошел в комнату, стараясь не смотреть на Юлию, которую Агафья обтирала влажным полотенцем.

— Ставь все это на скамью и топай отсюда, — бабка даже не взглянула на мужа, слишком поглощенная врачеванием. — Да не уходи далеко. Можешь понадобиться…

— Да знаю, знаю я, — беззлобно отозвался дед Матвей. — Чай не впервой! — и тихонько вышел, прикрыв за собою дверь.

— Ох, и что же ты, голубушка, довела себя до беспамятства?! — растирая в небольшой ступке пахучие листья, ворчала бабка. Говорила она, впрочем, сама с собой. Ибо Юлия не отвечала, да и не могла ответить. — Ежели решила себя уморить — так это глупо… Кащей-то с супругой Мореною и сами не забудут ни за кем прийти, уж это известно…

Она добавила к полученному порошку из трав какой-то вонючей гадости и принялась тщательно перемешивать все это деревянной лопаткой.

— Ну, да ничего! Мы тебя быстро на ноги поставим…

Она стала растирать грудь и плечи Юлии получившимся составом. Потом легко как ребенка перевернула ее на живот и остатки энергично вымазала ей на спину. Ненадолго задержалась взглядом на лопатке, где чернела ободранным черным крылом расплывшаяся татуировка. А потом решительно намазала и ее тоже.

— Давай, давай, очнись, красавица моя… — приговаривала она сбившимся от старания голосом. — Вон какой жених-то у тебя… Орел! Не гоже такого без внимания оставлять… Мотя! — крикнула она, обернувшись через плечо к двери.

Через секунду в приоткрывшуюся щель просунулась седая голова.

— Ась?

— Кипятку неси, быстро!

— Уже, уже…

Матвей, юркий, как домовой, скрылся за дверью. Вскоре та снова распахнулась, и он внес пузатый глиняный горшок, от которого валил густой пар.

— Разве ж я не знаю… — с деланной обидой в голосе проворчал он, ставя горшок с крутым кипятком и быстро покидая комнату, покуда жена не накинулась на него с выговорами по поводу голой девицы.

Агафья же, порывшись в плетеном туеске, кинула в широкую миску горсть бурых от времени цветочных лепестков и кореньев. Залив все это горячей водой, она накрыла миску марлей и поставила ее сверху на горшок, исходящий паром. Подождав несколько минут, в течение которых бормотала известный заговор от всех хворей, старуха аккуратно, чтобы не обжечься, процедила отвар через пучок травы. В полученную жидкость она добавила изрядную порцию тягучего меда и стала медленно, по капле вливать лекарство в рот бесчувственной Юлии. Та, не приходя в себя, закашлялась, но мало-помалу глотала обжигающее варево.

— Пей, пей, сердешная, мои травки придадут тебе сил, — шептала старуха. — А они тебе еще ой как понадобятся, поверь мне, я многое повидала на своем веку…

Наконец, напоив Юлию, Агафья укутала ее в одеяло, предварительно еще раз растерев зельем. И раскрасневшаяся, с чувством выполненного долга вышла в коридор. Там Матвей дожидался ее как верный пес, не сводя подслеповатых глаз с двери.

— Ну? Как она там?

— Теперь-то все обойдется, старый, — Агафья устало и нежно привалилась к нему. — А ты заметил, что дитя-то — просто ее копия? Мать она ему, видно…

— Как не заметить, заметил, — старик приобнял жену. — Ну и нам пора честь знать, поздно уже, пошли, утром навестишь ее…

— И то, пошли.

И Агафья с Матвеем, обнявшись, направились к своей каморке, мелко шаркая ногами по доскам пола.

…Медведь размашистым шагом направлялся к себе. Следом, чуть ли не наступая ему на пятки, не менее поспешно шел Вячеслав. Правда, в отличие от Бера, который был полностью сосредоточен на предстоящем разговоре, он мысленно все еще был с Юлией. Ставр и Гром в это самое время и почти столь же решительно двигались в сторону потемневшего леса.

— Покурим кислорода?

— Ага, для аппетита! — согласно кивнули они друг другу.

Медведь отворил дверь и, подождав, пока Вячеслав зайдет внутрь, плотно прикрыл ее.

— Говорил же я тебе, что не случайно сошлись наши дорожки! — он хлопнул широкой ладонью по столу, не сдерживая охватившего его азарта. — Вот она и явилась — как я и обещал!

— Явиться-то явилась, — задумчиво отозвался Вячеслав. — Только больше похожа на спящую царевну.

— Так разбуди ее! Поцелуем, как и требуется!

— Поцелуем… — как эхо отозвался Вячеслав, явно не осознавая, что говорит.

— Эй! Очнись, хлопец… — Бер легонько хлопнул его по плечу.

Вячеслав вздрогнул. Он смотрел на Бера невидящим взглядом человека, находящегося в трансе.

— Что?

— Очнись, говорю, — повторил Бер. — Видишь, все идет так, как я и предрекал? Юлия здесь, с тобой. Ребенок ее — тоже! Теперь тебе осталось лишь уговорить ее остаться и растить сына, обретя семью среди лютичей… Будем править ими мудро и справедливо, пока дитя не вырастет и не поможет всем русичам вернуться к своим истокам, к священному Ирию. Это пророчил Велемир… а его пророчества — что сама истина. Я сам проверял не раз…

— Вопрос в том, согласится ли она, — Вячеслав не без злорадства перебил его восторги. — Неизвестно еще, что будет, когда она очнется. Если очнется…

— А вот это уже твоя забота, добрый молодец! — парировал тот. — Я постараюсь помочь тебе, но и ты уж не сиди сложа руки. Ведь не зря же ваши судьбы так переплелись Макошиной пряжей, что где бы вы ни находились, чем бы ни занимались — всегда в итоге оказываетесь вместе?!

Вячеслав молчал, казалось, всесторонне взвешивая слова Медведя.

— И учти еще — если Юлия примет лютичей сердцем… те стеной встанут на ее защиту в случае нужды. Но и она должна будет, не щадя живота своего, вносить лепту в мир, где люди вновь будут жить в единении с Родом, как их предки. Посмотри вокруг! — Медведь обвел широким жестом комнату, явно имея в виду весь мир. — Реки полны нечистот, воздух отравлен, дети рождаются слабыми и больными! Нет, я не предлагаю возвращаться в леса, но хороший хозяин заботится о земле, и та щедро одаривает его за это. До чего же нужно дойти, чтобы забыть о такой простой истине, которая ясна даже младенцу?! Но младенцу — не замороченному обманными религиями и лживыми посулами, вот в чем все дело… Постарайся объяснить все, что услышал сейчас, этому своему… ангелу. Возможно, она послушает тебя и прекратит вражду со мной и теми, кто желает единства и процветания для всех.

— Твои слова, язычник, звучат как сказка… — медленно проговорил Вячеслав, улыбаясь не ему, а какой-то своей тайной мысли. — Я попробую уговорить ее. Расскажу все это. Но не ради твоей утопии. А для того, чтобы быть с ней.

Выйдя от Медведя, Вячеслав поспешил к себе — узнать, как там Юлия. Осторожно приоткрыв дверь, он обнаружил, что, кроме нее, в комнате никого нет. Стараясь не шуметь, он приблизился к постели. Казалось, жар немного спал и дыхание ее выровнялось.

Однако девушка беспокойно металась в кровати, и одеяло практически сползло на пол. Вячеслав наклонился, чтобы поднять его, как вдруг горячая влажная рука крепко сомкнулась на его запястье. Он с надеждой взглянул ей в лицо — но бледные веки были по-прежнему плотно сомкнуты.

— Карлос… — еле слышно прошептали сухие, потрескавшиеся губы. — Карлос, ты вернулся… Я знала, я всегда знала, что ты не бросишь меня…

Вячеслав молча смотрел на нее, не высвобождая руки и ожидая продолжения. Лицо Юлии озарила улыбка, поразившая его в самое сердце. Благодарная улыбка влюбленной женщины.

— …спасибо, что изгнал Марка… еще немного — и он убил бы… убил бы меня…

Она застонала и повернулась на бок, все так же крепко держа за руку Вячеслава, который сам уже не понимал, кто из них двоих находится в горячечном бреду. «Но это я! Я изгнал беса, завладевшего тобой! Я! А не какой-то Карлос!!» — хотелось крикнуть ему. Но он молчал. Потому что Юлия продолжала бормотать, впрочем, вполне членораздельно:

— …а знаешь… мне показалось, я видела Славку… моего Славку… он, представляешь, помогает Беру… одни предатели… спаси меня… спаси, ты же такой сильный… здесь темно и страшно…

Она снова начала стонать, мотая головой из стороны в сторону, и Вячеслав осторожно высвободил руку из ее пальцев. Поднял наконец упавшее одеяло, плотно укутав им больную, и, тихо ступая, вышел из комнаты.