Вода освежила. Неизменно целительная, животворная вода смыла половину горя даже за такое непродолжительное купание.

Ветерок из удовольствия превратился в блаженство. Юлия вдохнула соленый морской запах с каким-то еще необычным терпким ароматом.

Приятной полноты испанец, сидящий слева на циновке, вкусно курил сигару… Рот не успел наполниться слюной, а рука уже рылась в сумке в поисках зажигалки. Ветер, не такой уж и легкий, тушил пламя, и вода с волос капала на кремень — прикурить удалось вовсе не сразу. А когда удалось, неожиданно горький дым обжег горло. Слишком крепкие сигареты купила в аэропорту, в спешке не найдя привычных «лайт». Юлия глубоко затянулась, закрыла глаза… а когда открыла — увидела их.

То есть сначала она увидела его. Ее — только потом.

Впереди, на расстоянии нескольких метров под натянутым брезентовым тентом загорали парень и девушка. Парня-то она и увидела. Она просто не могла не заметить такого! Явно либо манекенщик, либо актер, либо холеный наследник какой-нибудь богатой фамилии… Или тут таких много? Похоже, кроме Юлии, на него особенно никто не пялился… Как бы там ни было, он был невероятно смазлив. Просто нереально.

Он сидел, опершись на ладонь вытянутой руки. Одна нога согнута в колене, и на этом колене покоится другая рука. Кофейно-золотистый загар, ровный, как на рекламных картинках, нахально-белые плавки. Даже издалека различима прекрасная форма кистей и стоп. Вытянутый силуэт, ни грамма жира, шея как у Святого Себастьяна, что привозили недавно в Пушкинский. И, разумеется, влажные черные кудри касаются прямых распрекрасных плеч. Достойный объект для женщины-вамп! Вот таких, не зазорно влюблять в себя. Сводить с ума, отнимать сердце и… обламывать. Жестоко и равнодушно. Так, чтобы мало не казалось.

Юлия невольно стала курить с большим удовольствием. Она обожала красоту. То есть обожала тешить свои органы чувств и зрение в том числе. Довершал, эту превосходную картину, профиль… не греческий конечно, а, наверное — испанский? Короче, обалденный.

Юлия только собралась получше рассмотреть глаза и губы. Но юноша — а ему было не больше двадцати-двадцати трех лет, отвернулся.

Тогда она и заметила девушку. Он склонился к ней, изящно изогнувшись, и лежащая рядом темноволосая нимфа приподняла голову, чтобы слиться с ним в страстном бесстыжем поцелуе… тьфу. Юлия нервно воткнула окурок в горячий песок. «А чего ты хотела? Теперь любуйся на чужое счастье — времени у тебя вагон!» Она закрыла, снова готовые к слезам глаза и уронила голову на руки.

Необходимо, срочно вспомнить то новое, необычное ощущение, зародившееся в самолете. Что-то было спасительное, даже успокаивающее в этом: «…стать сукой… больше никакой любви… и никаких, не дай бог, признаний!» Чтоб, как минимум, не мучиться больше от таких вот зрелищ.

Но любопытство оказалось сильнее зависти. Как всегда.

Она ожидала увидеть продолжение эротической сцены или еще, что-то подобное. Вышло по-другому. Пока она, лежала в позе кающейся Марии Магдалины, предаваясь отчаянию, к парню и девушке приблизился еще кто-то, вероятно, знакомый. Теперь их было трое…

«Новый» мужчина сидел по-турецки у их ног, спиной к Юлии — она и видела только его спину. Тоже прекрасно загорелую, и ровную, и спортивную. Но совсем не такую идеальную, как у первого парня — портил все дело затылок. Юлия, как завзятый эстет, не любила такие затылки — очень короткая стрижка, почти «ежик». Да и цвет волос совсем не «вороново крыло», как у того, другого, а что-то среднее — не то русые с проседью, не то темно-пепельные. И не особенно длинная шея — просто нормальная, в общем — ничего интересного. Интересно было другое.

Парень с девушкой — оба такие привлекательные — а девушка тоже было очень хороша — стройная, гибкая, с густой черной гривой до талии и тонким профилем, такие оба явно влюбленные друг в друга… Так вот, оба они с каким-то неестественно жадным интересом смотрели на мужчину. Тот темпераментно жестикулировал — он явно рассказывал им нечто интересное. И, наверное, он был превосходным рассказчиком. Потому что Юлия впервые в жизни видела, чтобы взрослые люди слушали кого-то так упоенно и самозабвенно — ну точно детсадовцы Дедушку Мороза!

Девушка тоже села, и оба они подобрались к нему ближе — Юлии явственно вспомнились бандерлоги во время танца Каа из мультика про Маугли… подобрались и уперлись в дядьку глазами, совершенно, казалось бы, забыв, друг о друге. Иногда они смеялись втроем, негромко и мелодично, но чаще — эти двое серьезно смотрели в лицо странного собеседника, временами проникновенно кивали и пытались вставлять в разговор фразы — причем видно было очевидное соперничество, что они вели за его внимание! Они ловили каждое его слово, каждый взгляд… На мгновение, Юлии, даже показалось, что, посмотри он, на кого-то из них чуть дольше, чем на другого, и эти красавцы подерутся, как голодные кошки!

Все это выглядело настолько непонятно и интригующе, что Юлия даже забыла прикурить очередную сигарету. Так и застыла с зажигалкой в руке… «Что же это…», — она не знала, удивляться или возмущаться поведению девицы. — «У нее рядом, прямо вот, под боком лежит такое… а она треплется с каким-то кренделем…» Но самое дикое, было в другом. Черноволосый — Себастьян! Он вел себя, точно так же… можно было подумать, что они оба просто влюблены в этого стриженого… Тут Юлию осенила догадка. «А может, он, этот Себастьян — голубой? Ну, в смысле — «би», как их Стасик?» И с чего она взяла, что эти двое любят друг друга? Может — просто трахаются, как все нормальные люди. Это ведь только она, все никак не может отвыкнуть от дурацкого устаревшего понятия… И вообще, кто их поймет, этих иностранцев… Тут скептическим мыслям Юлии суждено было прерваться.

Неожиданно, без всякого предварительного намека на свое намерение, сидевший мужчина поднялся на ноги. «Спортсмен!» — решила Юлия, пронаблюдав этот плавный… прыжок? Или взлет? Но все равно не уразумела, как можно из позы по-турецки, не опираясь на руки, оказаться мгновенно на ногах. Тем не менее, это было так. А еще через мгновение, небрежно махнув рукой девушке и юноше в знак прощания, он обернулся к Юлии.

И тогда она все поняла. В тот же миг. В ту долю секунды, что осмелилась смотреть ему в лицо. Самое ужасное — он тоже понял. Тоже мгновенно и безоговорочно, он все понял про нее. Про эту несчастную бледно-серую кретинку с растрепанными волосами, осветленными пергидролью, что недопустимо неприлично уставилась на нормальных, хорошо воспитанных людей — так вылупилась, что чуть рот не открыла. А он почувствовал своей спортивной спиной, этот идиотский взгляд.

Задержав на Юлии насмешливо-удивленные глаза, он нарочито медленно склонил голову в галантном приветствии.

Юлия, боясь шевельнуться, уперлась глазами в песок перед собой. Она настолько одеревенела от жуткого смущения — щеки вдруг стали еще горячее, чем прокаленные песчинки, — что боль в спине стала почти непереносимой. Дура, вообще. Господи, хоть бы он уже ушел…

Когда Юлия осмелилась приподнять взгляд, она обнаружила, что хоть на этот раз Господь ее услышал.

Легкой, даже какой-то летящей походкой — будто бы двигался вовсе не по песку, а по ровному асфальту, в сторону набережной от нее удалялся… нет, не человек. Существо. Самое красивое существо на земле.

Только вода, жесткая, обжигающая, ласковая и горько-соленая, как пот или слезы, помогла остудить жар стыда, наполнивший лицо и шею, хоть ненадолго расслабить окончательно превратившееся в камень узкое место между лопатками.

Юлия несколько раз ныряла, делая большие гребки под зелено-голубой кромкой поверхности, потом долго лежала на воде, отплыв к буйкам, и потом очень медленно, почти во сне возвращалась обратно, к пестрому берегу.

«А нервы-то совсем ни к черту!» — думала она, мрачно усмехаясь, когда сидела на полотенце, глядя в слепящую морскую даль. Лежать уже не хотелось. Нет худа без добра — этот удивленно-насмешливый взгляд, добивший ее сегодня, заставил хотя бы поплавать. «Однако, нужно лечиться…» — посоветовала себе Юлия, невольно опять вздрогнув при воспоминании о недавнем позоре.

Было уже совсем не жарко. Приближался вечер. Народ потихоньку рассасывался с пляжа — скатывались циновки, собирались разбросанные всюду детские пластмассовые ведерки и грабельки, а платные шезлонги оставались сиротливо зеленеть небрежно сдвинутыми вбок влажными матрасами.

Где-то, за замком садилось солнце, и при всем желании смотреть на него, сейчас было невозможно. Зато в другую сторону смотреть было не только удобно, но и довольно забавно.

На возвышении набережной, припав животами к розоватому в лучах заката каменному парапету, стояла группа людей. Судя по всему — экскурсанты из роскошного туристического автобуса, припаркованного неподалеку. Это были японцы — даже издалека виднелись узко-раскосые глаза под козырьками разноцветных, смешных кепочек. Техника у них, видимо, дошла уже до такого уровня, что фотографировали они против солнца, не задумываясь. Беспрерывно и азартно щелкали разнокалиберными фото и видеокамерами. Юлия снисходительно оглядела потешных туристов и собралась уже отвернуться снова к морю, так стремительно меняющему цвета, что на ум невольно приходили псевдонаучные «скачки во времени»… Но что-то странное остановило ее. Что-то, не вписывающееся в общую картину.

В толпе низкорослых, суетливых, ярких японцев чеканно выделялся спокойной, даже слишком спокойной неподвижностью уже знакомый силуэт. Сердце опасно ухнуло и забилось часто и сильно, напоминая о неприятных признаках тахикардии. Боже, до чего же она себя довела… «Что тут особенного-то? Всего лишь тот самый мужик…» Только уже одетый — в белоснежной футболке и светлых льняных брюках, он любовался вместе со всеми на тонущий в красном зареве замок — картина и вправду заслуживающая внимания. Она думала, он местный — раз говорил с этими испанцами, — а выходит, тоже турист? Ну, конечно же! А то с чего бы, он вдруг взялся, как какой-нибудь японец, фотографировать виды? В руках у него, слава богу, тоже был сильно навороченный фотоаппарат.

Слава Богу — потому что его, умопомрачительное, сводящее с ума нервных женщин, лицо было почти полностью закрыто прибором. И этим самым прибором, незнакомец делал кадр за кадром, не хуже японцев, тоже явно не смущаясь неправильностью освещения… Интересно, кто он? Может, живет вот в том роскошном отеле «Рей мар» на первой полосе, балконы которого утопают в белых и розовых цветочках? Или прибыл с экскурсией и сейчас уедет… Незнакомец неожиданно опустил камеру. Открылось его лицо, даже на таком расстоянии снова поразившее странной, не броской, но неоспоримой красотой. Даже сердце заболело, тянуще, не сильно, но мучительно. И ей вдруг показалось… нет, она ясно увидела!

Поймав взгляд Юлии, он вдруг улыбнулся — скупо и как-то нехотя, и, резко вскинув фотоаппарат, быстро сделал еще один снимок.

Когда она опомнилась от изумления, мужчины за парапетом уже не было. Его место с готовностью заняли галдящие туристы.

Юлия часто готова была не доверять собственным глазам. И к тому же не находила ни одного объяснения случившемуся. Но было совершенно очевидно, что незнакомец, в отличие от японцев, фотографировал зачем-то именно ее, Юлию.

Глава 4

РЕШЕНИЕ

Стало совсем неуютно, когда, ко всему прочему, она обнаружила, что осталась почти одна на пляже. Только парочка подростков в одежде, томно обнималась на песке, а в другой стороне пара толстяков — тоже явно недавно приехавшие — храпели, с совершенно багровыми спинами.

Юлия быстро оделась — накинула прямо на влажный купальник длинный сарафан из синей марлевки, запихала в сумку полотенце вместе с песком, сигареты с зажигалкой, и двинулась с пляжа. И тут поняла, что болит не только, а может, не столько сердце, сколько желудок. Она ведь ничего не ела почти весь день, с самого утра… Проснулась в номере, переоделась, разбросав все по кровати, и ринулась к морю как к единственному спасению от усталости и стресса. А потом несколько часов не могла пошевелиться, пригвожденная солнцем к плахе из песка.

И вот теперь от головокружительных запахов, наполнивших набережную — жареной рыбы с чесноком, и вареного мяса, и еще чего-то неизвестного, но очень аппетитного, желудок свело острым спазмом. Ей говорили в турфирме, что на набережной самые дорогие рестораны. И что в глубине города, на расстоянии десяти, а то и пяти минут ходьбы, можно поесть не хуже, но в три раза дешевле. Однако Юлии было уже все равно. Она, не раздумывая, направилась в первый попавшийся — то есть в ближайший к пляжу, то есть — в самый дорогой ресторан под названием «Минерва».

Уютная веранда была пуста — потому что время было «ни то ни се». Уже убрали после обеда, уже застелили столы свежими «вечерними» скатертями. А на самом видном месте у входа выставили два огромных стеклянных не то чайника, не то кувшина с длинными носиками. В одном была красная, в другом — желтоватая жидкость. И дольки фруктов — апельсинов, яблок, лимонов и винограда сочно пузырились на дне. Сангрия-шампанское! — Юлия вспомнила рассказы знакомых, бывавших в Испании и, глядя на сочную фруктовую свежесть, испытала острейший приступ жажды. Но тотчас сникла. Слишком празднично для нее. Для сегодняшнего дня.

Мимо, «утомленные солнцем» люди, шли с пляжей в номера отелей — чтобы принять душ, отдохнуть, почистить перышки и лишь, потом выдвинуться на традиционный вечерний променад курортников. Но это даже к лучшему. Не придется весь обед смотреть в счастливые лица оживленно болтающих компаний.

Она присела за крайний столик с видом на замок. Официант, молодой длинноносый испанец, с очень смуглой кожей и ласковыми глазами с пушистыми ресницами, в белом накрахмаленном фартуке подскочил к ней и, вежливо улыбаясь, подал меню. На последней странице, после французского, итальянского, английского, финского и всех возможных языков мира, Юлия нашла русский перевод блюд. Ей срочно, немедленно нужен был суп. Любой.

— Сеньорита?

— Суп, — умоляюще сказала Юлия.

— Суп! О! Суп «А-ля Маринера»?! Си?

Юлия заглянула в пухлую тетрадь перед собой. «А-ля Маринера» в русском меню значился как «Суп рыбаков».

— Да, — согласилась Юлия. — И вино. Бокал. Уно. Красное. То есть — ред.

— О! Сеньорита — руссо?! — почему-то обрадовался длинноносый официант.

— Да, — опять не стала спорить Юлия.

От смущения и дикой нервной усталости она была немногословна. А официанту как раз явно хотелось пообщаться. Блестя ласковыми глазами, он начал:

— Руссо… Я немного говорю руссо! Суп, макароны, э-э-э… Пиво!!

— Да-да, — рассеянно улыбнулась Юлия.

— Уно моменто, сеньорита!

Официант растворился в глубине ресторанчика, увешанного картинами с видами моря, сетями, большими пыльными раковинами и сухими чучелами рыб, напоминающими воблу… Юлия смотрела на замок. Солнце уже было за ним, и красно-кровавый отсвет растворялся в воде под каменистым утесом.

…По набережной, пока что в романтичном одиночестве, гулял прохладный ветерок. Без солнца стало зябко, и плечи покрылись крупными колючими мурашками. Влажные волосы тоже не придавали комфорта… хотя, ей было все равно. Она была в том состоянии, когда сам себе не можешь ответить на вопрос, чего ты больше хочешь — спать, есть, плакать, смеяться или умереть?

Он принес кроме супа, великолепный, только что испеченный белый хлеб с хрустящей корочкой. И графин с водой. И два бокала. Сначала Юлия жадно выпила воду — Господи, она ведь и не пила ничего тоже с самого утра! А еще хотела нормально себя чувствовать. Вино было хорошим, и Юлия пожалела, что заказала всего один бокал. Он слишком быстро кончился. Суп был странным — чересчур непривычное сочетание рыбы, моллюсков и томатной пасты. А впрочем, он был горячим. И этого было достаточно. Отяжелев очень быстро, Юлия с трудом и неохотой поднялась из-за стола. Она оставила улыбчивому официанту чаевые, каких никогда не оставила бы в Москве. Как-никак, он был единственным существом, которое сегодня, с ней говорило.

В номер было еще рано — вечер только начинался. Сил еще раз выходить сегодня, она точно знала — уже не будет. Однако сидеть в отеле одной, когда весь городок наслаждается ночными красотами, сангрией, фламенко и флиртом, казалось невыносимым. И — неправильным.

Решение пришло само. Даже целых два. Все-таки пища иногда положительно влияет на мозги. Первым правильным решением было купить вина. Желательно такого же вкусного, как в «Минерве». По дороге был супермаркет. Юлия, недолго думая, взяла бутылку за пятнадцать евро, красного сухого. В смысле — ред драй. Не самое дешевое, но и не зашкаливает. Заодно банку оливок и кусок «зеленого» сыра — стандартный московский набор.

Второй правильной мыслью стало решение прямо сегодня, не откладывая на потом, зайти в туристическое агентство. В «Натали-турс» девочка-менеджер попросила Юлию, порекомендовав ей, именно этот город, передать маленький презент своим знакомым. Юлия тогда еще не была стервой и согласилась. Теперь, быстро поднявшись в номер, взяла пакет с завернутыми в белую хрустящую бумагу предметами, бросила на пол пляжную сумку с тяжелым полотенцем и двинулась по карте, нарисованной девочкой на одной из рекламных листовок «Натали-турс».

Ходьбы от отеля оказалось минуты три. Над захватанными стеклянными дверями вычурным, «под готику», шрифтом было написано «Трамонтана». Гребень, кажется, поет про что-то похожее… «Сейчас ты па-папа, но что ты запляшешь, когда с гор будет дуть трамонтана?»…

Натянув на лицо профессиональную улыбку, Юлия толкнула тяжелые, заляпанные двери.

В маленьком душном помещении посетителей не было.

За стойкой сидели двое — нездорово полный мужчина лет пятидесяти с необычной внешностью — глаза, круглые, немного навыкате, за толстыми стеклами очков придавали ему сходство то ли с жуком, то ли со шмелем. И маленькая женщина того же возраста, сутулая, щупленькая, тоже в больших очках, закрывающих пол-лица, с милой, но какой-то замученной улыбкой.

Девочка в «Натали» уверяла, что это крошечное семейное агентство, в котором говорят по-русски. К тому же делают знакомым, прекрасные, нестандартные маршруты для экскурсий.

— Здравствуйте, — сказала Юлия, усиленно улыбаясь.

— Здравствуйте, — загудел мужчина, ну точно, шмель. — Сеньорита руссо?

— Да, я… АЙ!!

Пронзительно вскрикнув, Юлия отпрыгнула назад, ударившись спиной о стеклянные двери. Трудно не вскрикнуть и не отпрыгнуть, когда к твоей щиколотке вдруг прилипнет что-то мокрое и холодное и медленно поползет вверх по ноге. Даже если это всего-навсего любопытный собачий нос.

— Чикко, но! — строго прикрикнул на пса мужчина и извинительно заулыбался крупными желтыми зубами. — Сеньорита Моску?

— Да. Я…

— О! Моску, Моску! — мечтательно закатил выпуклые глаза шмель.

— Я от Наташи, — Юлия протянула ему через стойку довольно тяжелый подарок. — Это вам из Москвы. От Наташи… — Юлия быстро заглянула в свою бумажку, — От Наташи Синициной…

— О! Наташа! Наташа!! Си! Моника, Наташа!!

Моника закивала, улыбаясь, чуть менее замучено. Юлия, наконец, вручила шмелю хрустящий пакет.

— О! Спасибо, спасибо! Наташа!! — с трудом вставая и принимая подарок, гудел шмель. — Меня зовут сеньор Мигель… — выговорил он, протягивая Юлии пухлую руку.