— Всё равно не сходится, — усмехнулся Пашка, с тоской посмотрев на свой айпад, совершенно бесполезный без вай-фая. — Тут, понимаешь ли, одно из двух: или Несси, или призраки! Призрак не может плавать и рулить хвостом! Лох-несское чудовище не может рычать под водой! И, кстати, как оно могло оказаться в церкви? Пришлёпало через лес позаниматься вокальными упражнениями? В зал с хорошей акустикой?
— Полторецкий, перестань заниматься дурацкими умопостроениями! — слабым голосом сказала Соня. — Надо срочно увозить детей отсюда!
— А ВОТ ЭТИХ детей оставим здесь на съедение? — шёлковым голосом спросил Пашка, указывая на малолетних атамановских кузенов, которые крутились у стола в ожидании завтрака. Те отработанно раскрыли рты для рёва — и Соня сдалась:
— Хорошо. Неделю, и не больше! Пока не вернутся взрослые! Но я остаюсь ЗДЕСЬ! И ты, Полторецкий, тоже!
— А я ничего… И не собирался уклоняться… от семейного долга… Вот только без Интернета…
— Интернет здесь только в Красном доме, — напомнила Юлька. — Но он запаролен и…
Продолжать она не стала, увидев на лице старшего брата широчайшую хулиганскую улыбку. Павел Полторецкий заслуженно считался самым крутым хакером Москвы.
— Ну так распаролим! — с лёгкостью пообещал он. — Уж не сложнее Внешэкономбанка этот их вай-фай! Две минуты всех дел! А сейчас пошли смотреть ваше неупокоенное страшилище! Серёга, проведёшь?
— Но церковь же огорожена! — взвилась Соня. — И вообще — это чужие владения! Полторецкий, не выдумывай: никуда не полезешь!
— Ну, вокруг озера-то, надеюсь, забора нет? — усмехнулся Пашка. — И его Таранов ещё не приватизировал? Тогда идём туда!
К лесному озеру тронулись всем обществом. Тропинка бежала через сосновый лес, солнце просвечивало сквозь переплетённые ветви, зайчиками прыгало по шершавым рыжим стволам. По пути Полундра рассказывала брату о вчерашнем приключении на станции.
— Прикинь — какой-то шкет хотел Белкин рюкзак спереть! И главное — драться-то почти не умеет! Полез на меня такой — типа через бедро кинуть, а захвата путёвого сделать не может! Пока он грабками, как мельница, махал, я его уже в тиски — и через спину! И второй раз! И — «маваши-гери»! Всё, контрольного выстрела не надо!
— Знай нашу десантуру! — с уважением кивнул Пашка, хотя в глазах его прыгало ехидство. — Не выдать деду тебя замуж, это точно…
Полундра с достоинством заметила, что да, не для замужества она на свет родилась.
— Странно, однако, — задумался Пашка. — Пацан из богатой семьи. Деньги наверняка в доме имеются. На большой дороге грабить незачем. Для чего ему понадобилось ваши рюкзаки тырить?
— Так он сначала и не тырил! — вдруг вспомнила Полундра. — Он орать начал: «Дайте шестьсот двадцать рублей, я Таранов!»
— Шестьсот двадцать? — наморщил лоб Пашка. — А что это за точность такая? Почему не пятьсот? Не тысячу? Именно шестьсот и именно двадцать?
На это ответа у Полундры не нашлось.
Впереди заблестело между сосновыми стволами озеро. Над водой носились стрекозы, у дальнего берега на одной ноге стояла серая цапля, а на берегу, верхом на разлапистой коряге, восседала Машка с удочкой.
— Пришла вот потаскать! — помахала она брату. — Тут окуни в ладонь попадаются! На ужин зажарим!
— Машка, ты сюда лучше не ходи, — сурово предупредил Атаманов. — Тут у вас плавает непонятно что… Сожрёт ещё!
— Где здесь-то?! — Машка смешно наморщила облупленный нос. — Да вот ещё! Всю жизнь сюда ходим — и ничего!
— Акулы тут случайно не плавают? — поинтересовался Пашка.
— Акул — нет, — серьёзно ответила Машка. — Только окуни и караси.
— Угу, угу… — Пашка глубокомысленно покивал головой. — Атаман, что делать будем?
— Может, права Белка была? — Полундра, сощурившись, всматривалась в абсолютно невинную на вид гладь загадочного озерца. — Может, тут того… не Несси, а привидение живёт? Машка, у вас есть привидения?
Но девчонка небрежно отмахнулась, подалась вперёд, дёрнула удилище — и с победным воплем выхватила из воды радужного, играющего на солнце окуня.
— Машка, а откуда вокруг церкви забор? — вдруг вспомнил Атаманов. — Раньше же не было!
— Так Таранов же поставил! — Девчонка старательно насаживала на крючок нового червяка. — Пять лет назад, как землю тут купил — так и поставил! Сначала сюда грузовики ездили, что-то рабочие делали, какие-то шланги тянули… а потом всё и забросили! Один забор остался! Опа! Вот он! — Она лихо подсекла — и ещё один окунь вылетел на берег. Атаманов только завистливо свистнул.
Поход к озеру ничего не дал: никаких доисторических монстров в тёплой, прогретой до дна воде не нашлось. Друзья напрасно высидели на берегу два часа, таращась на прибрежные заросли.
— Может, тебе всё-таки показалось, Атаман? — допытывалась Полундра, когда они возвращались домой. — Может, там просто тень не так легла?
— И пацану тарановскому тоже показалось? — огрызался сердитый Серёга. — И Натэлка вчера со мной в церкви ничего не слышала?! Было, говорю! Орало! Громко! Век воли не видать!
Они уже пересекали косогор, когда Полундра удивлённо сказала:
— Ой, смотрите! Кажется, пришёл кто-то!
Действительно, по деревенской дорожке к их дому двигалась высокая фигура в камуфляжной куртке.
— Это же вчерашний! Каратист! — вспомнила Юлька. — Стасом вроде звать!
— По твоему «маваши-гери» соскучился, — хмыкнул Атаманов. Полундра показала ему кулак.
Гость действительно оказался Стасом.
— Привет! Грибов не купите? Одни белые да подосиновиков парочка! Дёшево отдам, лишь бы не пропали! Мы с пацанами с утра в дальний лес ходили, за Баранничи. Там, похоже, дожди прошли. За час четыре корзины такие набрали, девать некуда! Хорошо, что я про вас вспомнил. Народу у вас много, суп сварите.
— Сколько хочешь за корзину? — подозрительно спросил Атаманов.
— За триста рублей всю отдам.
Это и в самом деле было дёшево, и Серёга с радостью согласился.
— Да ты заходи! Есть хочешь? Сейчас девчонки что-нибудь…
Зайти Стас отказался и только присел отдохнуть на дряхлую лавочку у забора.
— С четырёх утра на ногах. Выдохся малость.
— Ещё бы, — согласился Атаманов. — Ты сам-то местный? Что-то я тебя не помню…
— Я из Смоленска, а вот дед был местный. Всю жизнь в Сватееве прожил, — кивнул Стас на горку за лесом. — Этой весной умер, а дом и все картины мне остались.
— Картины? — удивилась Полундра. — У… дедушки в деревне?
Стас с усмешкой взглянул на неё.
— Дед всю жизнь рисовал. Церковь на холме видели? Его фрески там на стенах!
— Ничего себе… — уважительно мотнул головой Атаманов, который сразу вспомнил черноглазое лицо на стене церкви, бросившееся ему в глаза минувшей ночью. — Надо будет слазить посмотреть, пока Таранов всё не снёс.
— Кстати, кто ему вообще позволит сносить церковь? — неприязненно спросила подошедшая к калитке Соня. — Землю он, конечно, купил, но ведь церковь — памятник архитектуры! Наверное, древняя!
— Четырнадцатый век, — уточнил Стас.
— Так как же?! — ужаснулась Соня. — Это же надо написать… я не знаю… в Департамент культуры! И в Синод! Или в Патриархию! Должен же кто-то этим заняться! Сейчас повсюду реконструируют старые церкви…
— Уже писали, — хмуро ответил Стас. — Дед сам и писал, пока жив был. Только никому ничего не нужно. Церковь старая совсем, разваливается. Вокруг деревни пустые стоят, службу служить не для кого. А дедовы картины вообще никому не интересны. Приезжала раз комиссия из Рославлевской епархии, сказали, что вся живопись — неправильная, нецерковная и такого в храме вообще быть не должно. Ну, и продали весь холм этому… Таранову! Под галошный завод!
— Свинство какое! — уверенно сказала Полундра. — Нет, тут надо напролом идти!
— Ну да, как ты умеешь, — ехидно вставил старший брат. — Грудью на пулемёт!
Но Юльку уже несло:
— Таранову что — завод больше негде поставить? Какая разница, где галоши делать? По-любому всю округу провоняет! А церковь жалко, она старинная! Да ещё вон с картинами! Не-е, это надо пробиваться к главному попу… в смысле, архиерею! Белка, надо с Сол Борисычем поговорить! Он наверняка знает, куда того… обращаться, чтобы орать!
— Тебе, Юля, лишь бы орать, — отвернувшись, сказала Соня. — А ведь неизвестно, что там за картины. Вдруг они вовсе не… не ценные. Мало ли что можно нарисовать на стенах?
Она говорила чуть слышно, но Стас, кажется, понял, о чём идёт речь, и нахмурился. Взглянул на воинственную веснушчатую физиономию Полундры, неожиданно улыбнулся и пригласил:
— Хотите — пойдёмте в гости! У меня Интернет есть, в прошлом году «тарелку» повесил.
— Шикарно! — живо заинтересовался Пашка. — Если не шутишь, то пошли прямо сейчас.
— Невменяемый… — пробормотала Соня. — Если нужно в Сеть прорваться — пешком до луны пойдёт! И в гости к незнакомым людям!
— Я с вами! — завопила Полундра и помчалась вслед за Стасом и старшим братом. За ней, переглянувшись, побежали Атаманов и Батон, а за ними — Белка. Натэла и Соня остались заниматься обедом.
До соседней деревни Сватеево было около километра — с холма на холм. Стас, казалось, ничуть не устал после многочасового хождения по лесу. Он шёл лёгким, пружинистым шагом, помахивал пустой корзиной и рассказывал:
— Эта церковь ещё до польского нашествия была поставлена! И вообще была не церковь, а монастырь! Монахи от Польши нас обороняли, своё войско держали. И, между прочим, очень хорошо обороняли! Даже в Радзивилловскую летопись попасть умудрились. Рассказывали, что монахи налетали как ураган, били поляков — а сами потом уходили неведомо куда. Сколько раз поляки превосходящими силами захватывали сам монастырь — и не находили в нём ни одного человека! Сжигали его дотла! Прямо по камешкам раскатывали! А монахи потом преспокойно отстраивались заново и жили дальше. Уже после Смуты монастырь совсем обнищал, и восстанавливать его не стали. Говорят, он вообще под землю весь целиком ушёл. Одна только церковь и осталась.
Конец ознакомительного фрагмента
