«Рубин…» — позвал меня Сол.

— Садись.

«Руби, не надо…»

— Приземляйся, Солярис! — настойчиво повторила я.

Все два часа, которые Дайре чинно спал, а Ясу охала и любовалась на просторы, я посвятила подготовке к этому моменту. Я успела просчитать тысячу вариантов от беспощадного сожжения повстанцев до надежды ограничиться громогласным ревом, если при виде нас они падут на колени и добровольно сложат оружия. Я предусмотрела все исходы своего полета сюда, кроме одного-единственного…

Если здесь меня будут ждать не воины, а трупы.

Когда Солярис сел, земля под ним противно хлюпнула. Вязкая и мокрая, она почти проваливалась, словно зыбучие пески. Даже в Рубиновом лесу встречались растения, не тронутые сейдом, тусклые, но зеленые ростки… Однако здесь все было алым, как человеческая изнанка, сырое мясо. Вся вербена погибла: соцветия опали, оставив лишь голые скрюченные ветви, иссыхающие на раскаленном от солнца воздухе. Вокруг не осталось ничего священного, в чем можно было бы узреть присутствие Кроличьей Невесты — отныне здесь царствовала смерть. Сломанные мечи хрустели под драконьими когтями, катились по горкам мятые шлемы и щиты, лежали стрелы с колотыми наконечниками. Но, что куда страшнее, лежали и раскуроченные части тел.

— Осторожно, — шепнул Солярис, придержав меня под локоть. Он обернулся человеком сразу после того, как высадил меня на чей-то брошенный щит, погнутый и превращенный в маленький помост. Сам же Сол грязи не чурался: стоял в кровавых лужах босиком по щиколотку и лишь следил, чтобы в них не наступила я.

— Что здесь произошло?!

Ясу спрыгнула с Мелихор, тоже не обратив внимания на поднявшиеся брызги крови, запачкавшие ее сапоги и бедра. Бегло осмотрев лужи, она зажала острый нос ладонью, пытаясь спасти от смрада крови и разложения, усиливающегося под прямыми солнечными лучами. Дайре же, спустившись с Сильтана, отвернулся. Его стошнило.

— Разное я на свете видывал, — пробормотал он, когда пришел в себя и угомонил взбунтовавшийся желудок, задрав голову наверх. Смотреть на небо, а не на землю, было сейчас лучшим решением. — Но такое… Похоже, дружины не дождались вас, госпожа.

— Если это и впрямь сделали ваши дружинники, госпожа, то они, должно быть, сплошь берсерки, — прошептала Ясу с ужасом и благоговением одновременно.

Но созванные с пограничных городов дружины точно были к этому непричастны: по пути в Свадебную рощу нигде не реяли черно-красные знамена Дейрдре, и здесь никаких намеков на их присутствие не наблюдалось тоже. Благодаря попутному ветру мы прибыли раньше, чем планировалось, а потому обогнали дружины минимум на полдня.

Понимая это так же хорошо, как и я, Солярис смотрел на меня в упор, сжимая губы и часто сглатывая — даже его тошнило.

«Бедные человеки! Однажды мама делала кровяные колбаски из тритонов, так они и то лучше выглядели. Что за звери водятся в ваших краях?! Что может быть таким злым?!» — завизжала Мелихор. Хвост ее трясся и вился по воздуху, как хлыст, поднимая за собой брызги крови. Замызганный ею со всех сторон, Сильтан вышел из себя и взревел.

«Это уже слишком!» — воскликнул он, оттолкнув и сестру, и опирающегося на него Дайре. Крылья затрепыхались в воздухе, раскинувшись. Багрянец смешался с золотом, будто алые розы распустились в драгоценной вазе.

— Что такое, братец? — поддел его Солярис. — Не так ты себе поле брани представлял?

«Я не переношу вида крови!»

— Тогда зачем ты полетел?!

«Так я думал, мы жечь их будем, а не грызть! От пламени крови ведь совсем не остается»

Сол закатил глаза и, заметив, что Мелихор тоже на взводе, — крутится на месте волчком — махнул рукой.

— Облетите все на десять лиг вокруг. Проверьте ближайшие селения, леса и холмы. Найдите дружины Дейрдре, а затем возвращайтесь. На рожон не лезьте. И смотрите в оба, чтобы не было баллист.

Сильтан кивнул и воспарил уже в следующее мгновение, с радостью воспользовавшись шансом поскорее оставить это забытое богиней место. Мелихор тоже последовала за ним без всяких вопросов, но напоследок обернулась и бросила не то Солу, не то мне:

«Береги ширен».

Мы оба кивнули и присоединились к Ясу с Дайре, которые уже вовсю ковыряли землю, изучая останки. Первая делала это прямо голыми руками, перебирая пальцами отрубленные конечности и торчащие кости, в то время как Дайре даже искореженный металл доспехов ворочал мечом, не желая к нему притрагиваться. Но сколько в этом поле не возись, причину все равно не узнаешь: если кто-то смог перебить столько воинов за одно утро, то этот «кто-то» наверняка смог и замести следы.

Там, где бирюзовое небо сталкивалось с алой землей холмов, рваный горизонт походил на шрам от пламенеющего клинка. Он будто становился все тоньше и тоньше, размываясь по мере того, как мы обходили рощу. Иногда сверху нас накрывали длинные тени парящих Сильтана и Мелихор, и я стыдливо ловила себя на мысли, что охотно присоединилась бы к ним, будь у меня с собой хотя бы несколько капель драконьей крови.

Было легко потерять счет времени, то и дело останавливаясь, чтобы побороть тошноту, и потому я с опаской оглядывалась вокруг каждую минуту: не подходят ли к роще дружины? Ведь если они увидят меня здесь, посреди кровавой бойни, то слухов станет только больше. Кто поверит, что это не моих рук дело, когда меня и без того считают вёльвой, Диким и отродьем-полукровкой в одном лице?

— Рубин! — позвал Дайре тоном, далеким от его привычного озорства и веселья. К тому моменту мы уже почти прочесали поле — все в такой же мертвой тишине, как и сама земля. — Сюда! Ты должна это увидеть. Живее, камушек наш драгоценный!

Похоже, мне действительно стоило как можно скорее подойти к нему, раз от удивления он напрочь забыл о манерах. Оттого Солярис издал короткий грудной звук — выражение недовольства напополам с угрозой. За все время он так и не отошел от меня ни на шаг, любезно подставляя свой локоть там, где лужи становились слишком глубокими и скользкими, чтобы я смогла перебраться через них без происшествий. Несколько раз он и вовсе перенес меня на руках — просто взял в охапку, не спрашивая согласия, и переставил на место почище и поопрятнее — но тем не менее полностью грязи избежать не удалось. Ведь быть королевой — значит быть омытой кровью. Рано или поздно.

Жестом отринув протянутую Солом руку, я ступила прямо в запекшееся на жаре месиво, держа подбородок задранным вверх, дабы не видеть, что именно хрустит у меня под башмаками — хворост или все-таки кости. Солярис держался рядом, бесшумный, даже когда под ноги ему попадали чьи-то останки. Зрачки его постоянно пульсировали: сужались при взгляде на усопших и расширялись, если он смотрел на меня. Челюсти сжаты, когти длинные и заостренные, кровь покрывает и портит почти каждую чешуйку брони. В последний раз Сол был таким собранным и напуганным, когда я собиралась убить себя у него на глазах. Тогда я молилась, чтобы никогда более мне не пришлось видеть его в подобном состоянии, но боги и эту молитву не услышали.

— Не подходи, — сказал вдруг Солярис и выставил передо мной руку, не позволяя приблизиться к Дайре. Точнее, к тому, кто сидел перед ним и Ясу на земле, перепачканный в крови настолько, что та капала даже с его волос.

Воин Фергуса. Живой!

Культя вместо правой руки болталась у него под грудью, перевязанная, но мужчина — лет тридцати на вид, весь в ожогах и старых боевых отметинах, — был еще в сознании. У него под локтем лежали пустые ножны из шкуры горностая, с традиционной нейманской выделкой и латунной бутеролью. Но самого оружия нигде видно не было. За спиной же стоял вонзенный в примятую траву щит — именно на него воин облокачивался, вытянув перебитые и неестественно согнутые ноги. Полосы, прорезавшие и его штанины, и икры, все еще кровили.

— Ярлскона Ясу, одолжите несчастному свою флягу, — попросил Дайре, присаживаясь возле мужчины на корточки, на что ярлскона выразительно приподняла правую бровь.

— У вас на поясе тоже висит фляга, ярл Дайре.

— Ему нужна фляга с водой, а не с вином.

Ясу возмущенно засопела, но все-таки сняла с пояса ритон из телячьей кожи и кованого железа. Вода в таких уже через несколько часов приобретала неприятный металлический привкус, но только такие фляги и позволяли сохранить воду холодной даже в жаркой пустыне, где от солнца плавились и песок, и кости. Воина же вкус воды, конечно, не смутил: он жадно припал к горлышку, удерживая флягу единственной трясущейся рукой, но до дна не допил.

Фляга выпала и покатилась, когда глаза воина поднялись до уровня моих.

— УМРИ!

Воин вскочил на сломанные ноги, с ревом толкнул Дайре и, выхватив у того короткий меч, бросился на меня. Нас разделяло всего ничего, и половину расстояния он преодолел точно берсерк, охваченный такой темной яростью, какую я не видела даже у затравленных зверей во время медвежьих комедий [Медвежьи комедии — излюбленное на ярмарках и пирах увеселение, суть которого заключается в дрессировке медведя, боях с медведем или даже его убийстве.] на пирах. Все, что Солярис успел бы сделать — это податься вперед и закрыть меня собой, но, к счастью, с нами была еще и Ясу.

— Назад!

Она настигла воина стремительно, как сила сейда, и подкосила его тупой стороной копья. Все домыслы касательно ее странного наряда развеялись сами собой: только в нем Ясу была способна двигаться, как те золотые тигры, что обитали на окраинах Пустоши; по диагонали, а не по прямой, и прыжками-наскоками, словно вместо ног у нее были мощные и мягкие лапы. Обогнав фергусовца раньше, чем я успела испугаться, она выбила копьем меч у него из рук и, хорошенько прокатив того лицом по камням, вдавила сапогом в лужу в нескольких шагах от меня.