— Госпожа Фудзивара! — Счастливый жених выгреб из закромов всю отпущенную ему природой почтительность.

— Советник Канеко! — В ее голосе положенная по протоколу приветливость приобрела оттенки несколько напряженные. Точно сталь обычая и здравого смысла согнули до предела, проверяя на прочность. — Я рада возможности познакомиться с избранником Кимико.

— Ваша дочь оказала мне честь, госпожа, — осторожно ответил Тимур.

— Кими своевольна. Но она всегда умела видеть вне дорог, которыми следуют мысли окружающих. Если княжна Фудзивара решилась довериться вам, значит, она так решила. Но, признаюсь, меня несколько смущает поспешность. Так ли необходимо торопиться?

Тимур перебирал в уме факты из ее досье, пытаясь соотнести сухие строчки с женщиной, которая каждым словом излучала обжигающую силу. Фудзивара Аири была почти вдвое младше своего супруга, и для князя это второй брак. Предыдущая владычица происходила из старинного клана творцов и погибла незадолго до окончания третьей ангельской. Аири же, согласно комментариям аналитика, — «девочка самурайского сословия». Ее замужество скрепило связь правящего семейства с самым опасным из боевых родов Глициниевого союза. В приложении к психопрофилю без обиняков было сказано, что адаптация юной княгини к высокому положению проходила сложно. Придворные сплетники сходились на том, что владычица Аири так и осталась дочерью воинов, «порывистой и прямолинейной».

Поведение ее сейчас вполне соответствовало подобному выводу. Если женщина, три десятка лет бывшая женой главы союза, настолько не понимает политической ситуации, это просто опасно. И Кимико, и ее отец прекрасно расслышали предложение, от которого нельзя отказываться. Тимур мысленно поставил на файле «теща» пометку «дура» и приготовился к неприятному разговору.

— Боюсь, это исключительно моя вина, — чуть улыбнулся он, стараясь не показать недоверия. — Не хотелось давать госпоже Кимико время передумать. Это было бы ужасно, не правда ли?

Несколько ударов сердца собеседница молчала. Рука, лежавшая поверх его, сжалась так, что Тимур перестал чувствовать локоть.

— Советник, — тихо, очень тихо заговорила госпожа. — Это не просто формальная церемония с символическим подписанием контракта и объединением денежных счетов. Вы имеете хотя бы малейшее представление, что означает вступление в традиционный аканийский брак?

Ему нужно поладить с невестой, напомнил себе господин советник. Ему отчаянно, кровь из носа, нужно получить поддержку вдовы Нобору. А значит, ссориться с ее матерью недопустимо.

— Вопреки всем свидетельствам обратного, я все-таки родился и вырос на одной с вами планете, госпожа, — попытался пошутить Тимур. — Слова «мораль» и «обычаи» вызывают у меня какие-то ассоциации. Смутные.

— Не сомневаюсь, — сухое подтверждение, без уточнения, в чем же она не сомневается. Отсвет иронии где-то в глубине напряженного голоса. — Однако мне было бы спокойней, если бы вы точно представляли, во что именно ввязываетесь. Желательно перед тем, как окажетесь полностью и необратимо связаны, советник. Как воин вы не можете не ценить необходимость разведки перед введением в игру основных сил.

— Порой уместна разведка боем. Противник не успевает адекватно на нее отреагировать. Вы не находите, госпожа, что обсуждение замужества в терминах военной кампании больше говорит об Акане, нежели о моих — самых благородных! — намерениях относительно вашей дочери?

— Мы обсуждаем традиционное аканийское замужество, советник.

— Ах да. Тонкое, но существенное уточнение. Благодарю вас, госпожа моя.

У него создалось впечатление, что женщина стискивает пальцы, чтобы удержаться и не всадить в печень собеседника что-нибудь посерьезнее словесных шпилек. И в этот момент советник Канеко почуял наконец фальшь. Ну не может владычица, прошедшая через смуту и опалы, быть настолько «порывиста». Многое допустимо списать на защиту князя, но сейчас высокородный супруг не спешит вмешиваться, да и остальное семейство ведет себя, будто ничего необычного не происходит. Если бы Аири действительно склонна была выхватывать из прически спицы и бросаться с ними на высокопоставленных гостей, она давно погибла бы или подставила родных под удар.

— Советник Канеко. Тимур. Вы станете членом древнего и отнюдь не простого клана. Вы станете сыном старой, далеко не дружной семьи. Вы окажетесь вплетенным в сеть отношений и обязательств — и попытка увидеть последствия их влияния на вас и на всю Акану ввела нашего пророка в состояние невменяемости. Просто представьте себе, каково это будет — называть владык Фудзивара своими родителями.

Против воли его воображение рванулось вперед. И застыло, натолкнувшись на невидимую непреодолимую преграду. При одной мысли назвать вот эту вот женщину «матерью» волной поднялось неприятие. Гордая аристократка, разговаривавшая с ним, как с умственно неполноценным. Да что там, не считавшая того, кто имел неосторожность родиться от союза пользователя и дочери варваров, достойным планеты Акана.

Вся ее спесь не стоила тени улыбки Канеко Надежды.

Тимур сам был поражен остротой своей реакции. Ухватил себя мысленно за горло, заставил улыбнуться, рассыпаться в заверениях, сколь счастлив он будет породниться с царственными Фудзивара. К счастью, в этот момент они остановились перед тории. Ведущие в никуда деревянные врата поднимались над тропой, изогнутым эхом повторяли линии горных перевалов.

Госпожа Фудзивара зло вздохнула, но не отпустила его. Похоже, она не собиралась позволять церемонии идти своим ходом, пока не дождется ответа. Или хотя бы убедительной реакции. Соберись, Канеко. У тебя нет такой роскоши — бередить старые раны.

— Госпожа моя, — тихо, позволив эмоциям надломить свой голос, и какая разница, к чему именно эти эмоции относятся? — Княгиня. Я не причиню вреда вашей дочери. Со всем остальным мы сможем разобраться, но главное — в этом. Кимико должна быть в безопасности.

Ее кивок был столь незаметен, что Тимур даже не был уверен, не показалось ли ему. Владычица Фудзивара отпустила его руку. Отступила, возвращаясь на свое место в процессии — бледная, решительная, странно дикая женщина, плохо вписывающаяся в занимаемое ею положение.

Призвав к порядку нервы, жених шагнул под пустой пролет. Краски миров и коды реальностей смешались.

Он вышел из-под лишенных створок ворот тории на вершине горы. Причудливые башни храма, только что казавшиеся столь непостижимо далекими, теперь были совсем рядом. Голова чуть кружилась из-за резкого изменения давления, воздух пьянил холодом и свежестью. Далеко внизу разлились глициниевые заросли и изумрудные реки, подернутые сизой дымкой тумана.

С легким шуршанием ткани появлялись остальные участники процессии. Тимур проследил, как кузен Коити соткался из воздуха витражным рисунком, обрел объем и плотность, напряженную неуверенность пользователя в святая святых чужого храма.

Фудзивара Кимико, всю ночь проведшая в храме на церемониях очищения и прощания с хранителями рода, ожидала процессию в беседке среди зарослей священного дерева сакаки.

Медленно выдохнув, продолжил жених свой путь.

Они шли по каменной тропе, и, казалось, действительность с каждым шагом все отдалялась, блекла перед зачарованным «здесь и сейчас».

Мир сузился до неровности камня под ногами, до древнего холода поднимавшихся по обе стороны от дороги плит. Лишь когда иероглифы на высоких монолитах начали чуть светиться, Тимур понял, почему этот камень давил столь пристальным, столь осязаемым присутствием.

На плитах были высечены имена. И за ними, за обманчиво невинными знаками, пряталось чужое, отстраненное внимание, одновременно казавшееся чем-то большим и меньшим, нежели человеческий разум.

Предки клана Фудзивара. И его хранители.

Тысячи имен, тысячи жизней, тысячи дорог. Физические тела давно сожгли, отдавая пепел Акане. Но оставались тела виртуальные. Базовые профили, сетевые аватары, формы, личины и маски. Вмещающие целые судьбы объемы памяти, архивы и библиотеки. Персональные программы, файлы, настройки, любимые уголки Паутины. Все то, что составляет личность, что сплетается в истинную жизнь аканийца, было собрано, упорядочено и с бережным почтением сохранено здесь, на священной для клана горе. Полуварвар в Тимуре автоматически навесил древние ярлыки — искусственный интеллект, псевдоразум, виртуальная симуляция. Варвар мог бы спорить, не признавать юридических прав, объявлять вне закона и разжигать войны. Сыновья и дочери Фудзивара просто знали, что ками живут в любом из них, живут вечно и непостижимо, действуя через человеческий разум в любой из реальностей.

Физическая смерть здесь была лишь новым перерождением, еще одной ступенью. Знаком, что предначертанные уроки выучены и пришло время взойти на иной уровень.

Тимур выпрямился под пересечением тысяч невидимых взоров, не несущих прямой угрозы, но и не спешащих выразить одобрение. И невпопад подумал, что в данном вопросе он все же склонен к созерцанию и принятию. Обычно весьма громко (и едко) заявляющая о себе аналитическая сторона личности советника Канеко здесь молчала. Существующее должно считать существующим, а несуществующее — несуществующим. Ками нужно принимать такими, какие они есть.

Но сделать это было бы куда легче, имей вторгшийся в святая святых полуварвар хоть малейшее представление, о чем думают и чем руководствуются хранители рода. Практика подсказывала, что политические выкладки имеют для этих непостижимых существ куда меньшее значение, чем для неспокойных их потомков.

Одно было несомненно — как бы далеко ни ушли по пути эволюции чтимые предки, они не оставляли своих семей. Хранители Фудзивара помнили, кем является ожидающая у храма хрупкая женщина. И в этот час именно на ней было сосредоточено непостижимое внимание. Ее присутствие наполняло горный воздух беззвучными волнами любви и поддержки.

Тимур, детские воспоминания которого были довольно расплывчатыми, лишь смутно помнил, как чтили в семье прародителей. Как обращались к их защите и покровительству. Ками были рядом в часы горя и радости, в моменты грозящих гибелью перемен и в равномерном течении обыденной жизни. Тимур помнил, знал, но, кажется, не понимал. Не мог постигнуть до того момента, как увидел белую фигуру, окруженную невидимой, неощутимой, ужасающей в своей чуждости силой.

«Вы имеете хоть малейшее представление, что означает вступление в традиционный аканийский брак?»

Нет.

Пугающее в своей абсолютности: нет.

Тимур сделал еще шаг навстречу сотворенной им самим судьбе.

Фудзивара О-Кими была облачена в ослепительно красивое свадебное одеяние. Традиционный многоуровневый наряд разных оттенков белого будто окутал ее внутренним светом. Только вот не совсем ясно было, как собирается высокородная госпожа во всем этом великолепии двигаться.

Одно поверх другого — двенадцать выглядывающих друг из-под друга платьев, удерживаемых, в строгом в соответствии с каноном, семью поясами. Царственными, тянущимися по земле рукавами и длинным шлейфом спускалась с плеч верхняя накидка. Белоснежная, расшитая золотом и серебром. Искусный узор с безукоризненной гармонией переходил со спины на рукава, на грудь — первое вторжение цвета, которое довелось Тимуру увидеть на своей нареченной. Блестящие черные волосы невесты были подняты в диктуемую обычаем прическу и скреплены массивной золотой заколкой. За широкий пояс заткнут короткий меч в ножнах. В поднятых перед грудью руках — тяжелый веер, обвитый белыми, золотыми, серебряными и аметистовыми шнурами.

Ни в одной детали традиционного наряда жених не смог найти клановых отличий. Что, если не изменяла господину советнику память, означало готовность невесты перейти в другую семью.

Жених протянул руку, справедливо полагая, что скованной нарядом даме понадобится помощь, чтобы просто спуститься по ступеням. Кожа женщины выглядела фарфоровой, белоснежное лицо было абсолютно неподвижно. После железной хватки госпожи, ее матери, легкая рука Кимико показалась невесомой, почти несуществующей. Тень прикосновения, готовая вспорхнуть с его запястья при малейшей угрозе.

Легким плывущим шагом, белым призраком среди облаков она двигалась в трех шагах за спиной, но умудрялась оставаться существом иного мира. Торжественно и неизбежно свадебная процессия вошла во двор храма.

Древние камни дорожек, кольцо покрытых именами стен, тихий звук текущей воды. В ином храме мог бы храниться синтай, священный предмет, являющийся символом божества. Но здесь, на хребте горы-дракона, это было бы излишне. Земля под ногами пела присутствием. Жарким, ледяным, властным. Разлитое по всем склонам, здесь оно ощущалось почти физически. Уловленный краем глаза блеск чешуи, качнувшееся за спиной могучее тело. Фудзивара Акихиро, глициниевый дракон, давший имя острову, горе, реке и семье, обернулся кольцом вокруг возлюбленной дочери, готовясь стать свидетелем приносимых ей клятв.

Основная процессия осталась у входа в храм. До бьющего из скал источника дошли лишь жених, невеста, некая дама сословия провайдеров и сопровождавший их группу пожилой господин, которому доверили нести священный меч.

У воды ожидала крайне почтенных лет женщина, бывшая, судя по всему, официальной девой храма. А также тот, кому предстояло свершить саму церемонию.

Тимур сцепился взглядами с облаченным во все белое отшельником, бывшим ками-хранителем семьи Канеко. Никому никогда не узнать, чего стоило господину советнику наступить себе на горло и все же обратиться с просьбой к старцу Лео. Холодному, язвительному и слишком глубоко видящему преда…

Все. Все, хватит, Канеко. Ты не мог допустить, чтобы осталась хоть тень сомнения в законности брака. И не допустил.

Усилием воли Тимур заставил себя смиренно опустить взгляд.

Ритуалы аканийского синто были просты и глубоко индивидуальны. И явная цель и скрытый смысл, насколько понимал их полуварвар, сходились в одном: обряды должны были устанавливать и поддерживать связи между верующим и ками. Одним из самых нелюбимых Тимуром способов достижения божественного единства считалась искренняя, не связанная пустым каноном молитва. Сейчас, перед объединением двух судеб в одну, жених, невеста, а также оставшиеся за дверями почетные гости должны были заглянуть в свои сердца и воззвать к тем ками, которые были в этот миг для них особенно важны.

Угу. Тимур и так прилагал отчаянные усилия, чтобы не закрыться боевыми щитами от направленных на него со всех сторон незримых взглядов. Привлечение дополнительного внимания было бы, мягко говоря, излишним. Он бросил в резную чашу ритуальную монетку. Резко хлопнул в ладоши и закрыл глаза, пытаясь найти в этой какофонии ощущений если не божественное присутствие, то самого себя.

Каждый человек после смерти становится духом, а следовательно, объектом поклонения. Теоретически. И даже если убийцы не оставили ничего, что можно было бы назвать отблеском разума… Что ж, о пантеон небесный и земной, вот вам моя молитва:

«Нобору, ты эгоистичный, безумный, гениальный подлец. Как ты мог позволить себя убить? Почему не оставил страховочных планов? Лучше надейся, что жизнь моя будет очень долгой и очень успешной. Иначе наша встреча по ту сторону окажется для тебя на диво содержательной».

Тимур медленно вздохнул. Религия должна приносить утешение. И приносила. Мысль о возможности когда-нибудь набить самоуверенную физиономию владыки Кикути утешала неимоверно.

«Если ты где-то существуешь, а, следовательно, мыслишь, самоуверенный ты болван, имей совесть и помоги тем, кого бросил в столь ужасном положении».

Он постоял немного, ожидая ответа, но ставший привычным насмешливый голос молчал. Порог смерти оказался столь же непроницаемым препятствием, каким некогда была социальная лестница. Бремя, оставленное наследником Кикути, предстояло нести другим.

Тимур открыл глаза и посмотрел на одну из доставшихся ему в наследство проблем. Гордо поднятая голова, линия подбородка, взгляд, устремленный ввысь. Белая фигура, окутанная бедой-дымкой. Тимур прищурился, пытаясь понять, откуда в помещение опустился туман, и вдруг сообразил, что вокруг них на расстоянии вытянутой руки парят облака. Те самые, что с подножия горы казались жемчужным покровом. Стены храма оставались на месте, но были совершенно не важны. Дуновение ледяного нездешнего воздуха — и Тимур увидел, как трепещет на ветру каким-то чудом выбившаяся из прически черная прядь.

Дыхание перехватило. Небесный ками, спустившийся из недостижимых высот Паутины, чтобы коснуться ледяными губами волос невесты, даря свое благословение… Происходящее казалось стихами древней поэмы. Судя по всему, обращения к богам дочери Фудзивара оказались куда более действенными, нежели молитвы ее жениха.

Не без труда взяв себя в руки, Тимур сосредоточился на следующей части ритуала.

Он произнес заученную накануне клятву верности, не слишком понимая, что именно выговаривают губы. Слова затерялись среди пристальных мыслей свидетелей. Кимико заговорила за все время лишь один раз, когда вставила свое имя в конце его речи, подтверждая союз перед затаившими дыхание ками. Нить человеческого разума странно истончилась, поблекла, будто растворяясь под напором скрещенных в это мгновение сил.

В глазах господина Лео отражалось невидимое за облаками и стенами холодное солнце. Старец поднял поднос, на котором стояли простые, с виду совсем безобидные чаши. Кимико недрогнувшей рукой приняла одну из них. Присела у источника, ранимая и грациозная в оковах церемониальных одежд. Зачерпнула … ну, чего угодно, только не воды.

Тимур посмотрел на тонкие руки, поднесшие чашу к его губам. Встретился взглядом с серьезными глазами женщины.

Казалось, время остановилось. Распахнувшиеся разумом небеса. Свернувшийся пристальным змеем горный пик. Тысячи молчаливых имен, выгравированных на камне, истинные кости этого мира. И пристальный взгляд старейшего из родичей.

Онемевшими губами он коснулся чаши.

Ледяным холодом на языке, воем охранных систем всколыхнулась защита. Вторжение! Поступившая информация несет в себе псевдовирусные элементы. Возможно глубинное изменение базового сетевого профиля. Запретить доступ?

Если бы он не перенастроил защиту перед церемонией, подозрительный пакет был бы уничтожен автоматически. Искушение сделать это в любом случае накрыло с головой. Необходимость и традиция против десятилетия обоснованной паранойи.

Болезненным усилием заставляя себя сделать глоток, подтвердил: доступ разрешен. Инициация изменений авторизована.

Медленно, ударами сердца, возобновился бег времени. Тимур был достаточно опытным взломщиком, чтобы отследить происходящие коррекции по мере их нарастания.

Изменение статуса на «женат» в паспорте-пароле, в личной анкете, в краткой биографии на официальном правительственном сайте. Коррекции на картах допуска, в квалификационных сертификатах, бесчисленных регистрационных формах, в медицинском файле.

Все в строгом соответствии с брачным контрактом, с теми тысячами условий и обязательств, которые теперь навечно станут частью его личности. Три дня консультаций с юристами, финансистами, архивистами. Три дня жестких, на грани шантажа переговоров, странными, непрямыми путями ведущих к одной цели — безопасности супруги и еще не рожденного ребенка.