— Я видела! Я все видела! Это было колдовство крови! Это был кто-то из Нзира!
— Зачем? — прорычал Дарен, поднимая меня за шкирку на ноги. Едва встав, я отскочила от него и выставила клинок. Видение еще жило во мне, мешались перед глазами колдуны и враги… Может, это Дарен был там, внизу?
— Зачем ты пришла сюда одна?! — повторил он, не делая даже попытки уклониться. Я опомнилась и спрятала клинок. Дважды судить за измену не станут, но искушать его не стоит.
— Дикая девка, — со смешком произнес Ворон. — Сладишь с ней сам или того, беловолосого позвать?
Дарен если и был в ярости, то быстро вернул себе самообладание.
— Молчи, дух речистый, — в его голос уже просочилась обычная твердость. — Лесёна, я жду объяснений.
— Ты ведь хотел, чтобы я выслушала Ворона!
Колдун потер переносицу. Блеснули перстни, раздался короткий вздох.
— Я ошибался, — коротко, явно через силу произнес Дарен. Затем он перехватил посох в другую руку и, указав им на Ворона, угрожающе произнес: — Вчера я запретил тебе говорить об этом с колдунами Нзира. Ты ослушался моего повеления?
— Но я и не разговаривал с колдунами, мой повелитель.
Дарен сжал челюсти и метнул на меня такой тяжелый взгляд, что захотелось втянуть голову в плечи.
— Я запрещаю тебе разговаривать со всеми живущими в Нзире.
— Как угодно, повелитель. — Ворон склонился перед Дареном.
— Тебя ждет наказание, — бесстрастным голосом сказал Дарен. — Сними повязку.
— Не лучше ли приказать ей отвернуться и зажать уши? — отозвался Ворон с улыбкой.
Прежде чем я осознала, что происходит, мелькнули рука и игла. А потом раздался такой жуткий крик, что стены Третьего Круга будто бы подались вперед, готовые обрушиться нам на головы. Игла… Фед… Я встретилась с ним взглядом. На миг в его покрасневшем глазу зажглось узнавание.
— Мне так жаль, — прошептала я.
— Ну почему же, ученица, — с кривой ухмылкой сказал Ворон, затягивая повязку. — Я это заслужил. Страдания — это специя, без которой игра теряет остроту.
Когда он исчез, в моих ушах еще дрожал крик. Крик Ворона. Крик Феда. Мой крик. Я наткнулась на другой взгляд — холодный и злой.
— Идем. — Поток воздуха толкнул меня вперед, когда Дарен развернулся и пошел к крепости. — Он питается отчаянием. Еще бы чуть-чуть и… Почему ты так упорно пытаешься быть сожранной?
— А почему ты так упорно пытаешься помешать мне? Осторожнее, а то я могу подумать о тебе что-то хорошее.
Его губы чуть дрогнули.
— Вижу, ты успела пореветь. Вон, нос весь красный.
Я подавила смешок. Колдун, только что пытавший воеводу Чудовой Рати, справлялся о моем зареванном носе. Что ж, самообладания Дарену и правда не занимать.
— Ты хочешь утаить правду о нападении?
— Видения Ворона, как и слова, сеют раздор, — проговорил он зло. — Ему лишь на руку, если чародеи сцепятся друг с другом. Прежде, чем правда всплывет, я должен сам во всем разобраться.
Я чуть отстала.
Видениям Ворона нельзя верить. Никогда нельзя было! Но что, если… что, если он специально напал на нас сегодня, чтобы показать мне это? Знал, что тогда я решусь прийти к нему?
Я мысленно дала себе оплеуху.
— Он заманил меня к себе. Помешал поискам в башне Крыльев.
Дарен тоже остановился.
— Я не могу помешать тому, кто по доброй воле лезет к Ворону в силки, — проговорил он. — Он живет в этом мире за счет наших жизней. Не подставляйся.
— Так, может, Ворон заодно с тем, кто убил Терна?
— Я сам разберусь со всем этим. — Дарен окинул меня строгим взглядом. — А тебе сейчас стоит волноваться о своей судьбе.
— Да… я ведь не нашла читальню, — сказала я, ощущая, как под оберегом, внутри, расползается леденящая пустота, будто Ворон все еще был где-то рядом.
Хотелось бежать. Уткнуться в грудь кого-то далекого и родного, долго плакать, комкая пахнущую травами рубашку, может, даже кричать до хрипоты от несправедливости, но знание того, что даже думать об этом — пустая затея, заставляло меня горько поджимать губы и держаться.
— Лучше сам убей меня, — сказала я чужим, ломким голосом. — Но одной из них я не стану.
— Не станешь, — вдруг сказал Дарен со странным выражением. — Твоя воля сильна. Ты победила Шепот.
— Дарен, — в отчаянии прошептала я. — Мне нечего тебе дать. Я ничего не нашла, но… Я знаю, книги где-то там. В башне Крыльев.
Он отвернулся, и в ставшей тяжелой тишине мы дошли до Палаты Судеб. Но перед тем, как войти, Дарен обронил сухое:
— Не говори им того, что показал Ворон.
— Но если они начнут обвинять меня…
— Не начнут.
— Там будут Алафира и Инирика.
— Ты мне веришь?
Я подавила тревожный смех.
— Лучше все-таки убей меня.
— Лучше молчи, Лесёна, — с каменным лицом произнес Дарен, а потом и вовсе исчез.
Ветер донес тихий голос:
— Не дай Ворону добиться своего.
Час от часу не легче. Довериться Дарену или попытаться спасти себя тем, что показал Ворон? Может, это если и не станет оправданием, то хотя бы отвлечет от моего обмана с Даром? Так и не придумав, что говорить, я откинула назад растрепанную косу и вошла. Коснулась оберега. Крылатая, помоги!
Шестеро колдунов Совета уже сидели на своих престолах. Трое Созидающих и трое Превращающих. Престолы Пути Разрушения пустовали, ведь с тех пор, как Дарен выпустил Рать, ни одного колдуна этого Пути в Нзире так и не появилось.
Пол — простой серый булыжник, по которому струились золотые нити, образуя орнамент Путей, трилистник. Я остановилась в центре, как раз в том месте, откуда расходились лепестки. Каждый лепесток вел к престолам своего Пути. А еще в центре виднелось выжженное пятно — говорят, тут царь Полуночи когда-то сжег заживо Совет чародеев, когда те пытались помешать ему полностью завладеть городом. Тут же виднелись борозды от ногтей… Следы Карии еще не успели стереться. Может, Палата хотела, чтобы все это было здесь? Следы чужих судеб делали ее живой и устрашающей.
Я подняла взгляд на Созидающих. Инирика, конечно, тут. Ее навыки по управлению Обителью оказались незаменимы в Нзире, и степенная колдунья быстро обрела здесь прежнее, а то и более почетное положение. Видимо, даже Дарен высоко оценил ее способность ладить жизнь в тесном каменном улье, раз доверил заботу о быстро развивающейся общине колдунов. Теперь в руках Инирики оказалось снабжение и решение всех вопросов, связанных с жизнью чародеев.
Жаль, что вопрос с холодом решить не удалось, и привыкшая к вечному теплу Обители Инирика частенько с раздражением куталась в меха и теперь явно злилась, что я заставила себя ждать.
Справа от Инирики сидел Казимек, ее прежняя правая рука, а слева — Еж, старый хранитель читален.
С колдунами Пути Превращения я прежде не общалась и толком ничего про них не знала. Только, что растрепанного рыжеволосого парня звали Лис. И вид у него был такой, словно он оказался здесь лишь потому, что кто-то из Совета не смог прийти и попросил первого встречного себя заменить. Вид Лиса явно беспокоил и Инирику. Ее рука сама будто бы тянулась к костяному гребню, висевшему у нее на поясе.
Рослый колдун с посеребренными висками — Леслав. Немногословный, пользующийся большим уважением среди чародеев-мастеров. В прошлом он воевал на войне Трех Царств за отца Дарена, а после долго искал царевича в Светлолесье. Леслав растерял все свои земли, долго скитался и, говорят, когда они с Дареном наконец встретились, первым назвал его своим царем.
Меньше всех я знала про асканийку Эсхе, хотя ее имя было у всех на устах. Про ее вечеры упоминали и Минт, и Терн, и на них же без конца бегали мои соседки. Ее считали одной из самый прекрасных колдуний города. Но сейчас Эсхе предпочла скрыть свое лицо за плотной вуалью.
Узор стелился дальше, к дальнему концу Палаты. Там, за престолом правителя Нзира, он сплетался в Древо. Сам престол представлял собой огромный каменный трилистник, который не под силу изготовить ни одному человеческому мастеру. Сейчас Дарен сидел на нем, чуть откинувшись назад, с видом отстраненным и безучастным, будто и не спорили мы с ним несколько мгновений назад. Рядом с ним стояла явно недовольная чем-то Алафира.
В горле возник холодный комок.
— Лесёна, дело срочное, поэтому обойдемся без долгих вступлений, — важно произнесла Инирика.
Я поклонилась. Сердце стучало в ушах.
— Мы решили, что престол твоего пути не должен стоять пустым, — сказал Казимек. — Раз никто не объявился, значит, ты должна занять это место.
— Что?
Дарен равнодушно смотрел куда-то вдаль. Я перевела взгляд на Алафиру — она, не стесняясь, прожигала меня взглядом так, что было удивительно, как еще не вспыхнуло ее сухонькое лицо.
Почему они молчат?
— А как же… Терн?
Инирика чуть сузила глаза:
— Гибель Терна — несчастье. Он переоценил свои силы в приручении чуди. Нам следует усилить Совет для принятия более взвешенных решений. Что скажешь?
Дарен не сказал обо мне Совету? Неужели он велел молчать и Алафире?
Невероятно. Водит за нос Совет… или все-таки помогает мне?
Я еще раз взглянула на царя. Он выглядел все таким же отстраненным, но я бы не удивилась, если бы узнала, что где-то внутри себя он потешается над нами.